Ментовские оборотни - Владимир Гриньков

– Вы думаете, что вы сильнее всех! – сказал с ненавистью Жорж. – Сильнее меня! А я не дамся!

– Хорошо, – кивнул я осторожно, уже видя, как он снова закипает.

– Со мной такие шутки не проходят!

– Я это уже понял, – подтвердил я.

– Теперь посмотрим, кто из нас герой!

Боже, Римму свою он, похоже, все-таки убил. В таком-то пребывая состоянии. Он пьян до умопомрачения и озлоблен до невменяемости.

– Ну хочешь, я отдам тебе пленку? – спросил я.

Жорж посмотрел на меня сердито.

– Ту, с розыгрышем, – сказал я.

Его надо было отвлечь и чем-то заинтересовать. Сделать так, чтобы какой-то рычажок в его нетрезвой голове переключился и он, может быть, про эти свои глупости позабыл бы.

– Пленку, которую мы отсняли, – продолжал я его гипнотизировать.

– А мне зачем? – не понял Жорик своего счастья.

– Не будем показывать, – врал я. – Не пустим в эфир, раз ты не хочешь.

– А мне реально по фигу, – пожал плечами Жорж.

Наверное, ему действительно было все равно, потому что, как мне показалось, он даже удивился моему предложению. Но удивление – это все-таки не ненависть. Совсем другая эмоция. И если Жорж был способен вот так переключаться, то это хороший знак. Можно было попытаться втянуть его в дискуссию.

– Как же это «по фигу», – мягко попенял я ему. – Ты там главный наш герой. На пленке, я имею в виду. И неужели ты не хочешь пленку сохранить? На память.

Еще я хотел сказать о том, что он эту пленку мог бы иногда просматривать вместе с Риммой, но вовремя спохватился, потому что если он уже убил свою жену, тогда лучше бы ему о ней не напоминать.

– Ты дурака из меня не делай! – зло прищурился Жорж. – Уже ты пробовал… Сделать дурака, в смысле… Из меня… И чем все это кончилось?

– Не ты первый обижаешься на нас за наши розыгрыши, – поспешил я подсластить ему пилюлю.

– Ты телевизор с жизнью не мешай! – посоветовал Жорик.

Значит, отдавал он себе отчет, что это был не заурядный розыгрыш. Что-то напрягало его в этой истории, что не позволяло ему поверить в мою искренность.

– Знаешь, за что я тебя замочу? – спросил у меня Жорж с задумчивым видом, и я понял, что мой ответ сейчас даже не предполагается. – За то, что ты козел!

Это веская причина, не поспоришь. У меня у самого порой бывает такое паскудное настроение, что, кажется, взял бы автомат и пострелял к чертовой бабушке всех, кто показался бы мне несимпатичным. Так что в чем-то я Жоржа понимал.

– Я мог бы так уйти, – размышлял вслух Жорж. – Плюнуть на все и сделать вид, что даже не обиделся. Но ведь неправильно так! – сказал он убежденно.

Я не стал с ним спорить, потому что он сейчас вряд ли меня услышит.

– Всегда последнее слово должно оставаться за тобой! – в его голосе не убавлялось убежденности. – Чтобы никто не думал, что над тобой он может взять верх!

Я хотел у него спросить, неужели у него к нам накопились какие-то серьезные претензии, но вдруг понял, что заранее знаю его ответ. Он ненавидел Илью за то, что тот вызвался убить Тропининых, а сам не сделал этого и подставил Жоржа. А Никиту Тропинина он так же люто ненавидел за то, что Никита должен был погибнуть от руки Ильи, но до сих пор жив и служит Жорику живым укором, так сказать. А я, по убеждению Жоржа, весь этот спектакль срежиссировал и уж тем более должен умереть.

– Кто первый? – буднично спросил Жорж.

Я ужаснулся, догадавшись, что развязка приближается.

Перед нами на столе стоял электрочайник с кипятком, и это было все, что мы могли противопоставить карабину Жоржа. Мне показалось, что и Демин на этот чайник имеет виды. Но мне до чайника было ближе. И бросать удобнее. И получалось, что чайникометателем быть мне. Я сказал об этом Демину взглядом. Он горячо меня поддержал и пожелал успеха – тоже молча. Но тут не выдержали нервы у Никиты.

– Отпустите меня! Пожалуйста! – пролепетал он и заплакал.

Огромные, как горошины, слезы катились по его щекам часто-часто.

– Я никому не расскажу! – всхлипывал он.

Слезы заливали его лицо, и он, сняв очки, вытер эти слезы трясущимися руками так, будто умылся, а уже через секунду его лицо снова было мокрое.

– Пусть он уйдет, – сказал я Жоржу, хотя и понимал, что мальчишку он живым не выпустит.

– Иди сюда, – позвал Жорж мальчика голосом ласкового людоеда.

Он решил сделать доброе дело и убить парнишку первым, чтобы избавить того от созерцания ужасной картины умерщвления всех остальных.

И еще у нас оставался электрочайник с кипятком. Теперь я уже точно знал, что брошу. Мне только нужно было так сгруппироваться, чтобы ухватить его в одно касание. Потому что на все про все мне отпущена была одна секунда времени.

– Дяденька, не надо! Я очень вас прошу! – рыдал Никита и трясся так, как будто по его телу пропускали электрический ток.

Он как вытер с лица слезы своими трясущимися руками, так и опустил их вниз, себе на колени, а не держал их на столе вниз ладонями, как мы с Деминым, и этих рук Жорж сейчас не видел, а я видел, потому что сидел рядом с Никитой, и в тех руках я обнаружил невесть откуда взявшийся у Никиты пистолет. Никита трясся и рыдал, а руки будто жили отдельно от него, потому что они совсем не тряслись, а на моих глазах уверенно и четко передернули затвор, изготовив оружие к бою. И только тогда я осознал, что Никите, вполне возможно, годков побольше будет, чем мне представлялось прежде, и что я сильно ошибался, оценивая его возраст. Не мальчик он, короче.

А ничего не подозревающий Жорж направлялся к Никите с явным намерением выдернуть этого трясущегося слюнтяя из-за стола и шлепнуть его в нашем присутствии. Слюнтяй хладнокровно позволил ему приблизиться, потом резко поднялся, левой рукой отстранил направленный на него карабин, а правой воткнул ствол пистолета прямо Жоржу в лоб и совершенно бесслёзным и твердым голосом произнес:

– Милиция! На пол! Лежать! Пристрелю!

Ни я, ни Демин не были ему нужны. Он абсолютно не нуждался в нашей помощи. Не обращая на нас никакого внимания и даже будто нас совсем не замечая, тщедушный, казалось бы, Никита обезоружил Жоржа, распластал его на полу, обыскал тщательно, но быстро, а затем связал электрическим шнуром, оторванным от чайника, которым я так и не успел швырнуть в Жоржа. Когда во время всех этих проводимых над ним манипуляций Жорик необдуманно вдруг заартачился, Никита безмолвно и совсем не зло, как показалось мне со стороны, ткнул пистолетом ему куда-то в ребра, и Жорж мгновенно стал шелковым и больше уже ни на какие глупости не отваживался.

Мы с Деминым, пораженные столь необыкновенной, случившейся с Никитой метаморфозой, лишь молча наблюдали за его действиями. Разобравшись с Жоржем, Никита, по-прежнему нас демонстративно не замечая, позвонил по мобильному телефону.

– Александр Борисыч? – сказал он невидимому собеседнику. – Я у соседей. Да. Колодин и его коллега. Жорж пришел их убивать. Карабин. Уже нормально. Под контролем. Да, это все при них происходило. Хорошо. Я жду.

Александр Борисович – это Тропинин, которому Никита наш как будто сын. По крайней мере, до сегодняшнего дня считался. Ну, не сын, а пасынок, допустим. Но только он и не пасынок, конечно. Теперь я в этом был уверен практически стопроцентно. Потому что Никита обращался к Тропинину по имени-отчеству совсем не так, как мог бы обращаться пасынок к отчиму, а как подчиненный обращается к своему шефу. Он действительно был милиционером, как и Тропинин? Или они просто были членами одной банды?

Никита опустился в стоявшее поодаль кресло, и все мы были перед ним как на ладони – и Жорж, лежавший на полу, и мы с Деминым за столом. Обдуманно выбрал позицию мальчик. С узконаправленной подготовкой оказался студент. В каких университетах таким наукам учат? Уж не в Московской сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, голову даю на отсечение.

Демин сделал резкое движение, и Никита тут же среагировал. Сказал требовательно:

– Сидеть!

И Демин снова превратился в статую. Потому что Никита сидел с пистолетом в руках, и трудно было понять, чего можно ждать от этого мальчика, который на поверку оказался никакой не мальчик, и какие еще сюрпризы он способен нам преподнести. Но и ожидание непонятно чего становилось уже невыносимым.

– Никита, надо бы вызвать милицию, – предложил я.

– Я сам милиция, Евгений Иванович, – сказал Никита сухо, и непонятно было, правда это или он только что меня таким образом грубо отшил.

В моем кармане зазвонил мобильник. Я вздрогнул от неожиданности, но не сделал попытки достать трубку из кармана. Смотрел на Никиту и ждал, что тот скажет. Он размышлял, я видел. Его этот звонок тоже застал врасплох. Чтобы помочь ему в принятии решения, я подсказал:

– Я всегда отвечаю на звонки! Всегда!

Тогда он кивнул.

– Ответьте. Только не говорите о том, что здесь произошло.

Его слова звучали как приказ.

Я выдернул мобильник из кармана.