Вейн - Инна Живетьева

Значит, было? И шоссе, и мамин дневник.

Снова постучали.

Юрка вышел в сени и осторожно отодвинул занавеску. Или все-таки приснилось? Вот он – директор интерната.

Старик сошел с крыльца, отступил на шаг и окинул взглядом окна. Черт, этот хрен же обещал вернуться! Бумагу, поди, принес. Чтобы его, Юрку, за шкирку и в приют. Ну уж нет!

На цыпочках выбежал из сеней и метнулся в кухню. Нырнул в низкую дверь, ведущую на огород. Направо, в смородину, а там через соседский участок.

– Юра! Постой!

Перемахнул забор и бегом по улице.

Обругала какая-то бабка. Бросилась в ноги шавка, заходясь лаем. Кроссовки скользили по мокрой земле.

Возле остановки притормозил желтый «пазик». Юрка наподдал, но двери с шипением закрылись перед носом.

– У, гад!

Подхватил с обочины камень и запустил им в автобус.

– Что за хулиганство!

Юрка оглянулся. Люди на остановке смотрели с возмущением. Мужчина в очках говорил, брезгливо оттопыривая губу:

– Вот оно, нынешнее поколение.

– Колония по таким плачет, – поддакнула тетка с пустой хозяйственной сумкой.

– Хрен вам! – крикнул Юрка и рванулся наперерез потоку машин.

Гудки, визг. Ударило в лицо ветром с запахом бензина. Надвинулся огромный радиатор, пышущий жаром. Побелевший шофер крутанул баранку. Солнце сверкнуло на хромированной решетке…

Все!

Толчок – странно мягкий для такой махины. Что-то сыплется сверху. Листья?! Небо, затянутое облаками. Качаются ветки. Раздвинув их, показалась жуткая рожа. Смуглая, морщинистая, расписанная цветными красками. С ноздрей свисают длинные серьги. Рожа оскалилась в улыбке, показав гнилые зубы, и радостно сказала:

– Вася-я-яй, вейн!

Множество голосов повторили эхом:

– Васяй! Васяй!

…– Думал, крыша поехала. А это просто васяки. У них приветствие такое. Они на самом деле добрые. Смешные. Футболки моей боялись. Сами же просили показать! Увидят, и давай визжать. В «Перекресток» меня отвели.

Юрка сцедил из котелка в пиалу остатки жузговского чая. Выпил залпом.

– Ну что, понял? Какого отца ты ищешь и какого – я?

Егор взъерошил на затылке волосы.

– Но ты же не знаешь, почему он ушел, может…

– А твой? – перебил Юрка. – Бывший вейн! Он же не ушел. Остался.

– У него долг, он офицер.

– Знаешь, мой папочка тоже мог надеть погоны. У нас обязательная воинская служба. А он откосил на Середине. Удобно, ни один военкомат не достанет.

– Юрка, но у него могла быть важная причина.

– Да хоть тысяча! Все равно он нас бросил!

– Он же не знал, что ты уже есть.

– Ага, не просветили бедолагу, что от секса дети случаются. А мама? Зачем она ходила в ту ночь? Он ее позвал, а потом кинул. Там, на шоссе.

– Подожди, но ты же говорил, она сама… Ну, когда твой отец пропал. Это мог быть просто несчастный случай.

Защитничек нашелся! Конечно, ему легко рассуждать. Юрка уже пожалел, что рассказал все. Отчеканил холодно:

– Нет. Она погибла из-за него.

Егор рассердился:

– Что ты за человек! Как упрешься, не сдвинешь. Знаешь, мне кажется, ты просто хочешь его ненавидеть, и все.

– Да, хочу, и что дальше? Тебе хорошо, взял винтовку и пошел воевать. Вот вам за папу, вот вам за маму. А мне? Мне что делать? Скажи, если такой умный! У меня тоже был дом. Дед, бабушка. Раз – и ничего! Все! И… пошел ты к черту, Натадинель! Ты бы знал, как я тебя иногда… Почему твой – остался, а мой – ушел? Почему?! А если бы наоборот? Все бы иначе! Мама жива. Может, дед с бабушкой… А что? Им бы дочь не пришлось хоронить. У меня даже имя могло быть другое! Мама же по деду назвала. Он – Георгий. Никакие больше варианты в голову не приходят? Ну, напрягись. Георгий. Юрий. А еще? Егор! Смешно, правда? Ну, чего ты не смеешься? Тезка, блин!

Егор смотрел с сочувствием, и Юрка выругался, загнув несколько оборотов. Ленька бы за такое по губам дал.

– Все, я спать! Вечер воспоминаний закончен.

В степи еще таял утренний туман, а здесь солнце висело прямо над пригорком, и тени жались к ногам. Оглушительно трещали кузнечики. Ветер трепал пушистые одуванчики, норовя оставить их лысыми. Посверкивал высокий шест, изогнутый на конце в странную конструкцию. На соседнем холме белели купола – один большой и два поменьше, – похожие на половинки гигантских яиц. От них плавно скользила вниз маленькая фигурка.

– Ну, я пошел! – торопливо сказал Игорь. – Если не получится, возвращайтесь. Я в степи еще пару дней буду. Что-нибудь придумаем.

Юрка пожал менестрелю руку.

– Спасибо.

– Да, – Игорь приостановился. – Арбалетом тут сильно не машите, не любят.

Егор послушно перевесил оружие за спину.

Качнулись одуванчики – менестрель исчез.

Фигурка, скользнув в ложбину, начала подниматься. Как на скейте, но слишком быстро и ровно. Самокат на воздушной подушке? Круги по траве расходятся. Палка с рулем торчит.

– Девчонка, – с легким удивлением сказал Егор.

Теперь уже и Юрка разглядел. Их ровесница, не старше. Загорелая, длинноногая. В коротких джинсовых шортиках и голубой безрукавке. Из-под расшитой тюбетейки падали на плечи черные косы. Повыше локтя переливалась радужная картинка – то ли наклейка, то ли татуировка.

Девчонка лихо остановила свое транспортное средство и строго свела темные брови.

– Кира Иванцова. Комитет смежных пространств. Стажер разведотдела. Представьтесь, пожалуйста, и назовите цель прибытия.

Здешний язык показался созвучным с русским.

– Егор Натадинель.

– Юрий Жданов.

– Нам сказали, – Егор начал на всеобщем, сбился и продолжил уже на местном, аккуратно выговаривая: – Сказали, тут могут помочь с ориентирами.

Девчонка, прищурившись, оглядела их.

– Ну, добро пожаловать на базу!

Соскочила в траву и пошла вниз, ведя «самокат» за руль.

На спине у нее в вырезе безрукавки темнело родимое пятнышко, похожее на прилипшее арбузное семечко. Юрка засмотрелся.

– Какие вам ориентиры? – спросила Кира.

– Моего мира, – ответил Егор.

– Заблудился?

– Почти.

Юрка помалкивал, искоса разглядывая девчонку. Надо же, стажер. А голову держит, точно балерина. Красивая. Как из журнала.

– Что за база?

– Шли – и не знали куда? – удивилась Кира.

– Нас знакомый отправил, а толком не объяснил.

– Так вы не вейны?

– Я – нет. Только Юрка.

Кира оглянулась. Глаза у нее оказались карие, на левом, возле зрачка – зеленая точка.

– Ну, просто база. Раз узел, то положено. Отсюда экспедиции уходят. Вниз, вверх.

– Вы другие миры изучаете?

Девчонка кивнула.

– И ты тоже?

– Нет пока. Я же стажер. Поработаю на базе это лето и следующее, потом в институт поступлю. После второго курса начнется практика.

– Ты – вейна? – заговорил Юрка.

– Ну да. К тому же поводырь. Так что в институт меня точно возьмут. – Кира сказала это с легким сожалением. – А я в Архитектурный собиралась…

– Ну и? – не понял Юрка. – Шла бы.

Кира повела плечом – блеснула наклейка, показав рисунок: три разноцветных пересекающихся эллипса.

– Вы же знаете, чем выше мир, тем меньше вейнов. А Разведке они очень нужны. Ну, ничего, буду изучать архитектуру других миров. Тоже интересно. А вот и наша база, – она показала на белые купола.

Над большим полоскало ветром желтый флаг с той же эмблемой – эллипсами.

– Как в книжках, – усмехнулся Юрка. – Разве удобно жить в яйце?

– Это же временно, а купол проще всего развернуть. Здешний узел недавно зарегистрировали. Изучат, проверят входы-выходы, может, и нормальную станцию построят.

Поднимались. Кира шла легко и совсем не запыхалась. Юрка стянул куртку и повесил на плечо, зацепив за палец.

Егор сказал:

– Тихо у вас.

– Так нет никого. Ядвига Станиславовна только к вечеру вернется.

– Не боишься одна? – спросил Егор. – Мало ли.

Девочка провела ладонью по наклейке:

– Активатор, если что, сработает. Кстати, а кто вас привел?

– Игорь, менестрель, – ответил Юрка, и Кира рассмеялась. – Не знаешь, почему он сразу смылся?

– Ядвигу боится. Месяц назад притащил два кувшина со средневековым вином. Здоровенных! Сказал, у него день рождения. А у нас группа уходить собиралась. Никто, конечно, пить не хотел. Но это же Игорь! Уговорил. Веселье в разгаре, и тут прилетает Ядвига. Что было! С тех пор носа не кажет.

Егор спросил:

– А Ядвига – это кто?

– Региональный координатор. Вот такая тетка! – Кира показала сжатый кулак.

Тропинка распалась на три, убегая к куполам. На маленьком справа красовались нарисованная шайка с веником и большой лохматый микроб. Микроб жалобно пучил глазки – его перечеркивал красный крест. Половину левого купола расписали с гастрономическим уклоном, особенно удался жареный поросенок на блюде. Другая часть, видно, отводилась под жилье, там на пышной подушке с кисточками дрых котенок. Самый большой купол остался чистым. За ним поблескивала вода и виднелся песчаный берег.