Рок - Евгений Чазов

Почему-то часто употребляют выражение «реформы Гайдара», но забывают, что их благословил и официально предложил Ельцин. Не надо сваливать все на Е. Гайдара, который с позиций своих узко теоретических знаний просто не мог создать такой план трансформации экономики, который привел бы такую страну, как Россия, к процветанию за один-два года. Все забыли уже заявления Б. Ельцина в ноябре 1991 года о «кисельных берегах», которые ждут русский народ в связи с предлагаемыми реформами: «Хуже будет всем примерно полгода, затем -снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года — стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей». Интересно, вспоминают ли сейчас эти слова Б. Ельцина авторы реформ? Как прав был Б. Шоу: «Вообще говоря, не власть портит людей, зато дураки, когда они у власти, портят власть».

Осенью 1992 года одна из самых популярных японских газет «Иомиури» проводила встречу лауреатов Нобелевской премии. На этом форуме, куда меня пригласили, я встретился с известным американским экономистом В. Леонтьевым. Замечательный ученый и прекрасный человек, русский по происхождению, он тяжело переживал за будущее России. За те проведенные вместе дни мы много говорили о ситуации, которая складывалась в нашей стране. Иначе как безграмотными он не называл экономические решения, которые тогда принимались. Как можно исключить государство из регуляции создаваемого рынка? Как можно ликвидировать монополию на водку, которая существовала в России во все времена и давала значительный доход в государственную казну? Какая либерализация цен может проводиться в условиях монополии производителей? И многие-многие подобные вопросы он ставил для себя и меня и не находил ответа. Его экономический и социальный прогноз, который он дал тогда, полностью подтвердился.

В 1994 году В. Леонтьев был в числе тех пяти лауреатов Нобелевской премии по экономике, которые, подвергнув острой критике избранный Ельциным и его окружением путь реформ, предложили свое видение выхода России из кризиса, но их проект не только не был рассмотрен, но даже не обсуждался в широкой свободной, демократической печати. В этой связи меня удивляет и возмущает, когда многие общественные деятели, телевизионные обозреватели и комментаторы, чтобы как-то защитить политику Б. Ельцина и не зная, как объяснить обнищание народа, экономический кризис, безработицу, не находят ничего лучшего, чем заявить: «Да, все это правильно, но зато у нас есть свобода. Вы можете открыто говорить обо всем».

Давайте вспомним слова великого американского президента Авраама Линкольна: «Овца и волк по-разному понимают слово "свобода", в этом сущность разногласий, господствующих в человеческом обществе». Естественно, что голодный шахтер и богатый современный телевизионный комментатор по-разному воспринимают существующую «свободу». Важно не только, чтобы можно было говорить о бедствиях народа, нужно, чтобы этих бед не было. Да и существует ли истинная свобода, когда газеты и телевидение куплены на корню и защищают интересы тех финансовых кругов, которые составляют десятипроцентную группу богатых людей?

Существовала ли демократия в условиях, когда «царствовал» Ельцин? Ему нравилось, когда его сравнивали с царем. Близкое окружение не стеснялось поднимать тост за «нашего царя Бориса». Та властная амбициозность Б. Ельцина, о которой мы говорили еще в середине 80-х годов, наконец-то получила свое воплощение в жизни. Меня поразила одна ситуация после проведения ему операции на сердце. Ту ночь я провел в основном вместе с врачами в реанимационном зале, где находился Борис Николаевич. Примерно около 5 часов утра он вышел из наркоза и первое, что попросил, — пригласить начальника своей охраны Кузнецова. Когда взволнованный Анатолий Леонидович прибежал и спросил, в чем дело, Ельцин сказал: «Неси указ на подпись о том, что я возвращаю себе права, которые передавал Черномырдину». По-моему, это лучший штрих, характеризующий Ельцина. Власть — вот что он ценил наравне с жизнью, а может быть, и больше.

О демократии - отдельный разговор. Демократию по Ельцину сотрудники кардиоцентра и некоторые академики медицины познали на себе. Коржаков в мемуарах с упоением пишет о «доме на Осенней», но, как и было принято в те годы в окружении Ельцина, настолько искажает факты, что создается впечатление: отобрав дом у сотрудников кардиоцентра, он сделал для них великое благо. Ложь уже с первых строк, когда Коржаков пишет о том, что дом «принадлежит Центральной клинической больнице - Кремлевке. Затеял строительство Евгений Чазов, начальник Четвертого главного управления Минздрава СССР, и думал, что в двадцати запланированных квартирах поселится высшее руководство управления». Видимо, эта ложь потребовалась, чтобы у читателя вызвать определенные эмоции. Вот, мол, смотрите, что творили в прошлом близкие к начальству люди - строили себе на потребу классные квартиры, так что если и отобрали у этих бюрократов жилье для президента, то и правильно сделали. Вот уж точно, как у Н. Некрасова: «...цинизм твой доходит до грации».

Официально заявляю господину Коржакову, если он этого не знал (в чем я очень сомневаюсь), что этот дом никогда не принадлежал 4-му Управлению. Этот жилой дом входил в комплекс Кардиологического центра, строившегося на деньги народа, собранные на Ленинском субботнике. В отличие от Вас, Александр Васильевич, и от Бориса Николаевича, при рассмотрении проекта центра председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин предложил, чтобы рядом с клиниками был построен жилой комплекс для сотрудников: два дома для врачей и другого персонала и один дом повышенной комфортности для профессоров и академиков. Кстати, два дома по соседству с Вами остались у кардиоцентра. Что же касается «недостроенности» третьего, так здесь Вы напоминаете гоголевскую унтер-офицерскую вдову: деньги для Вас и Ваших друзей на достройку дома и его шикарную реконструкцию появились, а для академиков, профессоров, ведущих научных сотрудников центра их не было. Кстати сказать, у Кардиологического центра уже был договор с немецкой фирмой на достройку дома (за счет выделения в нем для ее нужд нескольких квартир) и некоторые академики даже мебель приобрели для будущих квартир. Лучше всего о состоянии дома говорит фотография, которую сделали на память сотрудники, когда у них отбирали дом.

Я прекрасно помню звонок моего старого знакомого В. Ресина, заместителя мэра Москвы и близкого Ельцину и его семье человека. «Евгений Иванович, хочу Вас предупредить — принимается решение о передаче Вашего недостроенного дома в другое ведомство, — несколько смущенно сказал он. - Лучше, если передача пройдет без лишних разговоров и обсуждений. Мы постараемся компенсировать Вашим сотрудникам жилье, которое отбирают. Может быть, и Вам нужна квартира? Скажите, мы поможем». Ответив, что в квартире я не нуждаюсь, я попытался выяснить, что же все-таки случилось, кто позарился на наш дом. В. Ресин, многозначительно помолчав, ответил, что не может этого сказать, и повторил, что для меня лучше принять это решение спокойно. Буквально на следующий день я получил распоряжение великого «демократа» Е. Гайдара о передаче дома с нашего баланса на баланс Управления охраны Президента.