Исследование о смертной казни - Александр Кистяковский

7

Справедливо, говорит Щербатов, что в царствование императрицы Елизаветы уменьшились разбои, которые великую опасность всем жителям деревенским наносили. Но он отвергает, чтобы это произошло от уничтожения смертной казни. «Ибо странно такое предположение учинить, чтобы уменьшение страху наказания за преступления более страху приключило оные соделовать». Он приписывает уменьшение преступлений следующим причинам: мирному царствованию, пребыванию войск в государстве, легкости отставки дворян, которые жили в деревнях и охраняли порядок, — Авт.

8

В «Архиве уголовного права» за 1828 г., X, упоминается о воре Дамиане Гесселе, который сознался, что он с боязнью изучал Code penal, чтобы не совершить воровства, за которое положена смертная казнь. При обсуждении проекта Брауншвейгского кодекса один из защитников смертной казни указывал на одного убийцу, осужденного на смерть, который говорил, что он бы не совершил убийства, если бы только знал, что смертная казнь существует в стране и что он будет осужден на смерть, — Авт.

9

Во время расстреляния в мае 1866 г. в Вологде рядового за оскорбление начальника, многие женщины рыдали и падали на колени. При расстрелянии писаря Шабунина 9 августа 1866 г. некоторые из женщин падали в обморок, другие безутешно рыдали, — Авт.

10

В 1815 г. во время частых казней во Франции народ с удовольствием посещал места казней. Во время казней нескольких осужденных один почтенный мужчина столкнулся с чрезвычайно живою, молодою, одетою в праздничный наряд девицею, с которою он прежде встречался. Эта встреча его очень поразила, так как он знал, что в числе осужденных был брат ее отца. Но воображая, что этого она не знает, он решился об этом ей сказать. «Это мне известно, — отвечала она ему совершенно равнодушно, если есть дурная кровь, нужно ее пустить, тогда будет лучше», — Авт.

11

В 1848 г. во время казни профессора Вебстера некоторые дома, соседствующие с местом казни, были оставлены хозяевами, которые не хотели быть свидетелями казни; на одном из них была надпись «Opposed to capital pinishment». Но любопытная толпа нашла доступ в запертые и покинутые дома посредством взлома. По случаю одного приговора во Франции многие из присутствующих в суде, услышавши об отказе двум осужденным на смерть в кассационной жалобе, говорили: тем лучше, по крайней мере, мы посмотрим на них, — Авт.

12

В 1865 г. во время казни в Северной Америке Вирца, обвиненного в варварском обращении с пленными северянами, повторились отвратительные сцены: две женщины из многочисленной толпы, покрывавшей крыши, грозили кулаками умирающему человеку. В толпе раздавались крики: «Вешай подлеца скорее». И когда Вирц повис, раздались рукоплескания. Веревка, на которой он висел, была потом разрезана на куски и брошена; в толпе поднялись шум и борьба из-за этих кусков, — Авт.

13

Эд. Озенбрюген в своем «Алеманнском уголовном праве в средние века» (1860 г.) рассказывает следующий случай: несколько парней, пасших у леса скот, учредили из себя для забавы уголовный суд для того, чтобы судить одного из своих — плохого парнишку — за то, что он напрасно божился и уворовал что-то у своего товарища. Шуточный суд приговорил его к повешению. Его повесили на дереве, охватив веревкою под руки, но в то же время ему наложили петлю на шею так, впрочем, что она не обнимала туго шеи, а только служила для виду. Еще судьи не успели вполне исполнить приговор, как в трех шагах от них пробежал заяц, за которым все они пустились бежать, оставивши своего товарища висящим на дереве. Заяц уводил судей все дальше и дальше; веревка стала душить под сердце висевшего, вследствие чего он стал ее растягивать туда и сюда, пока она не лопнула. Висевший попал в петлю, наложенную ему на шею, которая его задушила. Во время казни Миллера один мальчик в виду казни делал вид, что он желает быть повешенным, для чего делал опыты, — Авт.

14

Известный математик Кондорсэ в заключении своего «Опыта применения теории вероятности к решениям по большинству голосов» говорит: «Точным образом доказано, что какие бы предосторожности ни были приняты, невозможно воспрепятствовать, чтобы в течение очень долгого времени по самой великой вероятности не был осужден хотя один невинный», — Авт.

15

1865 г. двести граждан г. Ревеля по поводу убийства Лакнера подали в городской совет прошение о том, чтобы совет взял на себя ходатайство пред верховною властью о назначении за это убийство смертной казни, — Авт.

16

Бернер говорит: «Поэтому на Крайнем Востоке — в Западной Азии на субъективную сторону преступления, на волю не обращается надлежащего внимания, потому что субъективность вообще не получила там права гражданства. Восток наказывает человека, основываясь, главным образом, намерением причиненного им внешнего вреда, не взвешивая при этом надлежащим образом, было ли деяние неосторожное или совершенно случайное… Совершенно отличным от Востока является пред нами классическая древность, т. е. мир греческий и римский», — Авт.

17

Бернер говорит: «У греков судьба, являющаяся в виде естественного возмездия злодею, преследует не только умышленные, но и случайные оскорбления божеских законов, подвергая своим карам даже невинных потомков», — Авт.

18

Кн. Исход. XX. 6. Аз бо есмь Господь Бог твой, Бог ревнитель отдаяй грехи отец на чада до третьяго и четвертого рода ненавидящим мене. Срав. той же кн. XXXIV. 7, - Авт.

19

Кн. Втор. XXIV. 16. Да не умрут отцы за сыны и сынове да не умрут за отцы: кийждо за свой грех да умрет. Срав. 4 кн. Цар. XIV. в 2 кн. Паралип. XXV. 4, - Авт.

20

Пасторе приписывает Александру Македонскому уничтожение в Греции наследственности наказаний, — Авт.

21

2-я часть, тит. XX, отд. 2, § 95. Подобные государственные преступники не только лишаются всего имущества и всей гражданской чести, но вину несчастия должны также нести и их дети, если государство для отвращения будущих опасностей признает необходимым содержать их в постоянном заключении или изгнать, — Авт.

22

«Будет ли стал на разбои без всякоя свады, то за разбойника люди не платят, но выдадят и всего с женою и с детьми на поток и на разграбление.»

23

После казни своего двоюродного брата, жены его и детей Иван Грозный обратился к слугам своего брата с следующими словами: «Вот трупы моих злодеев; вы служили им; но из милосердия я дарю вам жизнь», — Авт.

24

Закон, запретивши налагать наказание на невинную семью, не мог запретить обществу смотреть на этот предмет прежними глазами. Гордон, живший в России при Петре I, говорит: «В России не так, как в других землях, где наказание виновного не влечет за собою позора для всех прочих членов той же фамилии, не причастных преступлению своего родственника; здесь, напротив, считается вечным пятном для всего рода, если один из рода оказывается государственным преступником». В этом известии одна только неправда — это приписывание одной России того, что существовало даже во время Гордона у всех западноевропейских народов, — Авт.

25

Демаз говорит: «Исследование умственного состояния осужденных, которое в наше время занимает столь важное место в медицине и в судебных прениях, мало обращало на себя внимание, и трибуналы осуждали таких больных, для которых очевидно было место только в госпитале; так, в 1663 г. был казнен Симон Морен и многие другие, засвидетельствовать наследственное или нажитое безумие которых взяли на себя труд сами реестры парламента и Шателе. Эти акты, вместо того чтобы встретить строгую критику, вызвали знаки одобрения; их превозносили в пышных выражениях как подвиги высокого благочестия и святой справедливости», — Авт.

26

Поп Кузьма и 18 человек дворян сказали: «Ивашка Клеопин умовержен, а умовредство ему учинилось тому шестой год, начал забываться в то время, как был на государевой службе: отца своего родного и мать хотел саблею сечь, брата своего посек саблею, иконы божественные и книги словами бесчестил, за людьми гонялся, в лес бегивал и говаривал, что он прощал и исцелял многих людей, над матерью своею хотел насильственное дело учинить, сам ножом резался, в огонь бросался и платье на себе драл. Отец самозванца показал почти то же», — Авт.

27

Почтенный наш юрист Муллов делает следующий комментарий к этому случаю нашей старинной уголовной практики: «Из дела видно, что глухонемота и дураковатость Мойсеева не имели никакого значения в глазах судей его для смягчения наказания: он был пытан так же, как и другие лица, участвовавшие в драке, дано ему столько же ударов на пытке; наконец, он был наказан наравне с другими, и в самом решении воеводском даже и намеку нет на исключительное положение его сравнительно с другими осужденными». Автор далее задает себе вопрос: имели ли в старинном нашем судопроизводстве влияние на вменяемость вины и меру наказания слепота, глухота, немота и душевные болезни? И решает его в отрицательном смысле. Если 10 или 15 лет тому назад, говорит он, одна уголовная палата приговорила к торговой казни совершенного идиота, который во время самого наказания не сознавал даже, что над ним творится, убеждал палача оставить свои шутки, а шутки эти заключались ни более ни менее, как в тяжких ударах кнута или плети, то чего можно было ожидать от наших старинных судей 200–300 лет тому назад, — Авт.