Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоан Роулинг

– В целом, – сказала Амбридж, вернувшись к профессору Граббли-Дерг после того, как долго допрашивала Дина Томаса, – как вы – временный член коллектива и, можно думать, объективный наблюдатель, – как вы находите Хогвартс? Ощущаете ли поддержку со стороны руководства?

– О да, Дамблдор великолепен, – горячо откликнулась Граббли-Дерг. – Мне очень нравится, как поставлено дело в школе. Очень!

Выразив лицом вежливое сомнение, Амбридж поставила закорючку в блокноте и продолжала:

– И что вы намерены пройти в этом году с классом, предполагая, конечно, что профессор Хагрид не вернётся?

– А мы займёмся существами, которые чаще всего даются на СОВ. Осталось не так много – они уже изучили единорогов и нюхлеров. Я думаю, мы займёмся глиноклоками и жмырами, научимся распознавать шишуг и нарлов. Словом…

– Что ж, вы, очевидно, знаток своего дела, – сказала Амбридж, ставя очень заметную галочку в блокноте.

Гарри не понравилось, что она с нажимом произнесла «вы», и ещё меньше понравился вопрос, адресованный Гойлу:

– Я слышала, в классе были травмы.

Гойл глупо ухмыльнулся. С ответом выскочил Малфой:

– У меня. Меня полоснул гиппогриф.

– Гиппогриф? – повторила профессор Амбридж, деловито записывая.

– Из-за его же глупости: надо было слушаться Хагрида, – сердито вставил Гарри.

Рон и Гермиона застонали. Амбридж медленно повернулась к Гарри.

– Ещё один вечер после уроков, – нежно сказала она. – Ну что ж, большое спасибо, профессор Граббли-Дерг, думаю, мне всё ясно. Вам сообщат результаты инспекции в течение десяти дней.

– Прекрасно, – сказала Граббли-Дерг, и Амбридж отправилась по лужайке к замку.

Гарри вышел из кабинета Амбридж около полуночи; рука кровоточила так, что пропитался шарф, которым он её обвязал. Он думал, что в гостиной уже никого не будет, но его ждали там Рон и Гермиона. Он обрадовался, тем более что Гермиона была настроена не критически, а сочувственно.

– На, – взволнованно сказала она, подвинув к нему мисочку с жёлтой жидкостью. – Это процеженная настойка маринованных щупальцев растопырника, должна помочь.

Гарри опустил окровавленную руку в миску и ощутил чудесное облегчение: боль прошла. Живоглот с громким мурлыканьем вился вокруг его ног, потом вспрыгнул на колени и улёгся.

– Спасибо, – с чувством сказал Гарри, почёсывая левой рукой кота между ушей.

– Всё-таки ты должен пожаловаться на это, – тихо сказал Рон.

– Нет, – отрезал Гарри.

– МакГонагалл взбесилась бы, если б узнала.

– Да, наверное, – согласился Гарри. – И сколько, ты думаешь, времени понадобится Амбридж, чтобы издать ещё один декрет: кто пожалуется на генерального инспектора, будет немедленно исключён?

Рон открыл было рот, чтобы возразить, но не нашёлся и немного погодя закрыл.

– Страшная женщина, – пискнула Гермиона. – Страшная. Я как раз говорила Рону перед твоим приходом – надо с этим что-то делать.

– Я предложил яд, – угрюмо сказал Рон.

– Нет… Объяснить, что она никудышный преподаватель, что мы не научимся у неё защите.

– Да что мы можем? – Рон зевнул. – Поздно. Она получила место, и её не уберут. Фадж этого не допустит.

– Знаете… – нерешительно начала Гермиона, – я сегодня подумала… – она с опаской взглянула на Гарри, – я подумала, что, может быть, пора нам самим… самим этим заняться.

– Чем заняться? – подозрительно спросил Гарри, продолжая купать руку в настойке растопырника.

– Самим учиться защите от Тёмных искусств.

– Да брось ты, – заныл Рон. – Не хватало нам работы. Ты понимаешь, что мы с Гарри опять отстали с домашними заданиями, а ведь только вторая неделя идёт.

– Но это поважнее домашних заданий! – сказала Гермиона.

Гарри и Рон вытаращились на неё.

– А я-то думал, важнее ничего на свете нет! – сказал Рон.

– Глупости. Конечно, есть, – сказала Гермиона, и Гарри увидел с испугом, что лицо её вспыхнуло такой же страстью, с какой она говорила об освобождении эльфов. – Гарри правильно сказал на первом уроке у Амбридж: мы должны подготовиться к тому, что нас ждёт за стенами школы. Мы должны уметь защитить себя. Если мы ничему не научимся за год…

– Много ли мы можем сами? – устало возразил Рон. – Ну ладно, пойдём в библиотеку, посмотрим заклятия, попробуем упражняться, и что?..

– Нет, я согласна, мы уже прошли ту стадию, когда можно учиться только по книгам, – сказала Гермиона. – Нам нужен учитель, настоящий, чтобы показал нам, как пользоваться заклинаниями, и поправил, если будем ошибаться.

– Если вы о Люпине… – начал Гарри.

– Нет, нет, не о Люпине, – сказала Гермиона. – Он занят в Ордене, да и часто встречаться с ним мы не сможем – только в Хогсмиде по выходным.

– Тогда кто же? – нахмурясь, сказал Гарри. Гермиона глубоко вздохнула:

– Разве не ясно? Ты, Гарри.

Наступило молчание. Ночной ветерок шевельнул окна за спиной Рона, пламя в камине качнулось.

– Что – я?

– Ты будешь учить нас защите от Тёмных искусств.

Гарри уставился на неё. Потом повернулся к Рону, ожидая встретить такой же раздражённый взгляд, какими они порой обменивались, когда Гермиона начинала рассуждать о громадных проектах вроде защиты прав эльфов. Но, к своему ужасу, в глазах Рона он не прочёл досады, Рон нахмурился и напряжённо думал. Потом сказал:

– Это мысль.

– Какая мысль? – спросил Гарри.

– Чтобы ты нас учил.

– Но…

Гарри заулыбался – он решил, что над ним подшутили.

– Я же не учитель. Я не могу…

– Гарри, в этом году ты лучший по защите от Тёмных искусств, – сказала Гермиона.

– Я? – Улыбка на его лице стала ещё шире. – Ты же обошла меня на всех испытаниях…

– На самом деле нет, – спокойно возразила Гермиона. – На третьем курсе ты был лучшим – это были первые настоящие испытания, и первый учитель, который знал предмет. Но я не об уроках говорю! Вспомни что ты сделал!

– Что я сделал?

– Я не уверен, что хочу такого тупого учителя, – с ехидной улыбкой сказал Рон Гермионе. И, повернувшись к Гарри: – Давай подумаем. – Он изобразил задумавшегося тупицу Гойла. – Ага, в первый год ты спас от Сам-Знаешь-Кого философский камень.

– Просто повезло, – сказал Гарри, – не от умения…

– Во второй год ты убил василиска и уничтожил Реддла.

– Да, но если бы не явился Фоукс…

– В третий год, – Рон повысил голос, – ты отразил сотню дементоров…

– Ты же знаешь – по чистой случайности, если бы не маховик времени…

– В прошлом году, – Рон почти кричал, – ты снова схватился с Сам-Знаешь-Кем.

– Да послушай же. – Гарри начал сердиться, потому что улыбалась уже и Гермиона. – Вы можете послушать? Всё это звучит очень красиво, но мне просто везло – половину времени я сам не понимал, что делаю, ничего не планировал, действовал вслепую и почти всегда мне помогали.

Рон и Гермиона по-прежнему улыбались, и Гарри сердился всё больше, хотя сам не понимал, почему так сердится.

– Что вы смеётесь, как будто лучше меня знаете? Я там был или кто? Я знаю, что там было, понятно? И выпутался не потому, что блестяще владею защитой от Тёмных искусств, а потому… потому, что помощь приходила вовремя или правильно угадывал… всё делал наобум, не соображая… КОНЧАЙТЕ РЖАТЬ!

Миска с настойкой растопырника упала на пол и разбилась. Гарри только теперь осознал, что стоит, – он даже не заметил, как встал. Живоглот юркнул под диван.

Друзья уже не улыбались.

– Вы не знаете, что это такое! Вы никогда с ним не сталкивались! Думаете, просто запомнил пяток заклинаний и пустил в него, как на уроке? Ты всё время знаешь, что между тобой и смертью – ничего, кроме… твоих мозгов, или смелости, или чего там ещё, – когда не теряешь рассудка, сознавая, что через микросекунду – конец или пытка… Или друзья умирают у тебя на глазах… Ничему такому нас в классах не учили, не объясняли, как с этим быть, а вы тут сидите с таким видом, как будто перед вами умненький мальчик, а Диггори был глуп, всё не так сделал… Вы просто не понимаете, это вполне мог быть я, и так и было бы, если бы не нужен был Волан-де-Морту.

Рон опешил:

– Ничего такого мы не говорили. И Диггори никто не винил, ты всё неправильно… – Он беспомощно посмотрел на Гермиону тоже изумлённую.

– Гарри, – робко сказала она, – неужели ты не понимаешь? Ведь именно поэтому мы и просим тебя… Мы хотим знать, каково это – очутиться лицом к лицу с Во… Волан-де-Мортом.

Она впервые произнесла имя Волан-де-Морта, и это больше, чем её слова, охладило Гарри. Всё ещё тяжело дыша, он опустился в кресло и только тут почувствовал, что рука опять страшно разболелась. Он пожалел, что разбил миску с настойкой растопырника.

– Подумай об этом, – тихо сказала Гермиона. – Ладно?