Всадник без головы - Томас Рид

Бенито отъезжает верхом на лошади, хотя об этом можно было бы и не упоминать, потому что люди его профессии редко ходят пешком, даже если им предстоит путь всего в одну милю.

— Подожди! Еще одно! — окликает его Исидора. — Ты увидишь там серапе и шляпу — захвати их с собой. Они мои. Я тебя подожду здесь или встречу на дороге.

Поклонившись, Бенито отъезжает. Но его опять останавливают:

— Я передумала, сеньор Бенито, — я решила ехать с тобой.

Управляющий дона Сильвио уже привык к капризам племянницы своего хозяина. Он беспрекословно повинуется и снова поворачивает лошадь к холму.

Девушка следует за ним. Она сама велела ему ехать впереди. На этот разу нее есть основания не придерживаться аристократического обычая.

Но Бенито ошибся. Сеньорита Исидора сопровождает его не из-за каприза: у нее для этого есть серьезные причины. Она забыла не только свое серапе и шляпу, но и записку, доставившую ей столько неприятностей.

Об этом Бенито не должен знать — она не может доверить ему всего. Эта записка вызовет скандал, более неприятный, чем ссора с доном Мигуэлем Диасом.

Она возвращается в надежде забрать с собой письмо. Как глупо, что она раньше об этом не подумала…

Но как попало письмо в руки Эль-Койота? Он мог получить его только от Хосе!

Значит, ее слуга — предатель? Или же Диас, повстречавшись с ним, силой заставил его отдать письмо?

То и другое правдоподобно.

От Диаса вполне можно ожидать такого поступка; что же касается Хосе, то уже не в первый раз у нее есть основания подозревать его в вероломстве.

Так размышляет Исидора, поднимаясь по склону холма.

Наконец они уже на вершине и въезжают на поляну; Исидора теперь едет рядом с Бенито.

Мигуэля Диаса на поляне нет — там вообще никого нет, и — что огорчает ее гораздо больше — нигде не видно записки. На траве лежат ее сомбреро, ее серапе, обрывок ее лассо — и больше ничего.

— Ты можешь вернуться домой, сеньор Бенито. Человек, который упал с лошади, наверно, уже пришел в себя и, по-видимому, уехал. И очень хорошо. Но не забывай, друг Бенито, что все должно остаться между нами. Понимаешь?

— Понимаю, донья Исидора.

Бенито уезжает и скоро скрывается за гребнем холма.

Исидора одна на поляне.

Она соскакивает с седла, набрасывает на себя серапе, надевает сомбреро и снова превращается в юного идальго. Медленно садится она в седло; мысли ее, по-видимому, витают где-то далеко.

В эту секунду на поляне появляется Хосе. Она немедленно спрашивает его:

— Что ты сделал с письмом, плут?

— Я доставил его, сеньорита.

— Кому?

— Я оставил его в… в гостинице, — говорит он, запинаясь и бледнея. — Дона Морисио я не застал.

— Это ложь, мерзавец! Ты отдал его дону Мигуэлю Диасу. Не отрицай! Я видела это письмо в его руках.

— О сеньорита, простите, простите! Я не виноват, уверяю вас, я не виноват!

— Глупец, ты сам себя выдал. Сколько заплатил тебе дон Мигуэль за твою измену?

— Клянусь вам, госпожа, это не измена! Он… он… заставил меня… угрозами, побоями. Мне… мне ничего не заплатили.

— Тогда я тебе заплачу. Больше ты у меня не служишь. А в награду вот тебе — вот и вот!

Раз десять повторяет она эти слова, и каждый раз ее хлыст опускается на плечи слуги.

Он пробует бежать. Напрасно! Она нагоняет его, и он останавливается из страха попасть под копыта разгоряченной лошади.

Только когда на смуглой коже появляются синие рубцы, истязание кончается.

— А теперь убирайся! И не попадайся мне больше на глаза. Пошел прочь!

Как испуганная кошка, Хосе убегает с поляны; он рад, что может скрыть свой позор в колючих зарослях.

Исидора тоже недолго остается на поляне — ее гнев сменяется глубокой печалью. Ей не только не удалось осуществить свое намерение, но ее сердечная тайна попала в руки предателей.

Она снова едет домой.

Вокруг асиенды царит смятение.

Пеоны, вакеро и слуги асиенды мечутся между полем, коралем и двором и в ужасе кричат.

Мужчины вооружаются. Женщины на коленях взывают к Небесам о защите.

— Что случилось? — с недоумением спрашивает Исидора у попавшегося навстречу управляющего.

— Где-то в прерии убили человека, — отвечает он. — Убит американец, сын плантатора, недавно поселившегося в асиенде Каса-дель-Корво. Говорят, это дело pyк индейцев.

Индейцы!

Это слово объясняет смятение, охватившее слуг дон Сильвио.

Тот факт, что кого-то убили — весьма незначительное происшествие в этой стране необузданных страстей, — не вызвал бы такого волнения, особенно если убит чужой — «американо».

Но весть о том, что появились индейцы, — это уже совсем другое дело. Это — опасность.

На Исидору эти новости производят совсем другое впечатление. Она не боится дикарей. Но имя погибшего вызывает воспоминания о мучительных подозрениях. Она знает, что у него есть сестра, которую все считают замечательной красавицей. Она сама видела ее и должна была признать, что это правда.

Но мучит ее другое: говорят, что эту несравненную красавицу видели в обществе Мориса Джеральда. И, услышав о смерти ее брата, Исидора снова вспомнила свои ревнивые подозрения.

Но скоро это чувство уступает место тому равнодушию, с которым мы обычно относимся к судьбе незнакомых нам людей.

Проходит несколько часов, и равнодушие сменяется мучительным интересом — точнее, страшными предчувствиями. Распространяются новые слухи. Убийство совершено не команчами, а Морисом-мустангером! Индейцев же поблизости нет.

Эти новые сведения успокаивают слуг дона Сильвио, но оказывают совсем другое действие на его племянницу. Она не находит себе места. Полчаса спустя Исидора останавливает свою лошадь около дверей гостиницы Обердофера.

Уже несколько недель по неизвестным причинам, Исидора усердно изучала «язык американцев». Ее запас английских слов, хотя еще и очень скудный, оказывается достаточным для того, чтобы расспросить — не об убийстве, но о предполагаемом убийце.

Хозяин, зная, кто перед ним, отвечает на ее вопросы с заискивающей вежливостью. Она узнает, что Морис Джеральд уже выехал из гостиницы, а кроме того, выслушивает все известные подробности убийства.

С печалью в сердце возвращается мексиканка на асиенду своего дяди. Там опять царит смятение. Причина нового беспокойства может показаться смешной, но суеверные пеоны придерживаются другого мнения.

Их встревожил новый невероятный слух: где-то около реки Нуэсес видели человека без головы, который ехал по прерии верхом. Несмотря на кажущуюся нелепость этого слуха, сомневаться не приходится. Об этом знает весь поселок, а кроме того, пастухи дона Сильвио, искавшие заблудившийся скот, сами видели страшного всадника и, бросив поиски, помчались прочь от него, как будто это был дьявол. Все три пастуха готовы поклясться, что они говорят правду. Но их испуганный вид лучше любой клятвы. К вечеру вся асиенда полна страшными слухами.

Но ничто не может остановить капризную племянницу дона Сильвио, которая, несмотря на уговоры дяди и тетки, решила вернуться на Рио-Гранде. Ее не пугает, что в прерии, через которую лежит ее путь, убили человека. Еще меньше беспокоит ее призрак всадника без головы, которого видели там. То, что пугает большинство, Исидоре кажется только интересным.

Она собирается ехать одна. Дон Сильвио предлагает ей охрану из десяти вооруженных до зубов вакеро.

Исидора отказывается наотрез.

Не возьмет ли она с собой Бенито?

Нет, она предпочитает ехать одна. Она так решила.

На следующее утро Исидора отправляется в путь. Едва рассвело, она уже в седле. Не проходит и двух часов, как она приближается, но не к берегам Рио-Гранде, а к берегу Аламо.

Почему она сделала такой крюк? Не заблудилась ли она?

Нет, заблудившийся путник выглядит совсем иначе. Правда, ее лицо печально, но на нем не заметно растерянности. Да и лошадь бежит вперед уверенно, подчиняясь руке седока.

Нет, Исидора не заблудилась. Она знает дорогу.

Лучше было бы для нее, если бы она заблудилась…

Глaвa LVI. ВЫСТРЕЛ В ДЬЯВОЛА

Всю ночь больной не сомкнул глаз. Он то затихал, то метался в безумном бреду.

Всю ночь старый охотник не отходил от него и слушал его бессвязные речи.

Услышанное только подтвердило его предположение о том, что Морис влюблен в Луизу и что ее брат убит!

Последнее в любом случае опечалило бы старого охотника, но в соединении со всеми известными ему фактами, еще и встревожило его.

Он думал о ссоре… шляпе… плаще… Мысли Зеба метались в лабиринте ужасных догадок. Никогда в жизни не был он так сбит с толку. Он застонал, чувствуя свое бессилие.

Он не следил за дверью, так как знал, что если «регулярники» и придут, то, во всяком случае, не ночью.