Черный жемчуг - Синтия Хэррод-Иглз

Аннунсиата смутилась, как будто Ральф прочитал ее тайные мысли.

– Нет, я говорю все это не для того, чтобы оскорбить вас. Разве я могу чем-либо обидеть вас? Я хочу только доказать, что понимаю вас, я все знаю о вас, Аннунсиата, и всегда знал, потому что любил вас. Когда вы приехали сюда в прошлом году, я решил, что ваша красота, ум и живость вызвали эту любовь, но теперь вижу, что был неправ. Я хочу, чтобы вы никогда не покидали меня. Вы для меня – как солнце.

Глаза Аннунсиаты наполнились слезами, и она видела, что Ральф тоже чуть не плачет. Она поняла собственное сердце, но не смогла найти слова, чтобы объяснить свое чувство – сознание того, что она наконец оказалась дома, там, где она всегда должна была быть.

Ральф снова заговорил.

– Вы сказали, что не сможете стать хозяйкой Шоуза, пока жива ваша мать. Тогда согласны ли вы стать хозяйкой замка Морлэндов?

– Да, – произнесла Аннунсиата единственно возможное и необходимое слово. Он обнял ее, прижался щекой к ее волосам, и Аннунсиата обвила его руками. Она чувствовала себя в безопасности, случившееся казалось ей неизбежным, предназначенным судьбой. Ей не удалось избежать своей судьбы.

Объявление о помолвке было сделано немедленно, но брачные бумаги были готовы только в августе, и, наконец, 3 сентября 1666 года вдова графа Челмсфордского обвенчалась с Ральфом Морлэндом в церкви замка Морлэндов. Аннунсиата была в парчовом платье, отделанном серебристым кружевом, и выглядела восхитительно. Ее шею обвивало бесценное наследство, достояние хозяйки замка Морлэндов – ожерелье из черного жемчуга.

День выдался жарким и солнечным в череде теплых и тихих дней, которыми отличалось это лето. После роскошного пиршества в большом зале компания вышла потанцевать на подстриженной траве большой аллеи под аккомпанемент двадцати пяти лучших музыкантов, которых только смогли найти. Дети и молодежь устремились к извилистым уединенным дорожкам итальянского сада, чтобы поиграть в прятки; гости постарше расселись в тени, обсуждая удачу хозяина и графини, предсказывая им счастливое будущее и множество детей.

Спустились сумерки, и слуги зажгли свечи. Было так тепло, что слугам приказали накрыть стол к ужину прямо в саду. Гости ели и пили при теплом свете факелов, расставленных вдоль рва, а лебеди беззвучно скользили мимо них по водной глади, не обращая внимания на гостей и пренебрегая крошками пирога и хлеба.

– Вы счастливы, миледи? – спросил Ральф Аннунсиату, пока они переходили между группами гостей. Взяв мужа под руку, Аннунсиата слегка прижалась к нему.

– Очень, – прошептала она, улыбаясь.

В это время у дома послышался шум. Аннунсиата и Ральф переглянулись и неторопливо, чтобы не встревожить гостей, направились туда. Обогнув дом, они увидели всадника на взмыленной лошади, который беседовал со слугами. Слуги встревоженно переглядывались и забрасывали приезжего вопросами. Один из слуг отделился от группы и направился к хозяевам, уже издалека начиная что-то объяснять. Это был Том.

– Миледи! Сэр! Это человек из Лондона, ужасные вести из Лондона... – Аннунсиата почувствовала, как ее сердце стремительно забилось. Опять чума? Голландцы? Король умер? – Пожар, миледи, в таверне близ Чипсайда, его не смогли потушить! Огонь перекинулся на склады с дегтем, варом, салом и пенькой, и тут уж его было не сдержать, да еще поднялся сильный ветер, а в такое жаркое лето все было сухим, как солома... – Том остановился и облизнул губы, глядя на хозяев, но перед его мысленным взором стояла совсем другая картина. – Запылал весь город, миледи, и пожар не могут потушить! Лондон горит!