Страх - Игорь Христофоров

Соты рации прохрустели, словно изнутри выбирался заползший туда по глупости жучок.

- Второй, я - пятый. Как слышно.

- Второй на связи, - ответил лейтенантик.

- Объект на контроле. Белая "шестерка". Отслеживай связников.

- Есть, - подчинился лейтенантик.

Если слежение с автомобиля вел "пятый", то где-то еще должен был находиться "четвертый". И страх, что парень с сумкой уйдет, сменился робким ожиданием удачи.

На случай, если "пятый" его все-таки потеряет, лейтенантик решил припомнить внешние данные парня. Одежду и сумку он мысленно сфотографировал. А вот внешние данные давались с трудом. Кроме высокого роста и ширкающей, как у бомжа в плаще, походке, ничего, кажется, больше не отложилось в памяти. "Нет, еще нос! - мысленно поправил себя лейтенант. Вбитый такой. Как у собаки породы боксер".

8

В шесть утра Межинский ощущал себя так, будто не спал уже неделю. Его подняли с постели среди ночи, но, если честно, он и уснуть-то не успел. В голове мутными, полубредовыми образами возникали то худющий, похожий на монаха-иезуита, Зак, то мясистое лицо Цыпленка, то Тулаев, который почему-то виделся старше и хуже, чем он был до этого. А потом память подбросила "шпильку": четко-четко перед глазами возник прилавок ювелирного магазина, на котором они с женой выбирали кольцо - подарок дочери к совершеннолетию. И в левом углу прилавка, под стеклом, Межинский увидел золотую заколку на галстук. Каплями крови на ней алели рубины. Побрякушка стоила две его месячные зарплаты, и Межинский впервые пожалел, что коллекционирует заколки. У него их уже поднабралось почти две сотни, но всю свою коллекцию он отдал бы в обмен за увиденное сокровище.

Расстройство, поднимающееся в дуще как на дрожжах, выдавило легкую дрему из глаз, приподняло веки, и в этот момент зазвонил телефон. Через полчаса Межинский был уже на Лубянке и беседовал с щупленьким, испуганным лейтенантиком, постоянно оправляющим на груди исполосованный грязью свитер.

Лейтенантик сбивчиво описал внешность парня с сумкой, а потом рассказал о допросе бомжей. Он застал их за распитием бутылки. Бродяга в пальто уже мог только мычать, но, как пояснил лейтенант, он и до этого не выказывал богатых познаний русского языка. Бомж в плаще сразу испугался прилипчивого "милиционера", и выложил все, что знал, хотя знал он немного. Их двоих нашел на вокзале парень с сумкой. Он попросил принести из мусорного бака во дворе дома на Кутузовке пакет из-под молока, перевязанный шпагатом. От суммы вознаграждения у бомжей закружилась голова. Они выполнили просьбу со рвением солдат первого года службы. Единственное, что заметил на спрятанной в пакет записке бомж, когда ее по пути доставал напарник, это буквы и цифры, похожие на номер машины. Скорее всего, старушка исправно сообщила Заку о "BMW" Четверика.

Лейтенантику пришлось наговорить кучу лестных слов, и он ушел с видом человека, которого за минуту узнала вся страна. Доклад от мобильной группы оказался скупее и хуже. Парень от вокзала доехал до своего дома, поднялся в квартиру и завалился спать. Оперативники, кажется, засекли, что он вел разговор по сотовому прямо из машины, но они не были в этом уверены до конца, и оттого, что не были, их неверие сразу передалось и Межинскому. Он приказал взять на прослушивание домашний телефон парня, но перед этим мысленно все-таки отматерил японцев, придумавших цифровой способ передачи информации и давших таким образом в руки бандитов столь мощное оружие как сотовый телефон.

А потом зазвонил аппарат спутниковой связи. Межинский взглядом выгнал из кабинета капитана Четверика, который вместе с ним выслушивал и лейтенантика, и мобильщиков, и, когда за ним закрылась могучая дубовая дверь, снял трубку.

- Алло!.. Виктор Иванович? - нервным голосом спросил Тулаев.

- Здравствуй. Я тебя слушаю.

Этого разговора по плану связи не должно было быть. А Межинский очень не любил все, что делается не по плану. Он всегда считал, что именно отход от планов разрушил все в нашей стране. Хотя, возможно, и эти планы были отходом от какого-то большого, самого важного плана.

- Возникли непредвиденные обстоятельства, Виктор Иванович, - торопливо сообщил Тулаев.

- Что-нибудь стряслось?

- Единица, на которой служит "Дэ", через три часа сорок семь минут уходит на ракетную стрельбу.

- Неужели моряки такие точные?

- Я не знаю, Виктор Иванович, точные они или нет. Я называю

время по плану боевой подготовки.

Опять возникло священное слово. Вряд ли порядок, а точнее, беспорядок на флоте мог существенно отличаться от беспорядка в стране, но от прибавленных к трем часам таинственных сорока семи минут веяло чем-то гранитным, непоколебимым. Как от стен могучих сталинских зданий в Москве.

- "Дэ", говоришь? - переспросил Межинский.

- Так точно! "Дэ"!

- Но у тебя же были подозрения к "Ка"?

- До сих пор вероятность "Ка" намного выше, чем у "Дэ"...

Но я же обязан проинформировать вас о факте.

Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:

- У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.

- Что-что?

- Ну, я о желтых початках...

- Что-то я тебя не понимаю.

Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:

- Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в

ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".

- А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?

- Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.

- Без ядерной боеголовки? - наконец-то понял Межинский.

- Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.

- Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?

- Боевые, - поправил Тулаев. - Тринадцать штук.

- Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?

- Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.

Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.

- А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...

- Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.

Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...

- Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,

что из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.

Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке. А может, ее и не было в тех краях?

- Виктор Иванович, вы телефоны, по которым звонил в Москву "Ка", проверили?

- Да. Один - ерунда. Это знакомая его жены. Второй - на подозрении. Квартиру кто-то снимает, но его уже дней пять на ней не видели. А что с его поездками?

- В Мурманск?

- Да.

- Выясняем. Сегодня мне должны сообщить кое-что.

- А лодка этого... "Ка" в море не выходит?

- В ближайшие три дня - нет.

- Я сейчас доложу президенту, - решился наконец-то Межинский. Никакого выхода в море не будет.

Распахнувшаяся дверь кабинета оборвала его. На пороге стоял высокий парень с испуганно-красным лицом. Люди такого роста редко так пугаются.

- Вы ко мне? - прикрыв трубку ладонью, нервно спросил Межинский.

- Так точно, товарищ генерал! - как-то яростно, раздраженно бросил от двери здоровяк.

- А вы кто?

- Я - помощник дежурного по управлению. Только что прошел сигнал о попытке захвата атомной электростанции в Полярных Зорях. Там идет бой между охраной и нападавшими.

- Наверх уже доложили?

- Так точно.

- Внутрь станции они не проникли?

- Никак нет!

- Спасибо. Идите. Я сейчас зайду к начальнику управления, - пообещал Межинский, хотя сейчас скорее нужно было бежать к президенту.

- Алло, Виктор Иванович, - глухим, закрытым ладонью ртом Тулаева напомнила трубка.

Повлажневшие пальцы Межинского скользнули с сот микрофона.

- Значит, так, - посмотрел на квадратный циферблат на

стене Межинский. От трех часов сорока семи минут стрелки

съели уже тринадцать минут. Опять тринадцать. Хреновое