Священная охота - Лоис МакМастер Буджолд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яркая синева неба говорила о том, что день может оказаться не по-осеннему жарким, и Ингри с облегчением вступил в тень, отбрасываемую портиком. Его парадная одежда была тяжелой и неудобной: длинный траурный плащ мешал идти и цеплялся за меч. Солнечные лучи заливали центральный двор храма, в середине которого на каменных плитах очага пылал священный огонь, и Ингри заморгал, войдя в тень и тут же снова выйдя на свет. Высмотрев леди Хетвар, которую сопровождали Геска и ее старший сын, Ингри подошел к ней и поклонился. Дама кивнула в ответ, одобрительно оглядела траурный наряд Ингри и немного подвинулась, чтобы освободить ему место позади себя, рядом с Геской. Лейтенант нервно покосился на Ингри, но ничем больше не обнаружил последствий их последнего странного приключения, и Ингри начал надеяться, что Геска не стал распространяться о сверхъестественном инциденте.
По другую сторону от священного огня Ингри заметил рыцаря Улькру и нескольких слуг Болесо; это было хорошо — значит, они прибыли в Истхом, как им и было велено. Улькра вежливо поклонился Ингри, хотя те придворные Болесо, которые сопровождали его гроб, постарались не встречаться с Ингри глазами — то ли помня о его неприязни, толи просто побаиваясь его.
Из каменного коридора, ведущего внутрь храма, донеслось пение хора; эхо заставляло слитные голоса звучать подобающе далекими и печальными. Поющие аколиты медленно выступили во двор: пять раз по пять, квинтет для каждого из богов, — одетые в голубые, зеленые, красные, серые и белые одежды. Позади них шестеро вельмож — Хетвар, близнецы Боарфорды и еще три графа-выборщика — несли носилки с телом принца.
Тело Болесо было туго обернуто пахучими травами под роскошной одеждой, однако распухшее лицо оставалось на виду. Задержка, связанная с путешествием в столицу, привела к такой степени разложения, когда следовало бы хоронить тело в закрытом гробу, но погребение столь высокородного человека требовало присутствия свидетелей, и чем больше, тем лучше, чтобы предотвратить возможность появления самозванцев в будущем.
Следом за носилками шли ближайшие родственники покойного. Биаста, роскошно одетого, но выглядящего очень усталым, сопровождал Симарк со штандартом принца-маршала, в знак траура свернутым вокруг древка. Граф Хорсривер поддерживал под руку принцессу Фару в строгом черном платье. Темные волосы принцессы, стянутые в узел и не украшенные ни драгоценностями, ни лентами, подчеркивали смертельную бледность ее лица. Фара в отличие от братьев не была высокой, и длинный подбородок Стагхорнов у нее не был так заметен; она не была красавицей, но гордая осанка и умение держаться обычно скрадывали недостатки. Сегодня же принцесса выглядела осунувшейся и больной.
Присутствие духа жеребца в Хорсривере казалось так хорошо скрытым, что могло быть принято просто за мрачность. «Нужно узнать у Венсела, как он это делает». Ингри начал догадываться, каким образом кузену удается избегать разоблачения жрецами, но цена его ужаснула.
Ингри с облегчением обнаружил, что священный король не покинул ради похорон своей постели и не был принесен в храм на носилках. Уж очень походило бы на то, что одни носилки следуют за другими…
Ингри направился за леди Хетвар, когда она заняла положенное место у входа в увенчанный куполом зал Сына. Огромное пространство заполнилось толпой; менее знатные придворные заглядывали в арку, ведущую во двор. Вельможи опустили носилки перед алтарем Сына, хор затянул новый гимн, а верховный настоятель Фритин вышел вперед, чтобы совершить церемонию проводов принца. Ингри пошире расставил ноги, заложил руки за спину и приготовился вытерпеть скучный обряд. К счастью, речи оказались формальными и краткими и никто не упомянул странных обстоятельств смерти Болесо. Даже Хетвар ограничился несколькими банальностями о трагически оборвавшейся молодой жизни.
Из центрального двора донесся шорох: толпа раздвинулась, освобождая дорогу процессии со священными животными. Вели их другие служители, чем накануне, а Фафу, грозного белого медведя, заменила миниатюрная пушистая кошечка, уютно свернувшаяся в руках женщины в белых одеждах Бастарда. Мальчик, который вел рыжего жеребенка, оказался тем же самым; поскольку на этот раз его подопечного не приходилось успокаивать, паренек глазел по сторонам и, встретившись глазами с Ингри, испуганно вздрогнул, узнав его.
Грумы проявляли чрезвычайную осторожность, подводя животных к носилкам, чтобы они смогли сообщить, забирает ли душу Болесо соответствующий бог. Никто из присутствующих особенно не ожидал, что голубая сойка Дочери или зеленый попугай Матери проявят какой-нибудь интерес, но толпа заволновалась, когда к носилкам подвели рыжего жеребенка. Животное проявило полное равнодушие, так же как серый пес и белая кошечка. Служители растерянно переглянулись. Биаст мрачно нахмурился, а принцесса Фара была, казалось, готова упасть в обморок.
Неужели душа Болесо проклята, отвергнута Сыном Осени, на которого, казалось бы, была самая большая надежда, и не востребована даже Бастардом? Неужели Болесо обречен стать истаивающим со временем призраком? Или он был так осквернен духами животных, принесенных им в жертву, что оказался в ловушке между миром материи и миром душ и был обречен на те самые муки, которые Ингри когда-то описывал Йяде?
Верховный настоятель поманил к себе Биаста, Хетвара и просвещенного Льюко, который держался так незаметно, что Ингри даже не сразу его увидел. После того как они тихо посовещались, грумы начали заново подводить священных животных к носилкам.
Жара и напряжение неожиданно оказали на Ингри странное действие. Зал поплыл у него перед глазами, правая рука начала болеть. Ингри незаметно попятился к стене, надеясь найти опору в ее прохладном камне. Этого оказалось недостаточно. Как раз в тот момент, когда к носилкам подвели рыжего жеребенка, Ингри рухнул на пол бесформенной грудой; только тихо звякнул о камни его меч.
И тут неожиданно оказалось, что Ингри стоит в том, другом месте, в безграничном пространстве, где он однажды уже бывал, но только теперь, похоже, схватки не предвиделось: Ингри по-прежнему был в парадной одежде, и лицо его оставалось человеческим.
Из рощи по-осеннему пахнущих опадающей листвой деревьев вышел рыжеволосый молодой человек. Он был высок, одет в кожаный охотничий костюм и леггинсы, за плечом висели лук и колчан. Его блестящие глаза сверкали, как лесной поток, нос осыпали веснушки, широкий рот смеялся. Голову молодого человека венчала корона из осенних листьев — бурых дубовых, красных кленовых, желтых березовых. Широко шагая, он вытянул губы и свистнул, и резкий высокий звук пронзил душу Ингри, как стрела.
Из тумана появился огромный темный волк с отливающим серебром мехом; он подбежал к молодому человеку, приоткрыв пасть и вывалив язык, припал к
