Всадник без головы - Томас Рид

— Вряд ли… — продолжал он все еще с сомнением в голосе, — вряд ли это может быть выходец с того света, — а то как бы я услышал, что пуля об него шлепнулась? Ясно, что свинец попал в какое-то тело, — а ведь духи бестелесные… Ладно! — закончил охотник, по-видимому отказавшись от попытки найти объяснение этому странному явлению. — Нечего больше ломать себе голову! Одно из двух: либо это чучело, набитое тряпками, либо сам сатана!

Когда Зеб вошел в хижину, вместе с ним туда прокрался голубой утренний свет.

Пора было будить Фелима, чтобы тот посидел с больным. Ирландец уже совсем протрезвился и, чувствуя себя немного виноватым, потому что долго спал, был рад принять на себя эту обязанность.

Но, прежде чем уступить ему место, старый охотник сам заново перевязал раны. Зебу были хорошо известны лечебные свойства растений. Вблизи рос кактус нопаль, сок которого — отличное средство для заживления ран. Старик знал, что, если приложить его к ране, она через сутки начнет затягиваться, а через три дня совсем заживет.

Как и большинство местных жителей, Зеб глубоко верил в целебные свойства кактусов, и, если бы поблизости был хоть десяток докторов, он не позвал бы к больному ни одного из них. Он был убежден, что Морису Джеральду не грозит опасность — по крайней мере, от ран. Опасность была — но другая.

— Ну, мистер Фелим, — сказал Зеб, заканчивая перевязку, — мы сделали все, чтобы залечить раны, а теперь надо подумать, как бы накормить больного… Ты говоришь, что у тебя нет никакой еды?

— Хоть шаром покати, мистер Стумп. Хуже того: и выпить нечего — ни капли во всем доме.

— Это ты, негодяй, все вылакал! — сердито закричал Зеб. — Если бы не ты, виски хватило бы на все время, пока парень будет поправляться. Что же теперь делать?

— Вы зря меня обижаете, мистер Стумп. Я выпил только из маленькой фляги. Это индейцы осушили большую бутыль. Честное слово!

— Нечего врать-то! Ты бы не свалился только от того, что было в фляжке. Я слишком хорошо знаю твою ненасытную утробу, чтобы поверить этому. Ты немало хлебнул и из большой бутыли.

— Клянусь всеми святыми!

— Пошел ты к черту со своими святыми! В них только дураки верят… Ладно, хватит болтать! Ты высосал все виски — и дело с концом. За двадцать миль за ним не поедешь, а ближе нигде не достать. Придется обойтись без него.

— Как же теперь быть?

— Молчи и слушай, что я тебе скажу. Без выпивки мы обойдемся, но я не вижу смысла подыхать с голоду. Наш больной совсем отощал. Да и я так голоден, что готов съесть хоть койота, а уж от индюка подавно не отвернусь. Ты посиди около парня, а я отправлюсь на речку и посмотрю, не удастся ли чего подстрелить.

— Не беспокойтесь, мистер Стумп, я сделаю все, что надо. Честное слово…

— Замолчи и дай мне договорить!

— Ей-ей, больше ни словечка не скажу.

— Да заткнись же! Запомни хорошенько: если кто сюда забредет, пока меня нет, — дай мне знать. Только не теряй ни минуты.

— Можете быть умерены.

— Смотри же, не подведи!

— Не подведу, только как это сделать, мистер Стумп? Может, вы зайдете далеко и не услышите, как я буду кричать. Как же тогда?

— Вряд ли мне придется идти далеко — на заре дикого индюка у реки подстрелить нетрудно. А впрочем, как знать? — продолжал Зеб после минутного размышления. — Найдется ли у тебя в хижине ружье? Пистолет также годится.

— Ни того, ни другого нет. Хозяин взял их с собой. Должно быть, он оставил их в поселке.

— Плохо дело. Ведь я и в самом деле могу не услышать твоего крика.

Зеб уже переступил было порог, но потом остановился и задумался.

— Есть! — воскликнул он после некоторого размышления. — Придумал! Видишь мою старую кобылу?

— Как же не видеть, мистер Стумп? Конечно, вижу.

— Ладно. А колючие кактусы на краю поляны видишь?

— Вижу.

— Молодчина! Теперь слушай. Поглядывай за дверь. Если кто появится, пока меня нет, беги прямо к кактусу, срежь ветку, да выбирай поколючее, и ткни ее под хвост моей кобыле.

— Господи! Для чего же это?

— Ладно, придется объяснить тебе, — сказал Зеб в раздумье, — а то ты, чего доброго, все напутаешь. Видишь ли, Фелим, мне надо знать, если кто-нибудь сюда заглянет. Я далеко не пойду, но все же может случиться, что я тебя не услышу. Пусть кричит кобыла — у нее, пожалуй, голос погромче твоего. Понял, Фелим? Смотри же, сделай все, как я тебе сказал!

— Ей-же-ей, сделаю!

— Смотри не забудь. От этого может зависеть жизнь твоего хозяина.

С этими словами старый охотник закинул за плечо свое длинное ружье и вышел из хижины.

— А старик-то не дурак, — сказал Фелим, как только Зеб отошел на такое расстояние, что уже не мог слышать его голоса. — Но почему он oпасается, что хозяину будет плохо, если сюда кто-то придет? Он даже сказал, что от этого будет зависеть его жизнь. Да, он так сказал. Он мне сказал, чтобы я поглядывал за дверь. Небось он хотел, чтобы я сразу это сделал. Так я пойду погляжу.

Фелим вышел на лужайку и окинул внимательным взглядом все тропы, которые вели к хижине.

Потом он вернулся и встал на пороге, как часовой.

Глава LVII. УСЛОВЛЕННЫЙ СИГНАЛ

Фелиму недолго пришлось стоять на страже. Не прошло и десяти минут, как он услышал стук копыт. Кто-то приближался к хижине.

У Фелима сильно забилось сердце.

Густые деревья мешали ему разглядеть всадника, и он никак не мог определить, что это за гость. Однако по топоту копыт он догадался, что едет кто-то один; но как раз это и напугало его. Он меньше встревожился бы, если бы услышал, что скачет отряд. Хотя он уже хорошо знал, что мустангер лежит в хижине, ему очень не хотелось снова встречаться со всадником, который был так похож на его хозяина, если не считать головы.

Сначала Фелим хотел было перебежать лужайку и выполнить распоряжение Зеба. Однако испуг приковал его к месту, и раньше, чем он успел собраться с духом, он убедился, что его опасения напрасны: у незнакомого всадника была голова.

— Вот она — у него на плечах, — сказал Фелим, когда всадник показался из-за деревьев и остановился на противоположном конце поляны. — Настоящая голова, да еще с красивым лицом, только не слишком веселым. Можно подумать, что бедняга недавно схоронил свою бабушку! А ножки-то какие крохотные… Святые угодники, да это женщина!

Пока ирландец рассуждал — то про себя, то вслух, — всадник проехал еще несколько шагов и снова остановился.

На этом расстоянии Фелим окончательно убедился, что он правильно определил пол неизвестного всадника, хотя тот сидел на лошади по-мужски и на нем была мужская шляпа и серапе, что могло ввести в заблуждение и более искушенного человека.

Это действительно была женщина. Это была Исидора.

Фелим впервые увидел мексиканку, так же как и она его. Они никогда раньше не встречались. Он правильно заметил, что лицо ее не было веселым. Напротив, оно было печальным, даже больше того — на нем лежала печать отчаяния.

Когда Исидора показалась из-за деревьев, во взгляде ее сквозило опасение. Когда она выехала на поляну, лицо ее не просветлело — на нем появилось удивление, смешанное с разочарованием.

Вряд ли она была удивлена, увидев хижину: Исидора знала о ее существовании. Она-то и была целью ее путешествия. Девушку, вероятно, удивила странная фигура на пороге. Это был не тот, кого она ожидала здесь встретить.

В нерешительности она подъехала поближе, чтобы расспросить его.

— Не ошиблась ли я? — спросила Исидора «по-американски». — Простите, но я… я думала, что дон Морисио живет здесь.

— Дон Моришо, вы сказали? Нет. Здесь такого нет. Дон Моришо? Я знал одного по фамилии Мориш, он жил недалеко от Баллибаллаха. Я хорошо запомнил этого парня, потому что он надул меня однажды при покупке лошади. Только имя-то его было не Дон, а Пат. Пат Мориш его звали.

— Дон Морисио. Мо-рис, Мо-рис.

— А, Морис! Может быть, вы спрашиваете о моем хозяине, мистере Джеральде?

— Да-да! Сеньор Зераль.

— Ну, если вам нужен мистер Джеральд, то он как раз живет в этой самой хижине, вернее — заезжает сюда после охоты на диких лошадей. Он поселился здесь только на время своей охоты. Ах, если бы вы видели его красивый замок там, на родине, в старой Ирландии! Посмотрели бы на голубоглазую красотку! Бедняжка небось слезами заливается, ожидая его возвращения. Ах, если б вы только видели ее!

Несмотря на ирландский акцент Фелима, мексиканка поняла его.

Ревность — хороший переводчик. Что-то вроде вздоха вырвалось у Исидоры, когда Фелим произнес коротенькое слово «ее».

— Я вовсе не хочу видеть «ее», — поспешила ответить она. — Я хочу видеть его. Он дома?

— Дома ли он? Вот это прямой вопрос. Предположим, я скажу вам, что он дома. Что же тогда?

— Я хочу его видеть.

— Ах, вот оно что! Придется вам подождать. Сейчас не время для гостей: к нему можно пустить только доктора или священника, моя красавица. А вас я не пущу.