Перстень без камня - Анна Китаева

Кранджу не понравилось словечко «испробовать», однако в целом просьба мага скорее польстила ему. К тому же капитану стало любопытно. А любопытство было одной из движущих пружин его характера. Именно склонность интересоваться чем ни попадя привела его однажды на собрание отрицателей. А уж дальше, слово за слово, Крандж был засчитан в пустоверы, и в результате длинной цепочки событий оказался здесь, на Монастырском острове — причем сам себе не мог толком объяснить, что он тут делает. Может быть, сударь маг прояснит картину?

— Хорошо, я к вашим услугам, — с готовностью ответил Крандж.

— Благодарю, — скупо сказал маг. — Что ж… Начнем, пожалуй, с самых основ. С формулы отрицания.

И, прерываемый раскатами грома, словно возмущением или восторгами публики, он произнес перед Кранджем прочувствованную речь. А начал он, вопреки собственному заявлению, не с отрицания, а с магии.

Магия разлита в мире повсюду, она неотделима от объектов материальной природы, от самого пространства. Она подобна солнечному свету, наполняющему воздух, — разве можно вычесть свет из воздуха? Пока светит солнце — нет, нельзя. Но бывают пасмурные дни, бывает ночь, и наконец, можно легко себе представить наглухо закрытую комнату, в которую никогда не проникает солнечный свет. В аналогии с магией такой комнатой предстает архипелаг Трех ветров в рифовом Охранном кольце. Если бы не острова, где большую часть времени магия не действует, трудно было бы вообще представить, что такое возможно. Магия есть одно из непременных свойств мира. Так уж он устроен — и, казалось бы, противиться этому бесполезно.

Однако в основе учения отрицателей, или пустоверов, лежит отрицание магии. Тот, кто поистине убежден в том, что магии нет, способен противостоять любому магическому воздействию. В свое время эта способность нагнала страху на высших магов империи Севера и на самого императора. Подумать только! Сложнейшие построения, самые хитрые и смертоносные формулы, долгие годы совершенствования мага, делающие из человека страшное оружие… И абсолютная, безотказная защита, об которую разбиваются самые мощные заклинания. Отрицание магии. «Свято место пусто» — и вот косный крестьянин способен противиться имперскому магу со всей его выучкой и опытом. Катастрофа! Еще шаг по этому пути — и благородное искусство магии будет позабыто, воевать станут одними лишь мечами, если не дубинками.

Поэтому пустоверов истребили. Поэтому учение пустоверия уничтожили и память о нем стерли. И поэтому мудрый император позволил горстке пустоверов основать монастырь на острове. Зачем? Чтобы иметь про запас абсолютный щит.

Острова Трех ветров — единственное место в мире, где пустоверам не нужно было драться с магией. Они успешно отрицали то, чего здесь и так не существовало. Двое суток дважды в год — не повод для ненависти, тем более что никто монахов не притеснял. Былая воинственность пустоверов угасла. Соблюдая уговор с императором, они не высовывались в большой мир, а мир позабыл об их существовании. Прошли века.

Человеческие деяния несовершенны, и император уничтожил не всех. На Севере осталась горстка недобитых пустоверов, которые хранили учение и развивали его. Постепенно число новых отрицателей росло. Они ничего не знали о братьях, запертых в монастыре на острове. Но однажды один дотошный переписчик реестра монастырей в имперском религиозном управлении побывал на архипелаге Трех ветров и заметил, что местный монастырь не числится в списках. Переписчик был пустовером. Северные отрицатели начали докапываться до истины, и за стеной молчания обнаружили братьев по вере…

Здесь капитан Крандж предательски громко зевнул. Вообще-то сначала, пока сударь маг распространялся про магию и отрицание, ему было очень любопытно. Но затем пошли трескучие словеса, и капитана стало неудержимо клонить в сон. К тому же, гроза удалялась, гром больше не грохотал над головой, а тихо порыкивал в отдалении. Можно было возвращаться к прерванному сну. Но злить Столваагьера капитан боялся. Пришлось, маскируя зевок, проявить поддельный интерес.

— Так мы хотим вытащить монахов во внешний мир?! — воскликнул Крандж.

— А вы только сейчас об этом узнали? — язвительно хмыкнул Столваагьер.

Крандж прикусил язык. Ну, в общем-то, он об этом знал… но как-то неотчетливо. То есть, честно признаться, не понимал — а зачем? Зачем северным отрицателям монастырские затворники? Все в мире движется выгодой, и значит, от появления островитян на континенте кому-то должна быть польза. Но Крандж ее не видел. Эх, не тот вопрос он задал магу! Но спросить теперь «И зачем?» будет вовсе уж глупо. Пожалуй, Столь ему не ответит, а только разозлится.

Впрочем, был еще один вопрос, который сильно интересовал капитана вот уже два дня.

— Скажите, сударь, — смиренно попросил Крандж, — а для чего мы перстень украли? Разве без этого нельзя было? Шум, суматоха… Ищут нас все, небось. Ну, ладно, с той лодкой затея сорвалась, так неужели не было иных способов попасть на Монастырский остров? Потихонечку…

— А вот вы бы меня дослушали, — ядовито сказал маг, — насчет истинных отношений пустоверия и магии, тогда не задавали бы подобных вопросов! Вот скажите, Крандж, вы ведь пустовер? Кстати, не возражаете, если я создам свет? А то разговаривать в темноте неудобно.

— Эээ… — промычал капитан. — Ну, да, разумеется. То есть, нет, конечно. Вы меня запутали, Столь!

— Ничего, я вас прекрасно понял, — усмехнулся маг.

Он буркнул что-то невразумительное, и над его раскрытой ладонью засветился голубовато-белый шарик. Шарик облетел вокруг мага, всплыл к потолку и завис там, освещая комнату. Появившиеся тени предметов заплясали и успокоились, а Крандж стеснительно закутался в простыню — по жаркому времени капитан спал раздетым.

— А что, если я метну в вас молнию? — обыденно спросил Столваагьер. — Прямо сейчас. Готовы?

— Эй! Не надо! — подскочил капитан. — За что?!

— Не тревожьтесь, не стану, — снисходительно сообщил маг. — А вот если бы я задал этот вопрос любому из здешних монахов, он бы не удивился и не испугался, а попросту ответил бы, что готов. И если бы я бросил в него сгусток магической энергии, монаху бы ничегошеньки не сделалось. Чувствуете разницу?

— Да, — пробормотал капитан, украдкой отирая пот. — Вероятно… эээ… вера здешних братьев очень крепка?

— Примерно так, — согласился Столваагьер. — И все-таки, брат Фубо, лично вы верите в магию или отрицаете ее?

Крандж разозлился. Во-первых, он чуял подвох, но никак не мог понять, куда же клонит маг. И, во-вторых, тому не следовало называть капитана ненавистным именем.