Корабельные новости - Эн­ни Прул

— А что это? — спро­сил он у На­тби­ма.

— Мне очень не хва­та­ло ван­ной, то есть до сих пор не хва­та­ет. Это хоть как-то ее на­по­ми­на­ет. На ко­раб­лях пол­но та­ких бо­чек, в них пе­ре­прав­ля­ют ме­лас­су, чер­ную па­то­ку. Так вот, я рас­пи­лил его и по­ста­вил в этот угол. Я да­же мо­гу в нем сесть. Не очень удоб­но, ко­неч­но, но все же луч­ше, чем на­лип­шая на торс по­ли­эти­ле­но­вая за­на­вес­ка.

Вый­дя в гос­ти­ную, На­тбим ска­зал: «Вот по­слу­шай!» — и вклю­чил це­лую баш­ню из зву­ко­вос­про­из­во­дя­щих при­спо­соб­ле­ний. За­све­ти­лись крас­ные и зе­ле­ные огонь­ки, циф­ро­вые дис­плеи, за­пуль­си­ро­ва­ли дат­чи­ки и оран­же­вые эк­ва­лай­зе­ры. Ди­на­ми­ки гу­де­ли и гро­хо­та­ли, как жи­вые лег­кие ве­ли­ка­на. На­тбим вста­вил се­реб­ри­стый диск в про­иг­ры­ва­тель, и воз­дух за­виб­ри­ро­вал низ­ки­ми час­то­та­ми. Му­зы­ка бы­ла та­кой гром­кой, что Ку­ойл был не в со­стоя­нии раз­ли­чить зву­ча­щие ин­ст­ру­мен­ты. Пуль­си­рую­щий сгу­сток энер­гии про­ни­зы­вал его на­сквозь, за­став­ляя виб­ри­ро­вать в такт его рит­му.

Ку­ойл во­ткнул бу­тыл­ки с пи­вом в лед и по­мог На­тби­му при­дви­нуть стол к сте­не. Пла­стик, ко­то­рым бы­ла за­тя­ну­та од­но­ра­зо­вая по­су­да с на­ре­зан­ной кол­ба­сой и сы­ром, за­мет­но под­ра­ги­вал.

— Ко­гда прие­дет пер­вый гость, мы от­кро­ем упа­ков­ки, — ска­зал На­тбим.

Они по­ис­ка­ли по шка­фам боль­шую мис­ку, в ко­то­рую уме­сти­лось бы три­дцать па­ке­тов чип­сов, но так ни­че­го и не на­шли.

— Да­вай возь­мем твою боч­ку из ду­ша, — про­кри­чал сквозь гро­хот Ку­ойл. — Толь­ко на один ве­чер. Она до­воль­но вме­сти­тель­ная.

— Точ­но! И вы­пей пи­ва. Про­щаль­ная ве­че­рин­ка На­тби­ма объ­яв­ля­ет­ся офи­ци­аль­но от­кры­той! — По­ка Ку­ойл вы­сы­пал чип­сы в пах­ну­щий мы­лом бо­чо­нок, На­тбим из­дал бое­вой клич, под­хва­чен­ный но­чью.

В ок­но, в кар­тин­ной ра­ме неж­но-ро­зо­во­го цве­та, они уви­де­ли при­бли­жаю­щие­ся к мос­ту ог­ни ав­то­мо­би­ля. Пи­во в ру­ке Ку­ой­ла дро­жа­ло от гро­хо­та му­зы­ки. На­тбим что-то го­во­рил, но его сло­ва бы­ло не­воз­мож­но ра­зо­брать.

Пер­вым прие­хал Терт Кард. Он спо­ткнул­ся и на­ле­тел на сто­лик с та­рел­ка­ми. У не­го в ру­ках бы­ла бу­тыл­ка ро­ма, а на го­ло­ве боль­шая ту­ри­сти­че­ская кеп­ка, ко­то­рая де­ла­ла его го­ло­ву по­хо­жей на му­равь­и­ную. Он со­рвал упа­ко­воч­ную плен­ку, схва­тил пол­ную горсть вет­чи­ны и за­пи­хал ее в рот. Во­пя и ша­та­ясь, во­шла це­лая тол­па муж­чин и при­ня­лась по­гло­щать мя­со и сыр с та­ре­лок так, буд­то бы при­шли на на­цио­наль­ный кон­курс по об­жор­ст­ву. Они ели чип­сы, буд­то фар­ши­ро­ва­ли дичь, пе­ред тем как по­ло­жить ее в печь.

Трей­лер за­ка­чал­ся на опо­рах. Вне­зап­но ком­на­та на­столь­ко на­пол­ни­лась людь­ми, что бу­тыл­ки при­хо­ди­лось пе­ре­да­вать друг дру­гу над го­ло­ва­ми.

Ря­дом с Ку­ой­лом ока­зал­ся Кард.

— Я хо­чу те­бе кое-что ска­зать, — про­кри­чал он, про­тя­нув ему ши­ро­кий бо­кал со ско­ло­той кром­кой. По­том, не до­го­во­рив, ис­чез.

Ку­ойл на­чал ис­пы­ты­вать не­при­выч­ное, ди­кое удо­воль­ст­вие. Бре­мя от­цов­ст­ва от­пус­ти­ло его, а мыс­ли о Пе­тал и Уэй­ви от­сту­пи­ли. За всю свою жизнь он был толь­ко на двух или трех ве­че­рин­ках и ни ра­зу не был на маль­чиш­ни­ке. Он при­вык счи­тать, что ве­че­рин­ки уст­раи­ва­ют ра­ди сек­су­аль­ных и со­ци­аль­ных иг­рищ, но этот ве­чер был ни на что не по­хож. Там ца­ри­ло гру­бое воз­бу­ж­де­ние, ко­то­рое боль­ше по­до­шло бы сто­ян­ке воз­ле пор­то­во­го ба­ра, чем дру­же­ст­вен­но­му ве­че­ру про­ща­ния с На­тби­мом. Гус­той за­пах та­ба­ка, ро­ма и не­мы­тых во­лос. Кеп­ка Тер­та Кар­да по­ка­за­лась и сно­ва ис­чез­ла из ви­ду, буд­то он пля­сал впри­сяд­ку. Он тер бро­ви тыль­ной сто­ро­ной ру­ки.

— Ме­ня все спра­ши­ва­ют о лох­ма­том дья­во­ле, — про­кри­чал Терт Кард. — Те­бе я рас­ска­жу о нем.

Ку­ойл ед­ва раз­би­рал сло­ва мо­но­ло­га, ко­то­рый гро­зил стать бес­ко­неч­ным.

— В мо­ло­до­сти мой отец жил на Лаб­ра­до­ре… То­гда его зва­ли Кард Лев­ша, по­то­му что он все де­лал ле­вой ру­кой, все над ним смея­лись. Так вот, он рас­ска­зы­вал, что од­на­ж­ды по­чув­ст­во­вал ря­дом с со­бой под сне­гом ДЫ­РУ. На­до бы­ло сту­пать ос­то­рож­но… или ты мог ку­ба­рем про­ва­лить­ся ту­да. Он шел очень ос­то­рож­но… бы­ло так страш­но. Од­на­ж­ды он встре­ча­ет­ся со сво­им друж­ком, Аль­фон­сом, и они от­прав­ля­ют­ся в охот­ни­чий до­мик. Аль­фонс го­во­рит, мол, пло­хо де­ло, не нра­вит­ся мне тут, я воз­вра­ща­юсь до­мой. А отец его все уго­ва­ри­ва­ет ос­тать­ся. По­го­ди, го­во­рит, по­ка раз­вид­не­ет­ся, и ло­жит­ся спать. Вста­ет ут­ром, а Аль­фон­са уже нет. Ушел, зна­чит. Отец вы­шел и ви­дит: его сле­ды ухо­дят пря­мо, впе­ред. Идут, идут, а по­том про­сто ис­че­за­ют. И все. Во­круг толь­ко чис­тый снег.

К Ку­ой­лу про­тис­нул­ся муж­чи­на с мя­си­стым ли­цом, на­по­ми­нав­шим фор­мой знат­ный ку­сок вет­чи­ны. Муж­чи­на кри­чал, но его го­лос до­но­сил­ся от­ку­да-то из­да­ле­ка.

— При­вет, Ку­ойл. Я Адо­нис Кол­лард, пи­шу для гас­тро­но­ми­че­ской ко­лон­ки. По­до­шел по­здо­ро­вать­ся. Я не час­то бы­ваю в Якор­ной Ла­пе. Мы боль­ше бы­ва­ем в за­ли­ве Мис­ки, сам по­ни­ма­ешь. Там поч­ти все рес­то­ра­ны.

Тол­па кач­ну­лась, и Ку­ойл ока­зал­ся воз­ле бо­чон­ка с пи­вом. Ау­дио­сис­те­ма На­тби­ма про­ни­зы­ва­ла воз­дух ужа­саю­ще низ­ки­ми зву­ка­ми, по­хо­жи­ми на храп и визг пи­лы од­но­вре­мен­но. По­том сно­ва поя­вил­ся Терт Кард с тор­ча­щим изо рта кус­ком вет­чи­ны.

— Так вот, отец взял ШЕСТ. И стал про­щу­пы­вать снег там, где об­ры­ва­лись сле­ды. Вдруг раз­да­ет­ся ТРЕСК… и от­кры­ва­ет­ся глу­бо­кий го­лу­бой ко­ло­дец… та­кой по­ли­ро­ван­ный сталь­ной ЦИ­ЛИНДР. Отец бро­сил в не­го шест, а от­ту­да свист!

Ме­ж­ду ни­ми кто-то про­тис­нул­ся, и Ку­ойл по­пы­тал­ся про­брать­ся к вы­хо­ду, ра­бо­тая лок­тя­ми как вес­ла­ми. Но Кард сно­ва ока­зал­ся пе­ред ним.

— Тут вдруг что-то как прыг­нет по­за­ди не­го! ЛОХ­МА­ТЫЙ ДЬЯ­ВОЛ прыг­нул в эту ды­ру, как хок­кей­ная шай­ба… та­кой, с КРАС­НЫ­МИ ГЛА­ЗА­МИ. И го­во­рит мо­ему от­цу: «Я ВЕР­НУСЬ за то­бой… вот толь­ко вы­мою свои ка­ст­рю­ли». Так мой отец про­бе­жал боль­ше пя­ти­де­ся­ти ки­ло­мет­ров.

— А у ме­ня же­на умер­ла, — вы­дал Ку­ойл.

— А, я знаю, — ска­зал Терт Кард. — Это уже не но­во­сти.

К де­ся­ти ча­сам Ку­ойл был пьян. На­ро­ду на­бра­лось тьма. В трей­ле­ре бы­ло так тес­но, что На­тбим не мог про­бить­ся к туа­ле­ту и не при­ду­мал ни­че­го дру­го­го, как по­мо­чить­ся на ос­тат­ки кар­то­фель­ных чип­сов в го­лу­бой боч­ке. Этот при­мер был при­нят на ура. Ог­лу­шаю­щая му­зы­ка, ка­за­лось, сея­ла бе­зу­мие. Во дво­ре про­изош­ло две дра­ки, и обаг­рен­ный Ди­ди Ша­вел вы­бро­сил ве­ло­си­пед На­тби­ма в за­лив. Си­лач ог­ля­нул­ся в по­ис­ках бал­ки, на ко­то­рой мог бы под­тя­нуть­ся на паль­це. Поя­вил­ся Ден­нис, ру­га­ясь и по­ша­ты­ва­ясь, с бу­тыл­кой ро­ма в ру­ках. Че­ло­век с уг­рю­мым ли­цом, ко­то­ро­го Ку­ойл ни­ко­гда не ви­дел, ски­нул шта­ны и при­нял­ся тан­це­вать в гря­зи. Ры­вок и два­дцать рас­пе­ваю­щих муж­чин при­под­ня­ли край трей­ле­ра и от­бро­си­ли в сто­ро­ну под­пор­ки. Джек, об­няв­ший Ден­ни­са и пью­щий с ним из од­ной бу­тыл­ки. Гру­зо­вик слу­чай­но бьет дру­гую ма­ши­ну. По зем­ле раз­ле­та­ют­ся ос­кол­ки стек­ла. Бил­ли Прит­ти ле­жит на сту­пе­нях, гор­ла­ня без­звуч­ные пес­ни и ме­шая всем прой­ти. Ша­та­ние, кри­ки и ру­гань, сме­ши­ваю­щие­ся с ро­ко­чу­щим рит­мом, зло­ве­щие хри­пы и ярость. Ак­цент ста­но­вил­ся все силь­нее, по­ка спо­ря­щие не пе­ре­шли на чис­тей­шее ме­ст­ное на­ре­чие, и Ку­ойл пе­ре­стал их по­ни­мать.

Ху­до­ща­вый чер­но­во­ло­сый муж­чи­на, на три­дцать сан­ти­мет­ров вы­ше ме­ст­ных жи­те­лей, ко­то­рые внеш­не бы­ли по­хо­жи друг на дру­га: ог­ром­ные че­лю­сти, от­сут­ст­вие шеи, свет­лые во­ло­сы и боч­ко­об­раз­ная грудь, за­брал­ся на крыль­цо.

— Ага! — за­орал он. — Он хо­чет бро­сить нас и уе­хать, да? А мы ос­та­вим его здесь. По­шли, ре­бя­та, ра­зо­бьем его лод­ку! У те­бя пи­ла с со­бой, Ни­ди?

На­тбим за­во­пил:

— Нет! Нет! Мать ва­шу, не тро­гай­те ее! Не тронь­те, чтоб вас всех!

С воз­бу­ж­ден­ны­ми кри­ка­ми и ры­ча­ни­ем дю­жи­на че­ло­век по­сле­до­ва­ла за чер­но­во­ло­сым. Ку­ойл не по­ни­мал, что про­ис­хо­дит. Он толь­ко уви­дел, что его бро­си­ли, за­бы­ли. Все ве­се­лье пе­ре­мес­ти­лось в ка­кое-то дру­гое ме­сто, но без не­го. Так бы­ло все­гда. Ку­ой­ла ни­ку­да не бра­ли. Ни­че­го не из­ме­ни­лось. В по­ры­ве оби­ды он по­брел в сто­ро­ну до­ро­ги. За­чем? На­до же бы­ло что-то де­лать.