Последний штурм - Михаил Домогацких

«Нью-Йорк таймс», не стесняясь поставить кого-то в неудобное положение, писала: «Слова китайского премьера о новой странице американо-китайских отношений в момент, когда критика вьетнамской политики Никсона достигает небывалых размеров, содержат не просто протокольный смысл. Китайский премьер оказал Никсону несомненную услугу, бросив ему спасательный круг в самое подходящее время».

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

После возвращения из Вьетнама Смит снова стал аккуратным посетителем секретной части Пентагона. Но работа шла почему-то хуже. Чем больше он читал документов, тем отчетливее понимал свою собственную роль в минувших событиях. Он видел себя раньше чуть ли не на их острие, но теперь понял, что играл роль отвлекающей фигуры, на которую в случае чего можно было свалить любую вину, чтобы прикрыть главных действующих лиц тайно готовившегося спектакля. «Да, — рассуждал он сам с собой, — ЦРУ хорошо разыграло эту партию. Меня, офицера военной разведки, оно выдвинуло далеко вперед, делало все, чтобы, находясь на виду у самых высоких руководителей Сайгона, я создал у них мнение, будто все нити тайной, закулисной игры находятся в моих руках. А тем временем за моей спиной, не ставя меня в известность о том, что происходит на самом деле, репетировалась совсем другая пьеса». Ему стало стыдно за себя, но он понял, что чудом уцелел в этой игре: достаточно было брату президента Нго Динь Ню, с которым у него были рискованные разговоры, сообщить в Вашингтон о странном поведении офицера Смита, как от этого Смита не осталось бы и следа. Им бы пожертвовали, лишь бы сохранить настоящих авторов и исполнителей заговора.

Полковник отложил пентагоновские тайны и позвонил начальнику секретной части, сказав, что хотел бы попросить у него помощи.

— Я сейчас зайду к вам, — быстро и дружелюбно ответил тот, — всегда рад быть полезным хорошему человеку, — видимо, он уже навел все справки о Смите и потому был с ним вежлив, корректен, даже услужлив. — Ну, что у вас тут случилось, уважаемый господин полковник? — с широкой улыбкой на лице произнес Робертсон, входя в комнату.

— Господин Робертсон, — Смит давно узнал, что Робертсона зовут Нэйлон, а звание у него такое же, как у него самого, но поскольку тот не считал нужным сообщать об этом, Смит продолжал обращаться к нему по неофициальной форме, — дорогой господин Робертсон, вы, полагаю, знаете в своем хозяйстве каждую бумажку, и поэтому надеюсь на вашу, как всегда доброжелательную, помощь.

— Если только нужная вам бумажка есть в моем хозяйстве, то вы ее всегда можете получить, господин полковник. Но, честно говоря, о том, что имеется в моем хозяйстве, может сказать только компьютер. У него нечеловеческая память, поэтому он знает лучше, — улыбаясь, говорил Робертсон, — человек здесь может копаться годами и ничего не найти. Так что же вас интересует?

— Нет ли в ваших сейфах досье на бывшего президента Южного Вьетнама Нго Динь Зьема? Я бы хотел немного освежить память, которая, в отличие от компьютера, не столь надежна, — в тон Робертсону сказал Смит.

— Нго Динь Зьем? Зачем вам потребовалась эта битая карта? Мало вам этого? — показал Робертсон на папки.

— Поскольку мне поручена работа над ними, — Смит в свою очередь показал на объемистые папки, — я чувствую, что было бы полезно заглянуть немного поглубже, может, что-нибудь полезное выужу в безбрежном море.

— Море это действительно без берегов. А «дело» на вашего президента есть. Кажется, несколько папок.

— Мне надо к кому-то обращаться за разрешением посмотреть их?

— Ну, это не займет много времени. Если вам дали изучать эти документы, — махнул он за спину, — то уж о тех и говорить нечего. Да, я сам свяжусь с кем следует. Вот увидите, это простая формальность.

Он был прав. Сообщая Смиту о полученном разрешении, передал реакцию своего высокого начальства такими словами:

— Начальник спросил: «Неужели, говорит, есть еще человек, который хочет забивать себе голову ненужными фактами? Я, говорит, знаю полковника Смита, не лично, но знаю, у него и так работы и поручений сверх головы. Впрочем, — добавил начальник, — если ему хочется, то пусть читает, может, и выудит что-нибудь полезное. Пожелайте ему успеха». Папки с бумагами скоро вам доставят, а я, по поручению своего начальника, желаю вам успеха. И, — Робертсон тихо засмеялся в трубку, — не забивайте голову ненужными фактами, она вам пригодится для более важных дел.

Но когда Смит углубился в чтение, он понял, как ошибался Робертсон и его высокий начальник. Он сам, считавший себя человеком, глубоко осведомленным во всех событиях, был искренне удивлен тому, что открывали ему бумаги, на которые, казалось, уже должен был лечь отпечаток давно прошедшего и забытого времени. Но с первых страниц на Смита дохнуло не остывшим огнем опасных политических комбинаций, планов свержения одних и возведения на престол других правителей, коварных построений, замысловатых ходов, фантастических предложений. И почти за всем он видел твердую, безжалостную, готовую на любое, самое непредсказуемое действие, руку Центрального разведывательного управления.

Еще в 1953 году, когда Французский экспедиционный корпус на севере Вьетнама был на грани поражения, в Вашингтоне стали задумываться о будущем этой страны. Там опасались, что в случае капитуляции французов Хо Ши Мин быстро приберет к рукам весь Вьетнам и установит в нем свою власть. Тогда Вьетнам, где только начали укрепляться американские позиции, будет навсегда потерян для Соединенных Штатов. А это в свою очередь может открыть коммунистам путь для контроля над всей Юго-Восточной Азией, что никак не согласуется с планами Соединенных Штатов, еще питавших тогда иллюзии установить во всем мире свой порядок. Государственный секретарь США Джон Фостер Даллес, игравший при президенте Эйзенхауэре очень важную роль, делился тревожащими его мыслями с близким другом Джоном Эдгаром Гувером, директором Федерального бюро расследований:

— Понимаешь, Джон, если выпустить контроль из своих рук, события могут принять самое печальное развитие. Эта скользкая французская устрица — император Бао Дай — может пойти на такие шаги, которые потом обернутся большими неприятностями.

— А ты посади рядом с ним какого-нибудь верного тебе парня, и пусть он держит всех там, в том числе и императора, на жестком коротком поводке.

— Если бы я знал, где взять такого парня, я бы попробовал.

Гувер посмотрел вокруг немигающим взором, будто отыскивая что-то в закоулках огромного кабинета, потер морщинистой рукой лоб и, сделав вид, что только что вспомнил, медленно проговорил:

— Есть, у меня на примете один такой человек, Джон, я думал его держать для своих надобностей, но теперь вижу, что тебе он сейчас важней. Он занимается небольшим бизнесом в Калифорнии, но я его вызову. Только, — Гувер изобразил на лице подобие улыбки, — если он тебе приглянется, не забудь, что пристраивать там, рядом с императором, придется не одного, а трех. Двух братьев и жену младшего.

— Не понимаю, хотя это и не имеет большого значения.

— Видишь ли, дружище, — Гувер плотоядно пожевал губами, — женщин такой красоты, как та, о которой я говорю, рождается не так много и не так часто. И еще, наверное, реже бывает так, чтобы она при этом одинаково устраивала обоих братьев, не порождая среди них ни раздоров, ни ревности. Впрочем, это не подвластная нам логика.

— Меня меньше всего интересуют моральные качества людей, которых мы отбираем для себя. Пусть живут как хотят. А как зовут твоего протеже, Джон?

— Нго Динь Зьем.

Даллес поморщился:

— Варварское имя, но придется выучить, ничего не поделаешь.

После разговора с Гувером Даллес попросил агентов секретной службы государственного департамента навести справки и дать объективную характеристику калифорнийскому бизнесмену Нго Динь Зьему. Эта характеристика практически открывала пухлое досье на будущего президента Южного Вьетнама: «Родился в 1901 году. Окончил школу административного управления в Хюэ. До второй мировой войны, при императоре Бао Дае быстро продвигался по служебной лестнице. Был министром внутренних дел. Потом французская разведка, контролировавшая режим императора, заподозрила Зьема в подготовке переворота, сместила его с поста. Зьем из императорской столицы Хюэ уехал в Сайгон и жил там до прихода японской армии. Японцы предложили ему создать правительство под их контролем, но он отказался и уехал в Соединенные Штаты. Потом стал читать лекции в Мэринолской семинарии в городе Лейквуд, штат Нью-Джерси. Имеет много влиятельных друзей среди американцев. Выступает от имени антикоммунистически настроенных вьетнамцев, которые называют себя патриотами. Деловые качества: больше склонен к созерцанию, чем к решительным действиям. Католик по вероисповеданию. Коварен, хитер, умеет скрывать даже самые низменные поступки и намерения под маской интеллигентного человека, воспитанного в восточном духе. Ему можно доверять, но нуждается в постоянном контроле».