Сделка - Иван Сербин

— Это по-вашему, а я видела на локтевом сгибе вашего приятеля след от иглы.

— Вы путаете.

— Нет, — отрезала женщина и вздохнула. — Я понадеялась, что это ваша работа, но раз вы утверждаете обратное…

— Это не я утверждаю, — прервал словоизлияния аптекарши майор. — Это он сам утверждает.

— В общем, так, — твердо, решительно сказала женщина. — Я вам заявляю со всей ответственностью: если в ближайшие шесть часов этому человеку не сделать переливание крови, будет поздно. Можете считать это официальным врачебным заявлением.

— Вы закончили? — вместо ответа спросил Проскурин, глядя женщине прямо в глаза.

Та кивнула головой.

— Вот и отлично.

— Будете смешивать две ампулы за раз, — предупредила женщина, кивнув на картонные коробочки с лекарствами. — Одна ампула — антибиотик, вторая — новокаин. Вы хоть уколы-то ставили когда-нибудь?

— Не волнуйтесь, справлюсь.

— Но запомните то, что я вам сказала. Через шесть часов может быть слишком поздно.

— Хорошо, спасибо. — Проскурин обошел «пятерку», открыл дверцу и, прежде чем сесть за руль, вдруг улыбнулся. — Мы действительно вам благодарны. Спасибо еще раз. Не волнуйтесь, через четыре часа этот парень будет лежать под капельницей, в настоящей больнице, на белой хрустящей простыне.

— Я надеюсь. — Не говоря больше ни слова, женщина повернулась и вошла в аптеку.

Проскурин погнал машину дальше. Времени оставалось в обрез.

Примерно через двадцать минут после того, как скрылись странные посетители, рядом с аптекой притормозил военный «уазик».

Женщина все еще никак не могла успокоиться после столь необычного визита. Разумеется, ни о каком чтении газеты не могло быть и речи. Вместо этого аптекарша начала переставлять лекарства, пользующиеся постоянным устойчивым спросом, на прилавок. Физическое действие помогало отвлечься от дурных мыслей. Когда она в очередной раз полезла в высокую стойку за новой порцией склянок, то с удивлением увидела, что у самого крыльца стоит новая машина. Сердце ее почему-то тревожно замерло. Руки как-то сразу безвольно обвисли. Женщина не могла понять, почему ей вдруг стало не по себе, но она четко Знала: двое, выбирающиеся из «уазика», как-то связаны с теми людьми, которые совсем недавно уехали. Это было интуитивное, но необычайно навязчивое чувство.

Открылась дверь, и парочка вошла в гулкое помещение. Оба были одеты в штатское. Один пониже, коренастый, крепкий, со светлыми усиками; второй — высокий, атлетически сложенный румяный молодец с короткой военной стрижкой. На обоих красовались длинные темно-серые, почти черные, пальто и одинаковые костюмы. На высоком парне, обладателе фигуры столичного манекенщика, костюм сидел вполне ладно, а вот на низеньком, честно говоря, не смотрелся вовсе.

«Ему бы больше пошла военная форма», — отстранение подумала женщина.

Мужчины приблизились к прилавку, и тот, что был с усиками, вытащил из кармана красное удостоверение.

— Капитан Сулимо, областное УВД, — тихо, и оттого как-то особенно внушительно, сообщил он. — Добрый день. — Посмотрел на стеклянную табличку и добавил: — Екатерина Матвеевна, если не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь, — отстраненно-холодно ответила женщина и замолчала, разглядывая лица, ожидая, что же они скажут дальше.

Усатый с интересом рассматривал ее, и так продолжалось, наверное, с минуту, а затем он вздохнул и мягко, примирительно произнес:

— Екатерина Матвеевна, мы знаем, что примерно пятнадцать минут назад к вам за помощью обратились два человека, один из которых был ранен.

Женщина помолчала, потом упрямо произнесла:

— Прошу прощения, я могу еще раз взглянуть на ваши документы?

— Разумеется, Екатерина Матвеевна. — Усатый вновь выудил из кармана удостоверение и, открыв, положил на прилавок.

Женщина не стала брать книжицу в руки, а просто внимательно прочла написанное и сравнила фотографию с оригиналом.

— И что же вы хотите от меня? — наконец спросила она.

— Да, собственно, ничего особенного, — пожал плечами усатый. — Нам хотелось бы знать, насколько серьезно ранен один из этих людей.

Аптекарша подумала секунду, а затем ответила с вызовом:

— Ну, если вам известно, что он ранен, то наверняка вы знаете и то, насколько серьезно его положение.

— Екатерина Матвеевна, — обаятельно улыбнулся усатый, не переставая буравить ее карими колючими глазами, — мы все-таки не медики. А эти люди — преступники. Для того чтобы предпринимать какие-то дальнейшие шаги к их поимке, мы хотели бы выяснить, какова тяжесть ранения. Видите ли, ситуация осложняется тем, что они представляются сотрудниками ФСК, что позволяет им действовать достаточно свободно.

Женщина вздохнула:

— Он серьезно ранен. Если через несколько часов его не положить в больницу, то вполне вероятен летальный исход.

— Ага, — усатый кивнул. — А вы случайно не заметили, Екатерина Матвеевна, в какую сторону они поехали?

— Нет, не заметила, — ответила женщина. — Когда они отъезжали, я как раз входила в аптеку.

— Ну что же, ладно. Спасибо за помощь. — Усатый забрал удостоверение, оба посетителя повернулись и зашагали к двери.

— Скажите, — вдруг резко, с нотой неприязни осведомилась аптекарша, — ас каких это пор уголовный розыск ездит на военных машинах?

Усатый остановился, медленно повернулся, и на губах его Екатерина Матвеевна увидела холодную пустую улыбку.

— Они не просто опасные преступники, — растягивая слова, произнес усатый. — Это бывшие военные, дезертиры. Поэтому ими помимо МВД занимается еще и особый отдел военной прокуратуры. — Он внимательно посмотрел на аптекаршу, а затем добавил: — Еще раз спасибо и всего доброго.

Не говоря больше ни слова, они повернулись и вышли на улицу. Аптекарша понаблюдала за тем, как парочка забралась в «уазик» — плечистый молодец на заднее сиденье, усатый — на переднее, рядом с водителем, — машина развернулась и, моментально набрав скорость, исчезла за углом.

Глава двадцать вторая

Паша гнал немилосердно, но пару раз они попали в приличные «пробки» и уложились только в час десять.

Честно говоря, Максим пока еще не совсем отчетливо представлял себе, как он будет действовать. Военные не любили людей из прокуратуры, не ждали от них ничего хорошего и посему неохотно шли на контакт. Оставалось надеяться на то, что Лемехов произвел своим визитом достаточно сильное впечатление и командир части окажется покладистым.

Когда «Волга» затормозила у металлических решетчатых ворот с красной звездой, Максим все еще прикидывал, какую тактику разговора выбрать.

«Если форма уплыла налево без ведома командира части, — рассуждал он, выбираясь из машины и направляясь к КПП, — то это будет удачно. Если же командир в курсе, то скорее всего не даст мне даже краем глаза взглянуть на кладовщика».

Сидевшая на КПП прапорщица, увидев подходящего к воротам полковника, моментально поднялась и вышла из своей будки.

— Здравия желаю, — поздоровался Максим, останавливаясь у никелированной вертушки проходной. Он выудил из кармана кителя удостоверение. — Я сотрудник областной прокуратуры, мне необходимо увидеть командира части.

— Что-то зачастили вы к нам. — Прапорщица внимательно изучила удостоверение, а затем вновь скрылась в своей будочке.

Через окно Максим видел, как она набирает номер и говорит в телефонную трубку внимательно и серьезно. К сожалению, он не слышал ни слова из того, о чем шла речь. Наконец дежурная положила трубку на рычаг и вышла.

— Сейчас подойдет дежурный по штабу, товарищ полковник, — сообщила она. — Он вас проводит.

— Скажите, а как зовут вашего командира?

— Леонид Григорьевич Фурцев, — ответила женщина и отвернулась.

Леонид Григорьевич был, судя по всему, предусмотрительным человеком. Наверняка он приказал своей подчиненной не болтать лишнего.

«Теперь, — подумал Максим, — из нее слова не вытянешь. Конечно, прокуратура — это что-то далекое и не такое уж страшное, а командир — вот он, сидит рядышком, попробуй вякни хоть словечко и окажешься в опале. Это вам, братцы мои, не хухры-мухры. Командир части здесь — царь и бог. Одним мановением руки он может казнить и миловать. Не в прямом, конечно, смысле».

Максим не был идеалистом и вполне отчетливо представлял себе, насколько тяжело сейчас живется людям в таких вот частях. Как правило, тотальное воровство и круговая порука, все повязаны со всеми и каждый друг друга будет прикрывать. Военные машины выезжают за левым грузом, и из навара доля отстегивается командиру, стройматериалы уплывают налево точно так же, как и продукты. Гарнизонный магазин представляет собой чуть ли не закрытый распределитель. Все дефицитные вещи, продающиеся здесь по сравнительно низкой цене, уходят согласно табели о рангах, а остальным достаются объедки. Впрочем, люди не жалуются, каждый молотит на себя.