Последнее поколение - Юлия Федотова

Ему показали болото.

— Фигня! — заключил довольный церангар — Разве это болото? Вот у нас…

А цергард Эйнер, задумчивый и тихий, вздохнул:

— Определённо, вам нет никакого смысла нас захватывать.

— А ты сомневался?! — удивился Гвейран.

— Нет, — вяло откликнулся тот, — просто к слову пришлось… А что, до войны у нас было так же?

— Да уж не хуже! — мрачно отрезал пришелец. И показал довоенный Церанг — каким его застали первооткрыватели из поисковой экспедиции.

Цергард Эйнер смотрел страшными глазами, губы у него были белыми, кулаки сжимались, будто он собирался кого-то бить. Агард Тапри испуганно отошёл в сторонку, поймав себя на мысли, что перестал жалеть об утраченном. Старый Церанг был ослепительно-красивым, но таким же чужим, как далёкая Земля. О прошлом принято было горевать, и он горевал вместе со всеми. На основе скудных, отрывочных свидетельств, создал в своём воображении образ родной планеты, полюбил его, тосковал по нему. Но красочная действительность оказалась слишком далека от блёклого вымысла, и Тапри чувствовал едва ли не разочарование: выходит, то, чего он любил, и вовсе не существовало! Всё было по-другому, всё представлялось иначе. Ну и бог с ним! Прошлого не вернёшь, настоящее, как выяснилось, не так уж и плохо… если бы, конечно, не бомбили!

И он снова пошёл купаться — напоследок. Когда ещё придётся!

Цергарду Эйнеру купаться не хотелось — хотелось выть от злости и стрелять очередями по кому попало. По всем, кто старше тридцати, на ком лежит хоть малая доля ответственности за несчастье, постигшее Церанг. Он чувствовал себя… да пожалуй, обкраденным — лучшего слова не подберёшь. Поколение его должно было жить в совсем другом мире, он и раньше об этом знал, но одно дело — представлять, другое — собственными глазами увидеть. Ощутить разницу между Садом Поднебесным и гнусным вонючим болотом. Чёрт знает кто, чёрт знает, по какому праву, лишил их того, что принадлежало им по факту рождения на свет. И не было ему за то оправдания и прощения… Нет, не ему — им. Все приложили руку: и господа-соратники, и отец родной, чтобы и в топи ему не было покоя! Их вина ничуть не меньше, чем у Квандора или Набара. Больше, куда больше, если на то пошло, если быть честным с самим собой. Ему ли, главе внешней разведки, не знать, откуда прилетела первая бомба!

Страшная тайна, которую никто никогда не откроет. О которой ни одной записи нет, ни одного доказательства не осталось, и свидетели все давно в топи… О которой знают одни Верховные — и не подозревают, что он, цергард Эйнер, ТОЖЕ ЗНАЕТ, что не унёс её с собой в трясину высокородный аристократ Реган, предал их, как предал однажды собственное сословие, встав на сторону плебеев-узурпаторов.

Случилось это 26 лет назад. Упала первая Бомба. Исчез с лица планеты большой город Смарум, располагавшийся у южных границ Федерации. Но не Набар и Квандор бомбили тогда Арингорад. Та бомба вообще не должна была покидать своего хранилища. Ошибка оператора на далёкой северной базе Рогр — от подобострастного волнения перепутал кнопки, демонстрируя новой власти мощь унаследованного от Империи вооружения. Двести семьдесят тысяч жертв, сгоревших разом в атомном огне. И разве новое, народное правительство могло признаться в том своему счастливому народу? Да и зачем, собственно? Сделанного не воротишь, мертвых не воскресишь. Но раз уж так вышло, надо было хоть какую-то пользу извлечь из трагического случая. Верховные были молоды тогда, очень решительны, задумываться о последствиях не хотели. И ударила по «коварному Квандору» вторая Бомба — «священный акт возмездия». Третья, квандорская, не заставила себя долго ждать. И пошло-поехало, потекла твердь в топь…

Он помнил, как рассказывал эту историю отец. Как-то вдруг, между делом, да с усмешкой, типа, ловко провернули, шельмы! Он не чувствовал за собой вины. Он ни о чём не сожалел. Для него это была лишь информация, которой полезно владеть. Предупредил только: «Рот раскроешь, не подстраховавшись — и ты труп. Знай, но молчи. Это тебе на крайний случай». Под «крайним случаем» он подразумевал смену власти, о которой втайне мечтал, от души презирая выскочек-соратников, к которым примкнул, чтобы иметь возможность влиять на ситуацию, чтобы уберечь государство от окончательного хаоса.

Было тогда младшему агарду Эйнеру шестнадцать лет. Он прибыл на побывку после ранения, как раз из Воргора. Вот уж насмотрелся там! Таких уродов встречал — собственная мутация стала казаться подарком судьбы! С пелёнок воспринятая ненависть к северному соседу, развязавшему страшную войну, вспыхнула с новой силой. Забыв осторожность, поделился с отцом. А тот — на тебе, вдруг выложил такое, что лучше бы и не знать вовсе, потому что жить после этого не хочется, и людям в глаза смотреть совестно, что такой у тебя отец (степени личного участия отца во вселенском обмане он не знал, но уверен был: ролью наблюдателя дело не ограничилось). Гадкое было чувство — будто окунули с головой в чан с нечистотами, не отмоешься, не отплюёшься. Может, стало бы легче, если бы рассказать кому, хотя бы другу Верену, под честное слово. Но ясно дали понять: кто эту тайну знает — тот труп. Приходилось молчать, чтобы не подвергать опасности чужую жизнь. Так и молчал с тех пор. И до конца дней, видно, придётся… Разве что Гвейрану открыться? Он человек нездешний, мыслит непредвзято… Нет, стыдно, стыдно!

— Эй, что с тобой? Тебе нехорошо?! — оказывается, Гвейран давно его зовёт, а он и не слышал даже…

— Нет, в порядке я, задумался просто… — откликнулся Верховный кисло. — Скажи. У вас на планете… В твоей стране правительство часто врёт общественности?

Пришелец пожал плечами, помедлил, соображая, что отвечать. Как-то не задавался он этим вопросом прежде.

— А кто его знает? Вряд ли. Считается, что у нас теперь самое лучше правительство и самый справедливый общественный порядок за всю историю человечества.

Цергард Эйнер на это пренебрежительно поморщился, не понравился ему ответ.

— Да это и у нас так считается. А что толку?

— Ну-у, — протянул Гвейран, — ты всё-таки не сравнивай! У вас — преступный режим, у нас…

Но цергарда больше не интересовало, что там «у них». Очень уж точным показалось определение, данное пришельцем.

— Преступный! Вот именно. Лучше не назовёшь! Преступный… Один Кузар чего стоит… — он снова погрузился в размышления, и вид у него стал такой подавленный, что Вацлав чуть не силой загнал его в бассейн к адъютанту — чтобы отвлёкся, отдохнул. Ночь ожидалась нелёгкая — предстояло возвращение в столицу.

Что-то тайное произошло между соратниками Азрой и Эйнером, в этом Верховный цергард Кузар больше не сомневался.

На самом деле, дела обстояли совсем не так, как это представлялось окружающим, и цергард Азра ошибался. В тандеме Репр — Кузар главным был отнюдь не первый. И если соратник Репр вправду был недалёк умом, бывший его денщик таковым умело притворялся.

Та связь, что существовала между ними, вовсе не на шантаже основывалась, и уж конечно, не была любовной. Всё гораздо проще — они были братьями. Сыновьями одной матери. Детство они провели вместе, в доме Советника Паргера. Человек высокого происхождения и благородной души, он потрудился дать детям неплохое воспитание, не делая различий между родным Репром и приёмным Урпетом (так его звали в те годы). Но видно, дала о себе знать дурная наследственность. Получилось так, что в юности пути братьев разошлись — младший решил посвятить жизнь защите Отечества, старший ступил на кривую дорожку. Или, если угодно, вышел на большую дорогу. Не смотря на молодость, он скоро приобрёл авторитет в уголовном мире, поскольку отличало его изощрённое хитроумие, удивительная наглость, чертовская везучесть и холодная жестокость, пугавшая, порой, даже самых отпетых «коллег по цеху». Какие дела проворачивала его банда, сколько жизней было на его личном счету — история тёмная, до наших дней не дошедшая. Но видно, натворили они немало, потому что, будучи схваченными имперской полицией, отправились всем составом на урановые рудники. Это наказание считалось самым страшным — хуже смертной казни. Медленная но верная гибель ждала преступников, нескольких месяцев хватало, чтобы тело человеческое разложилось заживо под воздействием радоновых эманаций.

Но не случайно поговаривали суеверные уголовники, будто Урпет Фтон-ат заложил душу чёрту в обмен на везение, изменившее ему лишь единожды, во время последней облавы. Не доехал он до рудников! Началась очередная война с Квандором, арестантский вагон сошёл в пропасть со взорванных рельс. Погибли почти все — Урпет-Штырь выжил, отделавшись сломанной ключицей. Но видно, так повлияла на него жуткая катастрофа, что решил он завязать с прошлым и начать новую жизнь. Война перемешивает людей, в войну затеряться легко. И не стало на свете уголовника Урпета, вместо него появился добропорядочный гражданин Кузар с отличными — не подкопаешься — документами и мирной обывательской биографией: родился, учился, работал, Отечество шёл защищать… Кто же мог предвидеть, что на северном фронте, в местечке, под названием Рваные Холмы, судьба сведёт его с братом?