Опасный защитник для беглянки - Галина Валентиновна Чередий

– А твоя душа чего там желает?

– Это уже мое сугубо личное дело, пичуга. – бросил Конрад через плечо, уматывая из кают-компании на своих костылях. И почему-то мне показалось, что на этом раз он тупо сбегает от меня.

Сугубо личное, да, партнер? Ну ладно, посмотрим мы еще.

Глава 31

– Доброе утро, Робин! – сипло поприветствовал пичугу Лоу, столкнувшись с ней в дверях кухни и, видимо, на всякий случай шарахнувшись подальше с ее дороги.

А может, просто мой ни хрена не добродушный взгляд перехватив. Хотя зря он, я злился-то уже на себя, Лоу бесил меня чисто прицепом. Не столько из-за самого его развязанного вчера бухлом языка, сколько из-за того, что меня этим так подорвало. Херня какая-то в башке творилась и бардак, логическому упорядочиванию не поддающийся даже после почти бессонной ночи.

Вот здраво рассуждая что должно получаться? Порешали мы по-взрослому с Робин, что теперь партнеры, чисто друзья и все такое, значит всяким там трениям приятным шкурами конец. Как и интересу с кем таким каждый дальше может заниматься. Так? А ни хрена не так! У меня уж точно. Вчера, хоть почти на все сто был уверен, что пичуга Лоу с подкатом шаров мохнатых бортанет, все равно одним хилым отблеском мыслишки, что может повестись на него так шарахнуло, что перед глазами все багровым залило, а вискарь в желудке и стакане чистой кислотой обратился. Зверем себя ощутил, реальной такой безумно-кровожадной тварью, готовой рвать и калечить. Так что этот донжуан недолеченный охереть как легко отделался.

– Доброе утро! – ответила пичуга, что как раз покидала пищеблок, где перед этим мы молча завтракали пайками. – Как себя чувствуешь?

– Голова трещит адски, но, я так понимаю, это мне за дело. – Лоу виновато и с опаской глянул на меня.

– А вот я в этом сомневаюсь. – хмыкнула Робин и пошла себе.

Сомневается она! В чем? Что придурку пьяному стоило язык попридержать и не просвещать ее в некоторых вопросах? Ну да, я планирую на сутки-двое пуститься в трындец какой разнос в одном из лучших борделей Тау-205, но пичуге то, не сильно в таком дерьме искушенной, на хрена знать об этом? Я же это планировал для наведения порядка в башке, где она засела гвоздем, совсем не в пристойно-дружеском качестве, и для усмирения гребаного взбрыкивающего, чуть что, полена в штанах. Опять же, рассуждалки были какие: она у меня приключилась после пипец какого сухостоя, потому и засела, а размочу сухостой этот, поскакав по шлюхам и все – здоров и адекватен. Пойдет у нас дальше все путем, нормальные отношения, а не то, что сейчас. Будто у меня к члену штырь с электричеством подключен, любая фраза невинная, взгляд вскользь, а то и вовсе на пустом месте – в паху тяжелеет и мерещиться сладко-спелый аромат возбуждения пичуги, от которого яйца сразу поджимаются.

– Конрад, ты меня прости, мужик, если я… – начал Лоу.

– Проехали! – заткнул я его, тоже поднимаясь.

– Ладно. Только это… Я все равно ни черта не понял.

– Чего? – тормознул я, опираясь уже только на один костыль.

– Ты сказал, что вы теперь друзья-партнеры.

– Ну?

– Если она с тобой не… того, то с кем? Живая же баба, ей же… ну… тоже надо.

На этот раз взрыв бешенства заведшейся внутри кровожадно-кислотной твари обуздать мне удалось.

– Найдет себе нормального парня и пусть себе кувыркается. – процедил сквозь зубы. – Но это точно не будешь ты и вообще кто-то вроде нас.

– Хм… в таких местах, как Тау-205 ей такого сто лет не найти. – заметил Лоу и я вынужден был признать его правоту.

Вообще все будущее мне пока в красках и подробностях не рисовалось, так размытые планы и перспективы.

– Мы оседать на этой станции или ей подобных не собираемся. Дальних колоний с нормальными людьми полно.

– А когда Робин… ну найдет такого, ты ее оставишь с ним и дальше сам странствовать полетишь?

Этот вопрос всколыхнул еще ночью образовавшуюся внутри тягуче-тоскливую болотину, куда самому заглядывать категорически не хотелось, так что на это раз я на него оскалился.

– Лоу, тебе мои планы знать на кой?

– Эй, не злись, Конрад, так, просто любопытно.

– Любопытство в нашей среде запросто башки лишить может, забыл? – рыкнул и похромал с кухни уже без остановок.

Захотелось смачно сплюнуть на пол, костыль расхерачить об стену или вовсе свою башку, в которой, как и в центре груди, засела тупая боль с когтями-крючьями. Вот какого, а?! Я на свободу вырвался из такой жопы глубочайшей, впереди все, что, на хрен, пожелать вздумается. Все должно видеться впереди охрененным. А что по факту? Наоборот все мрачно-хреново. Где пошло не так? Не должно же так быть, когда хочешь только хорошего и поступаешь по понятиям и справедливости.

Следующие двое суток, пока мы присели в ремонтном доке, а потом стартовали и взяли курс на Тау-205, Робин со мной общалась по минимуму. По делу, техсостояние “Лэмпарда”, прокладка курса, болтовня ни о чем, когда пересекались на кухне, редкие фразы во время ею и устроенного общего кинопросмотра в кают-компании. Никаких тебе долгих взглядов украдкой, вздохов, намеков. Это стало для меня подтверждением того, что неспроста ее первым вопросом был тот самый, о необходимости соблюдения нашего изначального договора насчет ее безотказности. Пичуга с радостью и облегчением скинула с себя повинность ложиться под меня и ничуть, походу, об этом не сожалела. А о чем ей и в самом деле сожалеть?

Хорошая чистая девочка оказалась в таких обстоятельствах, что вынуждена была ублажать оголодавшего зека, в сторону которого никогда бы и не глянула в нормальной жизни. Конечно, теперь она только рада сдыхаться от такого, сука, рабства сексуального. Что, опять же, подтверждает правильность моего решения. Сохранять все, как было, вынуждать ее ложиться под меня и дальше, изображая, что все по кайфу – паскудство. Ей вообще, хоть раз, реально было со мной хорошо? Бабы, они же такие вещи могут так имитировать, слыхал – будь ты хоть доктор наук в трахе с членом-супер датчиком, а все равно на сто процентов никогда не узнаешь.

Тау-205 даже издали напоминала чем-то огромный диско-шар, только она не отражала упавший свет, а сама ощетинилась сотнями прожекторов с проекторами, изображения на которых без стеснения демонстрировало то, что предлагалось внутри. Вблизи же стало видно, что единый шар станции с отдельно вытянутым длинным языком стыковочного пирса, состоит из множества слепленных