Песни мертвых соловьев - Артем Мичурин

– Блядь! Уймись, дебил. Тебе что, совсем башку отшибли?

– К… Кол? Как ты…?!

– Каком кверху. Давай руку сюда, – я схватил Рябу за кандалы и, уложив их на приготовленные тиски, вышиб заклепку. – Вторую клади, – пара ударов, и браслет на полу. – Теперь помоги мне снять. Хорош телиться! Живее!

Сапер трясущимися руками взял инструмент и, боязливо покосившись на агонизирующего мучителя, приступил к работе.

Чуть по пальцам мне не зарядил, скотина. Но результат достигнут – это главное. Теперь хорошо бы и барахлишко наше разыскать. Наверняка где-то рядом томится. А вот и ключики на карабине у хозяина, аж четыре штуки. Раз ключ есть, найдется и замок.

Осмотрев имеющийся инструмент, я выбрал в качестве временного орудия самообороны тесак, а частично недееспособного сапера вооружил проверенным в деле колуном. Тот ему очень понравился. Должно быть, кровь и налипшие волосы горбуна поднимали Рябе настроение.

– Держись за мной.

Я отодвинул щеколду и глянул в щель между дверью и косяком – никого. Прислушался – вроде тихо.

– Выходим.

За дверью оказался длинный прямой коридор с шестью дверями по обеим сторонам, освещенный тремя лампами. Стены, почти черные от грязи, еще сохранили под потолком шелуху зеленой краски. Наша дверь была крайней, если не считать заколоченную досками тыльную. Слева вверх уходили пролеты бетонной лестницы. В противоположном конце наблюдалась зеркальная картина, с той лишь разницей, что выход из здания был открыт. Снаружи в коридор падали первые утренние лучи.

Я вытащил связку ключей и, дав Рябе знак следовать за мной, подошел к ближайшей двери. Глянул в скважину – не наш адрес. Перешел к противоположной – а вот тут похоже. Ну-ка, давай, родной.

Замок щелкнул, дверь со скрипом отворилась. Внутри небольшой закуток с двумя завешанными тряпкой проемами, под ногами мусор, старая обувь свалена в углу. Отодвигаю занавесь слева – квадратная комнатушка, стол, стулья, грязные миски и кастрюли, остатки жратвы, колотая керамическая плитка, окно, забитое досками, помои в бадье под рукомойником. Ничего интересного. Идем дальше. Тут комната попросторнее. Стены темно-сизые от плесени, битое стекло на засранном полу, тахта с гнилым тряпьем, окно закрыто двумя ржавыми листами жести, через прорехи которых внутрь струится тусклый свет, ведро в углу, смрад человеческих испражнений.

Я замер и, подняв руку, велел Рябе остановиться. Впрочем, это не помогло. Еле волочащий ноги сапер уже изрядно нашаркал, чтобы даже глухой прознал о нашем визите.

За тахтой, в темном углу, обозначилось движение.

– Гляди-ка! – Ряба тряхнул колуном в сторону загадочного квартиранта.

– Сам вижу, заткнись.

Я осторожно, стараясь не делать резких движений, прошел в середину комнаты.

– Чего там? – Ряба оставался на месте, нервно перебирая пальцами по топорищу.

– Иди сюда.

– Ах ты ж, матерь божья!

На полу, обхватив колени, сидел человек, совершенно голый и до крайности отощавший. Тело его было сплошь покрыто синяками, ссадинами и порезами, как совсем свежими, так и давнишними, успевшими даже зарубцеваться. С головой дела обстояли еще хуже. Лицо – сплошная фиолетовая опухоль, расписанная черными узорами рассечений на бровях и скуле. Нос свернут набок и почти касается щеки. Очертания губ неразличимы – просто пятно засохшей сукровицы. Длинные лохмы и борода настолько обросли кровавой коростой, что похожи скорее на роговой, покрытый шипами панцирь, нежели на волосы.

– Ты кто? – спросил я, не особо рассчитывая получить вразумительный ответ.

Ответа не последовало. Голый чудак лишь смотрел на меня воспаленными немигающими глазами, без каких-либо признаков мозговой активности.

– Надо ему помочь! – воспылал человеколюбием Ряба и попытался ринуться страдальцу на выручку.

– Осади! – схватил я его за рукав.

– Ты что? Освободим мужика.

– Он не прикован.

Чертов кретин. Доброхот сраный! Отвлек меня. Всего на секунду, но голышу этого хватило. И ведь до чего прыток оказался. То сидел, едва не помирал, и хуяк – уже на ногах! Я еле уклониться сумел. Чуть промедли, и осколок стекла вскрыл бы мне глотку. Все же с сотрясенными мозгами реакция не та… Однако на сей раз повезло. Голый промахнулся. Его рука с зажатой стекляшкой ушла вправо, и пока возвращалась, мой тесак успел вспороть засранцу брюхо. Я нырнул вниз, пропуская отмашку над головой, шагнул навстречу и дважды ударил в левый бок. Вооруженная рука хулигана пошла вперед, но наткнулась на подставленное предплечье. Осколок вылетел из ослабших пальцев. Еще удар в бок и в шею. Так-то лучше.

Голый обмяк и повис, уцепившись мне за куртку. Хорошего пинка хватило, чтобы пресечь фамильярность.

– Вот зараза… – Ряба как стоял, так и не шелохнулся.

Чрезвычайно захотелось съездить мудаку по ебалу. Но я так и не нашел на нем участка, достойного приложения силы. Просто схватил дегенерата за кадык и прижал к стене, расположив кончик тесака в области гениталий воспитуемого.

– Еще раз, сука, встанешь у меня на пути, и проделки нашего горбатого приятеля покажутся тебе милой шалостью. Уяснил?

Ряба незамедлительно дал ответ коротким, но частым подергиванием головы.

– На выход.

Черт! Что сегодня за день такой. Сначала большой палец ободрал, теперь вот еще и указательный распух от удара. Кто только придумал ножи без нормальной широкой крестовины делать? Даже не в грудину попал, всего-то в шейные позвонки. Надо срочно вернуть свой инвентарь, а то так и до нетрудоспособности уработаешься кухарем этим.

Мы вышли в коридор и продолжили подбирать замки к ключам. Две следующие по порядку двери были открыты, но я решил воздержаться от визита, так как ключей от них в связке горбуна не наблюдалось, а хранить ценные трофеи в незапертых помещениях как-то не по-людски, даже для таких уродов. Зато шансов нарваться на очередной малоприятный сюрприз предостаточно.

Третья дверь, хоть и запертая, также оказалась не из нашего списка, а вот четвертая порадовала, мягко клацнув сувальдами хорошо смазанного замка.

Внутри было тихо и темно. Совсем темно, так что и я мог различить лишь неясные контуры то ли шкафов, то ли полок, тянущихся от ближней боковой стены вправо. Пришлось оставить дверь приоткрытой, а Рябу назначить в караул.

С проникающим из коридора светом картина стала чуть яснее и определенно радостнее. Те самые контуры принадлежали стеллажам, опоясавшим по периметру все отнюдь не маленькое помещение и доверху забитым разным барахлом. Правда, барахло при ближайшем рассмотрении оказалось либо испорченным, либо изначально бесполезным, как, например, лежащая на куче виниловых пластинок гитара без струн или приютившаяся среди отживших свое автомобильных аккумуляторов электрическая дрель. Настенные и наручные часы, утюги, фотоаппараты, россыпи блестящих дисков, непонятные металлические коробки с кучей разъемов, игрушечные автомобили, странные маленькие хреновины с экранами и кнопками, сваленные в общую кучу, картины, фотографии в рамках и без, очки… Какой-то – мать его – оптовый блошиный рынок. Чувствовалось, что обладатели этих «сокровищ» предпринимали попытки их отсортировать, но, наверное, терпения не хватило. Оно и понятно, перелопатить такой срач – дело для истинных энтузиастов.