Послания себе (Книга 3) - Сергей Гомонов

- Ты ничего не вспомнишь, сестренка-Танрэй... - глядя ей вслед, прокомментировал себе под нос Тессетен. - Ничего...

Озабоченная своими проблемами, исчезновением Марка и прочими житейскими неурядицами, няня, едва не забыв попрощаться, ушла, и Рената с Сашей - каждый сам по себе остались в одиночестве в огромной пустой квартире.

Мальчик по-прежнему строил пирамиды и играл со своим черным талисманом, а Рената, не обращая на него внимания, искала куда-то подевавшийся диск из Мемфиса. Сейчас ей больше всего на свете хотелось бы вслушаться в шепот звезд на записи. Но его... не было.

Не слишком громкая трель звонка прозвучала ровно в девять. Рената пошла открывать и не заглянула в глазок, потому что прекрасно знала, кто стоит по ту сторону двери.

- Ты всегда меня чувствовала, сестрица, - улыбнулся Дмитрий, а голос его прозвучал высоко и немного глухо, как из бочки.

Увидав Дмитрия, мальчик просиял:

- Карлсон вернулся! - и бросился обнимать его, обвил руками за бедра и прижался головой к животу.

- Т-с-с-с! - Дмитрий приложил к губам указательный палец и сильно изменился в лице, но совсем не так, как "изменяются" книжные герои из старых дамских романов - штамп, наложенный законами жанра. Он действительно ИЗМЕНИЛСЯ. Холодное выражение скатилось с него, словно жидкая маска. Он был безобразен теперь, но это безобразие было во сто крат приятнее былой красоты.

Рената кивнула и опустила глаза. Она уже поняла, что вышла на финишную прямую и во весь опор несется прямо к пропасти - а там уж или полетит, или...

- Или проиграешь, - договорил гость, отстраняя от себя ее сына и касаясь пальцем верхнего века на своем глазу: - А сейчас ты пойдешь, маленький Кор, и ляжешь спать... Договорились?

Саша тут же исчез. Он верил, что всю ночь теперь будет летать с этой большой и сильной птицей. Дмитрий выпрямился и неторопливо, чуть-чуть подволакивая правую ногу, пошел в зал.

Рената стояла у окна, и силуэт ее вырисовывался под полупрозрачной тканью халата. Она передвигала книги на стеллажах в последней попытке отыскать ЧТО-ТО... Что-то очень важное, оберег, защиту...

- Давно тебя не видел, - сказал Дмитрий через всю комнату, но тихо. - Здравствуй, царица...

- Прошло всего несколько часов, не более...

Он фыркнул и, как Гроссман, оторвал плечо от косяка, не размыкая сложенных на груди рук:

- Прошло всего несколько десятков тысячелетий, не более... - подойдя к Ренате, он оттеснил ее от серванта, закрыл стеклянные створки и, прихватив женщину за плечи, развернул ее лицом к улице, а сам заглянул к ней из-за спины. - Скажи, что ты там видишь, сестренка?

- Что я должна там увидеть? - проговорила она, отклоняя голову прочь от него, но глядя в окно, где было уже почти совсем темно.

- Хорошо, поставим вопрос так: чего или, вернее, кого ты там НЕ видишь, золотая муза?

Она крутанулась в его руках и повернулась к Дмитрию лицом. Зеленовато-янтарные глаза смотрели на гостя хмуро, пусто и устало.

- Чего ты хочешь?

- Это неважно. Другими словами, я сейчас чувствую холодок между лопаток и всякое такое... А ты, сестренка-Танрэй?

Она усмехнулась. Да, это точно был тот, кто знал ее очень давно, невообразимо давно. Он походил на тень из сказки Андерсена и Шварца, которая являлась принцессе, чтобы рассказывать ей ее собственные сны. Однако эта тень могла бы порассказать не об одних снах, да только она никогда этого не сделает. Рената знала, что он явился черт знает откуда, чтобы нанести решающий, сокрушительный удар. И больше не будет ничего. Она знала это.

Рената не сопротивлялась, когда он резким рывком привалил ее к стене и прижался своими губами к ее губам. Ядовитый язык дерзко скользнул в рот, словно жало впился в нёбо... Рената испытала такую боль, словно он хотел высосать из нее все внутренности. Она беспомощно заколотилась в руках Дмитрия, застонала. На нее смотрели бездонные черные глаза очень красивой женщины, они были очень близко, они излучали уверенность в победе. Тогда Рената сделала единственно возможную вещь: она прикусила терзающую плоть, прикусила так сильно, что во рту у нее стало не то кисло, не то солоно. Дмитрий отпрянул и отер с подбородка брызнувшую кровь:

- Вкусно, сестрица?

Рената размазала кровь по лицу. С места Дмитрия на нее и впрямь глядела молодая женщина, в неясных сумерках казавшаяся столь же красивой, сколь и холодной. Иное уродство подчас бывает милее такой вот безумной, злобной красоты...

- Мне понравилось! - вдруг с вызовом ответила Рената и бросилась на нее, хватая одной рукой за затылок, другой - за подбородок и впиваясь в ее губы не менее диким поцелуем.

Незнакомка начала вырываться. Ее силы куда-то ушли, и пальцами Дмитрия она судорожно скользила по предплечьям Ренаты.

Дмитрий ощутил страшную тошноту. Но вкупе с этим поцелуем все, что сейчас происходило, было для него чем-то несбыточным. Он прекратил сопротивляться, и услышал внутри себя истошный вопль. Пусть вопит. Пусть. Это не ее день. Ему не хватало воздуха, голова кружилась, от слабости подкашивались ноги. Еще чуть-чуть - и произойдет непоправимое. Он не пускал, хотя внутри с яростью полярной метели бесилась та, с кем он провел века.

Ладонью дрожащей руки он прикоснулся к щеке Ренаты, медленно запустил пальцы в растрепавшиеся рыжие волосы на виске, лаская, провел ими по затылку женщины. Та осторожно освободила его губы и отвела его руку от себя.

Они стояли друг перед другом, задыхаясь, глядя друг другу в глаза, и какие-то всполохи мелькали перед внутренним взором Ренаты. И тут он зажал рот ладонями. Спазм тошноты согнул его чуть ли не пополам - еще и еще. Как он переборол себя неизвестно.

- Я еще вернусь! - прошипел он, глядя на Ренату.

Она исподлобья следила за ним. Та женщина внезапно вернулась, схватила со стола длинную хрустальную вазу и яростно размахнулась ею. Если бы Рената не увернулась, неизвестно, что было бы с нею, а так ваза разлетелась вдребезги, расцарапав обои и усыпав осколками пушистый ковер. В руках у Дмитрия осталась лишь самая нижняя часть сосуда с острыми неровными краями, сверкавшими, как зубы чудовища.

Рената вцепилась ему в запястье при повторном замахе, резко выкрутила руку и толкнула ступней в живот. Дмитрий по инерции отбежал на несколько шагов, а она нет чтобы бежать, но просто в каком-то отупении стояла и смотрела, что он станет делать дальше. И в тот момент ни единой мысли не присутствовало в ее голове, пустой, словно кубышка.

Он отдышался, непонимающе взглянул на зазубрины донышка вазы, отбросил его от себя, словно ядовитого гада, и сдался:

- Не могу...

Рената ждала.

Дмитрий тяжело доковылял до кресла, привалился на подлокотник, сглотнул густую, пополам с кровью, медно-кислую слюну и, опершись на спинку, поднялся, точно был не молодым мужчиной лет тридцати пяти, а дряхлым дедом.