Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Есть легенда о том, что в конце августа под Комаровом произошло самое крупное после 1813 года кавалерийское сражение, в котором 1-я польская дивизия Руммеля, численностью в 2000 сабель, разгромила Конную армию численностью 7000 сабель (а по другим утверждениям и 16 тысяч). Реальность, разумеется, была гораздо прозаичнее. Конная армия лишь к началу кампании насчитывала 16 тысяч штыков и сабель. После украинского похода и тяжелых львовских боев ее состав сократился более чем вдвое. Когда Первую Конную бросили в рейд на Замостье с целью облегчить положение армий Западного фронта, там она столкнулась отнюдь не с одной польской дивизией. По данным советской разведки, к моменту рейда в районе Замостья поляки успели произвести перегруппировку, и кроме частей 3-й польской армии там появились 10-я и 13-я пехотные, 1-я кавалерийская, 2-я Украинская и казачья дивизии. Военные историки, написавшие про одну-единственную дивизию Руммеля, разгромившую Конармию в одиночку, как правило, не упоминают, что эта дивизия прибыла для подкрепления уже оперировавших в том районе соединений 3-й польской армии. При этом сами подкрепления не ограничивались одной лишь этой дивизией. Бой под Комаровым был лишь одним из эпизодов, в котором со стороны Конармии принимала участие лишь одна из четырех кавалерийских дивизий – 6-я. На ее долю выпали самые тяжкие испытания и потери.

Численность же столкнувшихся под Комаровом красных и польских частей была сопоставима, а масштаб боев никак не тянул на самое большое кавалерийское сражение. В советской историографии самым крупным кавалерийским сражением Гражданской войны считается встречное сражение у станицы Егорлыкской 25–27 февраля 1920 года, где участвовало до 25 тысяч сабель с обеих сторон. Неудача рейда на Замостье была более чем объяснима. Конармия начала этот рейд, будучи измотанной в боях за Львов. Она оставила базы снабжения на правом берегу Западного Буга, будучи вынужденной преодолевать «на протяжении всего пятидневного рейда разбушевавшуюся стихию, которая весь этот лесисто-болотистый район непрерывными дождями превратила в труднопроходимые участки местности, сильно усложнявшие вопрос с маневрированием». Крайне утомленные и не имеющие достаточного количества боеприпасов части не выдержали столкновения с получившим подкрепления противником. С трудом Буденный вывел армию из намечавшегося окружения. А за ней и войска Юго-Западного фронта были вынуждены отступить от Львова и перейти к обороне.

В результате поражения под Варшавой части Красной армии Западного фронта понесли тяжелые потери. По некоторым оценкам, в ходе Варшавского сражения погибли 25 тысяч красноармейцев, 60 тысяч попали в польский плен, 45 тысяч были интернированы немцами. Несколько тысяч человек пропали без вести. Фронт потерял также большое количество артиллерии и техники. Польские потери оцениваются в 15 тысяч убитых и пропавших без вести и 22 тысячи раненых.

«Мы ждали от польских рабочих и крестьян восстаний и революции, а получили шовинизм и тупую ненависть к „русским“», – писал позднее К. Е. Ворошилов – комиссар Конармии. Впоследствии академик И. П. Трайнин объяснял это тем, что «под влиянием ППС (польской социалистической партии) значительная часть пролетариата сбивалась на националистические позиции. К моменту образования бывшего польского государства польский пролетариат был распылен, разбросан. Около полумиллиона рабочих из Польши были насильно переброшены в Германию и Австрию».

После отступления из Польши Тухачевский закрепился на линии рек Неман – Щара – Свислочь, используя при этом в качестве второго рубежа обороны оставшиеся с Первой мировой войны германские укрепления. Западный фронт получил большие подкрепления из тыловых районов, также в его состав возвратились 30 тысяч человек из числа интернированных в Восточной Пруссии. Постепенно Тухачевский смог почти полностью восстановить боевой состав фронта: на 1 сентября он располагал 73 тысячами бойцов и 220 орудиями. По приказу Каменева Тухачевский готовил новое наступление.

22 августа в штабе генерала Витковского адъютант докладывал о дислокации войск и зачитывал данные о наличии и распределении боевых машин исправных, пригодных к эксплуатации и задействованных для участия в наступлении на Каховском плацдарме. На основании данных доклада было видно, что под рукой командующего 2-м корпусом Русской армии находилась немалая для того времени боевая сила – корпус из 4-х танковых отрядов общим числом в 16 танков.

1-й танковый отряд – 4 танка Mark V: «Великая Россия», «Верный», «Генерал Кутепов», «Генерал Слащев». 2-й танковый отряд – 3 танка Mark A: «Уралец», «Тигр», «Степняк». 3-й танковый отряд – 6 танков Mark V: «Фельдмаршал Кутузов», «Фельдмаршал Потемкин», «Генералиссимус Суворов», «Атаман Ермак», «Генерал Скобелев», «За Русь Святую». 4-й танковый отряд – 3 танка Mark A: «Генерал Корнилов», «Генерал Врангель», «Генерал Шкуро».

Правда, 21 августа 1920 года в районе Михайловки танк «Фельдмаршал Потемкин» получил попадание 76-мм снарядом в спонсон, что привело к детонации боекомлекта внутри машины. Ночью покинутую экипажем машину эвакуировали и отправили в Севастополь с еще одним подбитым в этот день танком «Атаман Ермак». Последний, однако, после ремонта затем вернулся в строй.

В ночь на 23 августа 1920 года была назначена общая атака Каховского плацдарма. По позициям красных ударила артиллерия белых. Следом в 2 часа ночи 6-я пехотная и 2-я конная (спешенная) дивизии пошли в атаку. Передовые части залегли под густыми рядами проволочных заграждений, но из-за сильнейшего орудийного и пулеметного обстрела вместе с основными частями вынуждены были отступить. Корниловская дивизия, сосредоточенная близ хутора Топилова, была неожиданно атакована конницей противника. Отбив атаку, корниловцы вмести с танками и броневиками прорвали первую линию укреплений Каховского плацдарма. Несмотря на жесточайшие потери, бойцы Корниловской дивизии устремились на вторую линию. Но на этой линии у противника были оборудованы сотни пулеметных гнезд. Красные встретили корниловцев контратакой с фронта с охватом обеих флангов. В той атаке из четырех малых танков, поддерживавших атаку, два сгорело из-за попадания в них артиллерийских снарядов. На этом же направлении поддерживал наступление белых и бронеавтомобиль с названием «Генерал Корнилов», который был подбит затем батарей 3-го артдивизиона красных в районе деревни Серотозы. Корниловцы отступили.

В ходе повторной атаки белыми 5 сентября было потеряно еще 6 танков. Правда, достоверно установлен лишь факт захвата красными двух «средних» танков из 2-го танкового отряда с названиями «Сфинкс» и «Сибиряк». Остальные и наиболее ценные «большие» машины, видимо, были успешно эвакуированы белыми с поля боя. В архиве РККА сохранилась довольно редкая фотография первой декады сентября 1920 года, запечатлевшая сидящих на захваченном красными танке «Сфинкс» сразу трех выдающихся и талантливых командиров РККА – С. И. Гусева, М. В. Фрунзе и Д. М. Карбышева.

В последнее время принято возлагать вину за последовавшее на командующего Западным фронтом М. Тухачевского. Это мнение звучало и из уст военных профессионалов. Писатель Константин Симонов, рассказывая о своих беседах с маршалом И. С. Коневым, передавал с его слов следующее:

«К его (Тухачевского) недостаткам принадлежал известный налет авантюризма, который проявился еще в польской кампании, в сражении под Варшавой. Конев говорил, что он подробнейшим образом изучал эту кампанию, и, каковы бы ни были ошибки Егорова, Сталина на Юго-Западном фронте, целиком сваливать на них вину за неудачу под Варшавой Тухачевского не было оснований. Само его движение с оголенными флангами, с растянувшимися коммуникациями, все его поведение в этот период не производят солидного, положительного впечатления. Тем не менее этот риск осознавался, принимался на самом высоком уровне военным, а главное – политическим руководством страны. Таким образом, Красная Армия открыто пошла на риск, и риск чрезмерный. Ведь операция, даже при удовлетворительном разрешении всех перечисленных условий, все же должна была вестись, прежде всего, без всякого тыла, который быстро восстановить было совершенно невозможно после произведенных белополяками разрушений.

Был здесь и еще один момент риска, который создавался тем политическим значением Данцигского коридора, которого Красная Армия могла не оценить и вынуждена была принять план овладения Варшавой с севера, так, как, прежде всего, надо было отрезать ее от магистрали, по которой не только подавалась материальная помощь самими поляками, но могла появиться помощь Антанты (читай Франции) живой силой. Операция по овладению Варшавой с севера крайне отрывала наши главные силы от ивангородского направления, куда отходили значительные силы белополяков, и затем чрезмерно растягивала наш фронт. Силы же наши, не имея возможности получить пополнения, так как железные дороги, оставленные нам белополяками, были совершенно разрушены, с каждым днем таяли. Таким образом, к моменту развязки мы шли, с каждым днем уменьшаясь в числе, в боевых припасах и растягивая свой фронт».