Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез

– Я понимаю тебя, но пойми и ты – Дакос меня спас, защитил от своих людей, а потом показал дорогу к солдатам. Если бы не он, меня бы точно замучили, я бы не пережила той ночи.

– По твоему, я благодарить его должен?! – взревел Каррон.

– Послушай, – мягко продолжила я. – Он мог меня убить. Но я жива. И больше не желаю говорить о других людях. Не хочешь меня видеть – пожалуйста, иди в свой дом и отдыхай от долгого похода. Почивай на лаврах. Ты – герой, тебе весь Рим рукоплещет. А я уж как-нибудь…

– Присмотрела себе нового спонсора? – сквозь зубы процедил Каррон.

– Ты – что, болен? Когда бы я успела? Кромих с меня глаз не спускает.

– Конечно, я же ему приказал!

– Я вижу, что ты очень несдержанный, нервный, импульсивный человек, Гай Марий! Прежде, я думала о тебе иначе. Ты казался спокойным и рассудительным, я таким тебя и полюбила, но как ты сейчас себя показал… Видят Боги, я начинаю тебя бояться!

После этих слов он медленно ослабил хватку и вернул мои ноги на землю. На лице Гая промелькнуло беспокойство, а вот я чувствовала свою полнейшую правоту. Лучше на берегу договориться, раз и навсегда, а то, и правда, запрет меня в доме без права голоса, как наложницу, а мне это надо?

– Что же ты сделала со мной, женщина! – вдруг застонал Гай. – Я прежде таким не был. Я никогда не проявлял излишней жестокости, я не помню, чтобы испытывал подобную сжигающую сердце ревность. А ты пробудила в моей душе всех демонов разом. Не-ет, я не дам тебе улизнуть, будешь только моя, хочешь того или не хочешь. Мы сейчас же вернемся в мой дом, где тебе и положено находиться!

– С какой это стати я должна жить у тебя?

– Ты моя невеста, это знает весь Рим! Ты почти жена мне и скоро ею станешь по закону!

– Так тебя твоя репутация волнует, что решат друзья – сенаторы и прочие канцелярские крысы? Да, в городе сейчас обо мне хорошо говорят, а если бы меня осуждали, грязью кидали – ты бы от меня отказался? Ответь честно и прямо, тебе важно чужое мнение, да?

– Мне важна ты!

Последнюю фразу Гай произнес слишком громко… Из кустов раздалось недовольное ворчание, кажется, мы разбудили старого сатира. Зато Кромих устало вздохнул, уселся под дерево и, запрокинув руки за голову, как ни в чем не бывало, затянул свою чудную гортанную песню.

Мы с Гаем снова посмотрели друг на друга, и теперь гораздо спокойнее, почему-то я устала спорить и ругаться. Сорокалетних мужчин уже не переделать… напрасный труд. Гай – такой, какой есть, он древнеримский военный и этот факт многое объясняет. А я? Чего я хочу от него?

Если уж совсем честно… я хочу, чтобы он взял меня на руки и отнес в свой дом, положил на свою постель и лег рядом. Хочу, чтобы он поцеловал мое лицо – поочередно лоб, нос, щеки и подбородок, потом ласково сказал мне что-нибудь хорошее, например, что любит меня и страшно скучал. А теперь я рядом и все хорошо… Тогда, почему бы и мне не сказать ему об этом же самом? Я могу начать первой.

– Знаешь, Гай… я тебя ждала. Давай мириться как дети. Просто возьмемся за руки и пообещаем, что больше никаких ссор. Хочешь так?

Я протянула ему раскрытые ладони и он сразу же взял их в свои. А потом мы обнялись, и все остальное потеряло значение. Все потом, все неважно. Есть только мы, и ночь впереди будет целиком наша.

Глава 20. Ночь благосклонна

Тогда я воскликну: «Где же

Ты, созданная из огня?

Ты видишь, взоры всё те же,

Всё та же песнь у меня.

Делюсь я с тобою властью,

Слуга твоей красоты,

За то, что полное счастье,

Последнее счастье – ты!»

Н. Гумилев

Мы пробрались в ограду консула через воротца в стене, прошли через неухоженный сад и оказались дома. Никто из встреченных нами слуг не был удивлен, увидев нас вместе. Игар низко склонился перед хозяином, а потом отпустил поклон и моей особе. В ответ я тоже кивнула головой, улыбаясь. Гай обратился ко мне, внимательно заглядывая в глаза:

– Ты голодна?

– Нет.

– Может, хочешь пройти в термы?

– А ты?

– И я с тобой. Слишком долго меня не было рядом. Но сегодня ночь будет благосклонна к нам.

– Почти две недели прошло…

– Слишком долго…

Мы наслаждались теплой водой, лежа в широкой купели. Я прижималась спиной к груди Гая, и он обнимал меня, обхватив руками так крепко, словно боялся, что я вдруг исчезну. Мы мало говорили вслух, перейдя на язык прикосновений, сейчас это было правильней всего. Я прикрыла глаза и удобно разместила голову на плече мужчины. Вот мое место, отныне и навсегда. Здесь мне уютно и безопасно, тепло и комфортно.

"Я всегда хочу ощущать рядом твое сильное, надежное плечо. Знать, что ты всегда выслушаешь меня и поддержишь, прогонишь любую тревогу, никогда не предашь. В это мне хочется верить, Гай, потому что я люблю тебя, мой суровый римлянин… мой любимый солдат".

А потом я повернулась лицом к нему и увидела его улыбку. Все как прежде, словно и не было этих страшных дней, словно нас миновали обиды и упреки. И мы не расставались ни на час. Воистину, эта ночь благосклонна.

– Я люблю тебя, женщина.

– Я люблю тебя, мужчина.

Мы наслаждались друг другом прямо в ароматной воде, щедро расплескав ее на мраморный пол вокруг. И это был мой триумф, моя победа и награда одновременно. А потом словно по волшебству оказались в нашей спальне, на ложе усыпанном розовыми лепестками, по обеим сторонам которого дымились курильни с благовониями. Аромат сандала и мирры будил желания и умиротворял одновременно. Пришло время для ласк и покоя.

– Не могу насытиться тобой, Наталия, хочу брать тебя снова и снова – всю ночь!

– Однако же вы самонадеянны, консул!

– Конечно, иначе консулом я бы не стал.

– Римляне все такие самонадеянные…

– Но ведь не все же римляне – консулы…

Я лежала на его груди и рассеянно поглаживала мускулистый теплый живот.

– Ты, прав, дорогой! Гай, а тот легионер обрадовался?

– Какой еще легионер? – недовольно пробурчал он.

– Ну,