Черный жемчуг - Синтия Хэррод-Иглз

– К счастью, я смогла заказать три связки диких уток и бочонок устриц – от голода мы страдать не будем, – добавила Люси, – хотя во дворце ужин был бы гораздо лучше. Но у Ричарда хранится хорошее вино, а молодые люди захотят потанцевать с тобой, – говоря, она не спускала глаз с Аннунсиаты и, как ожидала, заметила легкий румянец удовольствия на лице девушки, вспыхнувший при упоминании имени Хьюго. В такой ситуации Люси решила быть настороже, ибо Хьюго был очаровательным шалопаем, а Аннунсиата, при всей своей смелости, оказалась более чем невинной.

В доме на Норт-стрит, выходящем углом к церкви Всех Святых, протекала крыша. Вступив во владение домом, Кит почувствовал, что долг домовладельца требует, чтобы он починил крышу до наступления зимы. Работа предстояла искусная, и Кит нанял Дикона, плотника, который руководил работниками Ральфа, но даже в этом случае считал необходимым лично приглядывать за тем, как продвигается дело. Однажды днем Кит балансировал на верхней ступеньке лестницы, беседуя с Диконом, когда тот воскликнул, указывая через плечо Кита:

– Глядите-ка, разве это не мисс Кэти вон там, внизу? Что это она здесь делает?

Кит взглянул вниз и увидел свою кузину в сопровождении Одри; обе женщины сидели верхом, и, натягивая поводья, смотрели на Кита, запрокинув головы. Он поспешил спуститься, и уже через минуту стоял рядом с Кэти, придерживая под уздцы ее пони.

– Я приехала, чтобы сделать покупки для завтрашнего праздника, – объяснила Кэти. На следующий день исполнялось шесть лет Ральфу-младшему: предполагалось торжественно одеть именинника в мужскую одежду и устроить праздничный ужин. – Вы придете?

– Конечно, – кивнул Кит, – но разве вы не могли послать за покупками слуг?

– Мне хотелось поехать самой, чтобы выбрать все лучшее, – торопливо пояснила Кэти, – а по дороге домой я заметила вас и остановилась поговорить.

Сказав это, девушка густо покраснела, и если бы Кит задумался над ее словами, он бы понял, что ей пришлось сделать большой крюк, чтобы проехать через Норт-стрит. Однако Кит не был так сообразителен. Он даже не заметил, как на то надеялась Кэти, что она одета в новое бордовое платье, которое ей шло больше, чем вся ее прежняя одежда.

– Вы ждете этого праздника? – вежливо поинтересовался Кит.

– Конечно, правда, для меня праздник означает хлопоты, а не развлечение. Каждый день я обнаруживаю, как много Лия успевала делать по дому. Однако я не прочь потанцевать – если кто-нибудь пригласит меня.

– Разве Ральф не пригласил вас на первый танец? – удивленно спросил Кит. На правах хозяйки дома Кэти была обязана открыть танцы, если только на них не присутствовала какая-нибудь почетная гостья.

– О да, первый танец я танцую с Ральфом, – ответила Кэти и остановилась, а Кит, наконец, вспомнил о правилах хорошего тона.

– Я почту за честь, если вы оставите следующий танец для меня, – сказал он, – если только вам не будет скучно танцевать с близким родственником.

– Я не думаю о вас как о родственнике, – заметила Кэти, но Кит, похоже, не обратил внимания на ее намек, и она продолжала: – Благодарю вас. Я с радостью потанцую с вами. Как идут дела с ремонтом? – спросила она, глядя на плотников, работающих на по крыше.

– Медленно, – вздохнул Кит. – Вот в чем неудобство быть владельцем недвижимости.

– Тогда, вероятно, вам не следует больше приобретать недвижимость, – улыбнулась Кэти. – Почему бы вам не отказаться от мысли вернуть шотландские владения?

Кит удивленно приподнял бровь.

– Неужели вы хотите видеть меня бедняком?

– Вы можете жить в достатке, – возразила Кэти. – К тому же счастье в жизни не зависит от богатства.

– Тогда от чего же оно зависит? – улыбнулся Кит.

– От добродетельной жизни, от хороших друзей. Если у человека верная жена...

– Да, если она есть, – ответил Кит и нахмурился. Кэти подавила вздох и сменила тему:

– Вы не видели Ральфа сегодня утром? Он уехал в город.

– Нет, мы не встречались. Опять неприятности с Макторпом?

Кэти кивнула.

– Ему удалось отложить заседание суда по вопросу о земле. Ральф разозлился, но ничего не смог сделать. У. Макторпа больше денег, чем у Ральфа, и поскольку он был мировым судьей, у него остались влиятельные друзья. Макторп хвалился перед Ральфом, что он способен откладывать суд месяц за месяцем до самой своей смерти. Как я ненавижу этого человека! Позавчера он снова явился к нам, чтобы позлорадствовать. Он так уставился на меня, что у меня от страха по спине прошли мурашки.

– Если бы только Эдуард был дома, – вздохнул Кит, – Эдуард бы что-нибудь придумал. Но сейчас он недалеко – в Хаддерсфилде, верно? Разве Ральф не может послать за ним, попросить у него совета?

– С Макторпом никому не справиться, – покачала головой Кэти. – Пока мой отец не приобретет значительное влияние при дворе, или... – с затаенной досадой добавила она, – пока Аннунсиата не станет возлюбленной короля.

На задумчивом лице Кита одновременно отразилось страдание и удивление. Кэти еще раз подавила вздох и добавила:

– Я пошутила. Ну, мне пора домой. Удачи вам, Кит. Увидимся завтра.

– Счастливо, кузина, – ответил Кит, заставляя себя быть любезным: – Не забудьте, что вы обещали мне танец.

– Нет, нет – такое я вряд ли забуду, – с грустью сказала Кэти и поехала прочь.

Аннунсиата пришпорила Голдени по дорожке парка Сент-Джеймс, наслаждаясь свободой. Поскольку ни у Люси, ни у Ральфа не было верховой лошади, они не могли сопровождать Аннунсиату, поэтому было решено, что она подъедет к парку в карете со служанкой, а грум поведет Голдени. Затем карета будет ждать, пока Аннунсиата прогуляется, и тем же образом отправится домой. Но как только Аннунсиата уселась верхом и ускакала, оставив позади карету и слуг, она порадовалась одиночеству, которого ей так не хватало в Лондоне.

Начинался солнечный день; воздух был еще прохладным, хотя роса, мерцающая в траве, не замерзла; ясное бледно-голубое небо озарилось золотистыми отблесками восходящего солнца. В парке не было видно ни души, только щебетали птицы. Голдени горячилась, застоявшись в конюшне, и по ее поведению девушка поняла, что лошадь ждет предлога подняться на дыбы, изображая испуг, или понестись галопом. Голдени постоянно плясала, останавливаясь на месте и пытаясь сбросить всадницу, и Аннунсиата довольно улыбалась, когда ей удавалось заранее предугадать движение лошади, рот которой стал сильным, но еще податливым для крепких рук Аннунсиаты. Когда лошадь мотала головой, испытывая свою наездницу, коралловые подвески плясали на узде, позвякивали и сияли под солнцем.