Скверна - Сергей Малицкий

– Плохое варево, – прошептал Флавус. – Но оно должно свариться. Помешать ему мы не можем. Даже если мы отправим туда все твое войско и оно дойдет до Бараггала с любой стороны, мы не найдем там противника. С туманом не рубятся клинками. Более того, есть риск, что твоим войском прибудет сила Лучезарного. Запомни, чем более успешен ты будешь вне Светлой Пустоши, тем скорее рассеется угроза, исходящая из нее.

– Но ведь она не рассеется? – прищурился Пурус.

– Я бы не рассчитывал, – согласился Флавус. – Но пять лет у нас есть. Их нужно употребить с пользой.

– Опять ты про пять лет! – наморщил лоб Пурус.

– Увидишь, – усмехнулся Флавус. – Степняки грабят Тирену, но все чаще обращают свои взгляды на запад. Странно это, если учесть богатую добычу, которая могла бы их ждать на севере! И они скупают по всей Анкиде и за ее пределами не только колдунов, но и рабов. Причем прежде всего от двенадцати до двадцати лет. Двенадцать. Прибавь пять. Лучший возраст, чтобы проливать кровь. Разум еще слаб, тело в самом расцвете, сила бурлит, а храбрость пылает. Если умелый колдун сможет задурманить такому молодцу голову, то лучшего воина и быть не может. Он пойдет резать и своих близких!

– Разве у степняков мало своих мужчин? – удивился Пурус.

– Смотря для чего, – пожал плечами Флавус. – Если они хотят залить кровью всю Анкиду, забросать трупами твое войско, то их никогда не будет слишком много. Но это еще не все. На севере идет война, которая принесла и еще принесет много горя, но ведь она не угроза для тебя?

– Как отделить угрозу от беды? – спросил Пурус.

– Беда проходит, – ответил Флавус, – а угроза нависает. У северных берегов стоят галеры даку. Они скупают всех пленников у глупых северян. Но так же предпочитают тех, кто чуть старше двенадцати лет. А ведь сами свеи и анты, да и венты – это твои союзники!

– Союзники? – удивился Пурус. – Они сражаются со мной!

– Если бы с севера на тебя полезла напасть, вроде той, что привел Лучезарный, свеи встали бы рядом с тобой! И анты, и венты! – прошептал Флавус. – А теперь они объединились между собой, что невозможно представить было еще вчера! И они рубятся с тобой. Ты уничтожишь их. Потеряешь много воинов. Но на севере на ближайшие годы не будет разбойничьих ватаг, и если враг, настоящий враг, пойдет оттуда, то никто ему не помешает!

– Магия? – нахмурился Пурус.

– Не знаю, – ответил Флавус. – Может быть, и магия. Но когда она очень сильна, то зачастую похожа на ветер, на дождь, на закат солнца. Но сила камня у северян точно есть. Попомни мои слова, Ваше Величество. Через пять лет будет война. Во всяком случае – не раньше.

– Но ведь и я не буду сидеть пять лет сложа руки! – воскликнул Пурус.

– Чем больше крови, тем лучше тому, кто жаждет ее, – заметил Флавус. – Мне есть что рассказать тебе, Ваше Величество, но давай сначала отпустим эту женщину. Отчего-то мне кажется, что она хочет сообщить что-то важное. Ее глаза горели.

– Что она может сообщить? – поморщился Пурус. – Я поручил ей расселять беженцев. Так она выбрала всех дакитов и поселила их в своем Лаписе. Мол, там они никому не будут мешать. Точно старается под своего сынка, хочет, чтобы лаписская сталь не равнялась даккитской, а превосходила ее!

– Я прошу тебя, – улыбнулся Флавус.

– Разве я могу тебе отказать, мой друг? – крякнул Пурус и зазвенел бронзовым колокольчиком.

Пустула Адорири выглядела взволнованной. Она поклонилась сначала Пурусу, потом Флавусу и вопросительно посмотрела на короля.

– Говори, – приказал он ей, – у меня нет секретов от моего друга Флавуса.

– Хорошо, – Пустула откашлялась. – Как вам известно, Ваше Величество, с вашего дозволения я занимаюсь расселением беженцев.

– И преуспела в этом, – согласился Пурус.

– Да, – она торопливо поклонилась, позволив королю заглянуть в глубокий вырез ее платья. – И только благодаря этому своему занятию я смогла побывать в очередной раз в Лаписе.

– У своего сына? – уточнил Пурус.

– Сейчас я не о сыне, – замотала она головой. – Сейчас я о некоем свее. О Сторе Стормуре.

– Помню, – кивнул король. – Твоя невестка, Тела… – он сделал паузу, – Тотум, попросила дозволения до окончания войны оставить его в Лаписе. Вместе с его малой дружиной – десятью воинами. Он хорошо послужил ей, она хотела бы уберечь его от этой войны. К тому же…

– К тому же старшая сестра моего мужа – Патина Тотум – наконец-то обрела возможность хлебнуть женского счастья, – неожиданно скривила губы Пустула. – Кто бы мог подумать, что в пятьдесят два года возможно такое. Можно свихнуться от этого. Собственно, Патина и свихнулась, иначе бы видела, что этот свей держит ее за домашнюю скотину…

– Пустула! – укоризненно покачал головой Пурус и посмотрел на Флавуса, который не сдержал смешка.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – снова показала то, что у нее имеется под платьем, Пустула. – Я же не из-за Патины, пусть будет она здорова и телом и, главное, головой. Тем более что пора уже. Я из-за Стора Стормура.

– И что же с ним случилось? – улыбнулся Пурус.

– Он очень зол на Слагсмала и его девку-колдунью, – прошипела, наклонившись, Пустула. – То ли из-за того, что его обделили в чем-то, то ли из-за того, что он заперт так далеко, можно сказать, в логове врага! Почему нет? Но он много говорит об этом. А у меня там каждая вторая служка на содержании. Надо же помогать сыну? Как можно оставить его без присмотра в замке, в котором бродят здоровяки свеи? Кура, жена славного Кастора Арундо, конечно, достойная управительница, но что ей до моего сына? Она за своей дочерью уследить не может. Ну, я и нашла девчонку из беженок, которая разумеет по-свейски. Плачу ей щедро, – Пустула поджала губы, – очень щедро. И за короткий язык, и за длинные уши, и за понимание, и за хорошую память, и за снисходительность к вонючим северянам, если они захотят употребить ее как женщину. Так они употребляют ее почти без перерыва! А я плати и плати…

– И что же она узнала? – подал голос Флавус.

– Стор Стормур говорит, что если не убить Слагсмала и его девку, то свеи будут истреблены. Говорит, что Слагсмала и его девку привезли даку из Северной Лаэты лет десять назад. И что чужой магией разило от обоих с первого дня. И что никогда свеи не убивали просто ради того, чтобы убить. И что только мороком объясняется, что великий Джофал, двоюродный брат Стора Стормура, как собака с высунутым языком, бегает за Слагсмалом и его девкой. И главное, – Пустула снова наклонилась и почти прошипела по-змеиному: – Стор Стормур говорит, что среди свейских шаманов когда-то ходило поверье, что однажды придет воевода с востока и с помощью малого, но большого отведет свеев на юг, где им суждено будет забыть о посмертных пирах в чертогах их бога, а готовиться к бою в рядах войска мертвых за проклятого хозяина.

– Малого, но большого? – переспросил Пурус. – Или малой, но большой?

– Откуда мне знать? – поджала губы Пустула. – Но этот Стор Стормур такой здоровяк… Он ведь может убить кого угодно!

– Подожди, – посмотрел на Флавуса Пурус. – А почему ты знаешь, что все это он не говорил для того, чтобы твоя служанка это услышала?

– Последнее, а также то, что свеев надо спасать, я услышала сама, – прошептала Пустула.

– Отлично! – удивился Пурус. – Выходит, свеи иногда говорят и по-атерски?

– Говорят, – кивнула Пустула. – Только при мне они говорили по-свейски. Я владею свейским.

– Ты? – вытаращил глаза Пурус. – Зачем он тебе? Когда ты стала его учить?

– Когда Ардуус стал приглашать для охраны Светлой Пустоши свеев, – ответила Пустула. – Тогда я решила, что добром это не закончится, и стала учить свейский язык.

Пурус бросил удивленный взгляд на Флавуса. Тот весело смеялся.

Часть третья

ВЕСТНИКИ

Глава 21

Миам

Двоих сыновей Касасама звали Рест и Рестел. Рест считался старшим, хотя разница в возрасте между братьями была минут в тридцать или того меньше. Но осознание собственного старшинства наполняло его степенностью и рассудительностью. В противовес ему Рестел не был быстр и безрассуден, скорее он казался обиженным и настороженным, что, впрочем, проходило, когда рядом оказывался отец. На него оба брата смотрели с обожанием. И Кама, которая с самого утра была словно сама не своя, едва сдержала слезы, когда на мгновение, на долю мгновения представила на месте спокойного и неторопливого Касасама – собственного отца. Конечно, вряд ли бы он встал на час раньше дочери только для того, чтобы собрать ее в дорогу, об этом всегда было кому потревожиться, но, пожалуй, при случае точно так же тщательно подбирал бы ей мягкий, со множеством стальных бляшек доспех, облицованный снаружи, под обычный котто, сукном, проверял бы иную одежду и обувь, которую ей следовало надеть и взять про запас, оружие, припасы в дорогу и все то, на что обращаешь внимание только тогда, когда взять негде, но обойтись без этого нельзя. Конечно, следовало добавить, что по окончании сборов и Каме, и Эсоксе было предложено улечься на дно одной из трех приготовленных в дорогу телег, где их тут же накрыли ящиками и закидали мешками, но вслед за этим мерины, запряженные в телеги попарно, зафыркали, оглобли, разворачивая телеги, заскрипели, колеса загремели по камням, ворота за их спиной захлопнулись, и нелегкий, как пообещал Касасам, путь – начался.