СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ - Люда и Игорь Тимуриды

Мы ворвались в больницу, как метеоры.

- Служба спасения! – сказал кинувшимся санитарам белобрысый, показывая на себя. – Утопленница, машина в воду упала.

Выбежавший врач мигом отправил ее в реанимацию откачивать. К моему горю, меня задел кто-то локтем, и меня снова мерзко скрутило от гнусного ощущения воды в легких. Мгновенно прислушавшись к бульканью воды в моих легких, врач тут же отправил и меня туда же, куда и Олю, откачивать воду. Как я истерически не сопротивлялась и не цеплялась за белобрысого, крича, что ненавижу эту процедуру, мне уже совали когда-то трубку в легкие...

Белобрысый молча взял меня на руки, как малого ребенка, гнусно парализовав руки, не обращая внимания на мою истерику. Только указал на второго контуженного, указав, что с ним непонятно что случилось при доставании людей из машины, пришлось вытягивать другому спасателю его самого.

Врач мигом установил контузию, и то, что тот наглотался воды, и отправил того тоже в реанимацию первым.

- Ничего страшного, – сказал он. – Будет жить, он почти в порядке, надо, правда, проверить, нет ли сотрясения мозга. Только у девушки явный шок и истерика...

Это было обо мне. Я растеряно глядела огромными испуганными глазами на ужасные приборы и отчаянно пыталась вырваться. Я напугано билась, не в силах освободиться.

- Наверное, родительскую машину утопила, – хмыкнув, сказал врач. – Из таких девчонок шкодницы бывают такие, знаете, только гляди! Кстати, вы знаете, что вы очень с ней похожи?

Белобрысый лишь что-то хмыкнул, крепче прижав меня к груди.

- Мы можем выделить отдельную палату, только, к сожалению, сейчас нужно платить, у нее, наверное, только нервное расстройство... – с огорчением сказал врач. – Вам нужно?

- Разве отдельный кабинет, лучшего коньяку, горячий чай, горячий обед и анчоусы, – мрачно буркнула Юля.

Все хихикнули.

Я невольно глянула на нее и дернулась на помощь – она была вся побледневшая до ужаса и была похожа на мертвую. Вода в легких явно не пошла ей на пользу. Какой бы не была сильной у нее воля и дух, она явно еле держалась и была на грани потери сознания, и едва шла. Я выругала себя, что забыла об этой ее глупой браваде и ране в грудь рядом с сердцем. Я же в нее стреляла!

Белобрысый, мгновенно проследив за мной взглядом, ахнул. Его спутник еле успел подхватить Юлю на руки, прежде чем она рухнула на пол.

Юля, сестра моя, потеряла сознание.

Перекинув меня на руки другому бойцу, как я не пыталась вырваться, белобрысый на мгновение отстал вместе с врачом за поворотом. Я еще увидела, как он показал врачу какую-то бляху.

- Я сразу это понял, – сказал коротко врач.

Они скрылись за поворотом сзади, но я все равно услышала.

- Вторая девушка ранена, но скрывает это. Мы хотим знать первые, какого рода у нее ранение, – сказал белобрысый, и я усмехнулась. – И чтоб нам передали пулю. Обеспечьте ей отдельную палату, мы посадим охрану, ее родители оплатят любой счет... Мы не хотим, чтоб это вышло за пределы семьи...

Я обернулась как раз тогда, когда они вышли из-за поворота за нами, и врач закивал. Увидев меня, он быстро прекратил кивать и важно заговорил о том, какие клизмы мне поставить, но это была ошибка. Я снова задергалась.

Белобрысый что-то сказал. Но я уже не слышала.

Юлю же положили на первую же попавшуюся каталку, и она безвольно раскинулась на ней. Она была словно сломанная безвольная кукла. Когда я это увидела, сердце у меня дрогнуло, и я, вырвавшись, в истерике бросилась к ней, пытаясь сорваться с рук.

Но врач, оттолкнув меня, уже ловко раскутывал ее рану. Увидев рану в сердце, он отчаянно заругался, заорал:

– В операционную, живо!!!

Он, забыв про все, сам погнал каталку, крича что-то про реанимацию и хирургов.

Саня мрачно поглядела на меня.

- Если ты застрелила сестру, я с тобой не знаю, что сделаю! – хмуро сказала она.

- Надо было вызвать сразу скорую помощь! – оскорбилась я. – Откуда же я знала, что она снова стала блефовать и держаться, будто ей все нипочем!

- Естественно, она должна была все рассказать, – буркнула Саня, – иначе ты бы вогнала ей пулю в затылок, переоделась бы в ее одежду, а труп бы отдала погоне, чтоб они успокоились...

- Будто это я ее копировала, – обиделась я.

- А почему ты не думаешь, что она тебя от них защищала? – тихо спросила Саня. – Все, что я о ней узнала, показывает именно такой вариант... Не каждый бы рискнул одновременно служить, зная, какая судьба ждет контрразведчика в руках у банды, особенно девушек?

Я промолчала. Такой вопрос мне тоже пришел в голову, и мне было нехорошо.

На счастье тут подбежал еще врач, и мне стало не до сентиментальности. Узнав, в чем проблема со мной, и что я не желаю использовать прибор, он разозлился.

- Если вы не любите так технику, то пусть кто-то подержит ее вверх ногами над умывальником за ноги, и я ложкой отожму ей в горле по посконному, чтоб вода вытекла... – ехидно сказал он.

Не успела я одуматься, как была вздернута вверх ногами, сжата, чтоб не дрыгалась, и из меня варварским образом выкачали воду.

После которой процедуры у меня был стресс, а Саня категорически заявила, что она в порядке, и воды у нее в легких совсем нет, разве что в желудке. А если есть чуть-чуть в легких, то это ей, как честному человеку, не повредит.

Но потом она призналась, что любит технику, и ей выкачали остатки воды цивилизованным образом, после чего у нее был стресс. Она долго ругалась, выбежав из кабинета.

Я же смеялась и показывала на нее пальцем, будто у меня был стресс.

Глава 35.

Белобрысого не было. Он был у операционной, нервно ходил там, и всем надоедал своими вопросами, пока его не прогнали оттуда медсестры. Объяснив, что Юля пока в реанимации, и будет ли жить – неизвестно.

На него почему-то было страшно смотреть. Он нервно ходил там туда-сюда, поднял на меня глаза, хотел кому-то звонить, потом опустил в изнеможении трубку и сжал голову руками. Видимо, по-моему, не желая кого-то подвергать риску. В общем, все сходили с ума. Я видела, как по улице носились военные машины, но не обращала внимания, ибо их было не так много. Саня позвонила с моей странной мобилки насчет Юли, кажется, Ивану. Тот что-то ахнул в трубку и сказал, что тут же будет любой ценой. После чего я, наклонившись к Сане, сказала в трубку, что если он приведет к нам хоть одну машину солдат или хоть вызовет подозрение и наведет, то я сама его пристрелю. Потому что до сих пор на нас только чудом не обратили внимания, и любой дурак может нарушить равновесие и привлечь случайное внимание бесчисленных машин. А бегать с раненым я не могу. И это верная гибель Юли и всех нас. Она моя копия. Он сразу умолк.

- Не волнуйся, Юля такая стервозная, что будет жить, – буркнула я.

Он заругался, но я уже выключила телефон.

- Когда все остынет и машины уберутся с дорог, сразу заберете ее отсюда, – сказала я Сане.

Она коротко кивнула.

- Ты думаешь, она выживет? – тихо спросила она. – Мне кажется, я вас обоих люблю.

- Выживет скорей всего... – буркнула я. – Она и не такое переживала в детстве, я помню, с ней разное приключалось!

Мне не хотелось терять вновь приобретенную сестру. На сердце было тоскливо. Пока она чуть не исчезла, я даже не подозревала, как мне хочется, чтоб она была.

Через несколько минут мы сидели и пили горячий чай в отдельной палате вместе с Олей, которую прикатило на каталке все мужское население клиники. Которым (населением), Оля была очень недовольна и очень ругалась процедурами. И сказала, что никогда больше не согласится тонуть. Чтобы ей не предлагали, ни за какие крекеры.

Чай был индийский, вкусно пах, крекеры хрустели в зубах, а пирожные таяли во рту. Мужская часть больницы поработала здорово.

- Как ты можешь быть такой хладнокровной, когда Юля в реанимации... – тихо спросила Оля, наклонившись ко мне, пока я ела.

- Это второй знакомый мне человек там за день... – нервно сказала я. – Я не хладнокровная, я голодная... Мне что, никогда не есть?

Все хихикнули.

Впрочем, Оля не долго наслаждалась пиром. После того, как я выслушала ее вопли, что она совершенно здорова, и потому отказывается от процедур, а тем более лечь в постель и накрыться одеялом, она была незамедлительно переодета в сухую одежду медсестры и отправлена еще с одним из красивых бойцов, которого тоже переодели, в магазин одежды напротив больницы. Купить каждому из нас по два комплекта одежды – будничный, незаметный, может даже армейский, и второй дорогой, роскошный, который был бы супермодным вечерним прикидом.

К сожалению, ближайший магазин напротив почему-то назывался “Версачи”. Я сразу поняла, что это дорогой магазин. Я знала, что все дорогие вещи у жены брата назывались Версачи. Боец изловчился и зачем-то вынул из запакованных сумок одну толстую пачку фальшивых денег. Но когда Оля взяла из дипломата минимум шесть пачек долларов, я немного озверела.

- Они что, из золота там? – злобно спросила я.