Последнее поколение - Юлия Федотова

— Цергард Азра тебя искал, — нарушил молчание Хрит, невмоготу стало молчать. — Люди его рыскали по всему направлению, во все дыры лезли. Мы уж устали прикрывать…

— Азра, говоришь, — медленно вымолвил Эйнер, взгляд его стал тяжёлым, страшным. Но ненадолго — посветлел сразу. Значит, передумал, не подозревает Азру, понял Хрит, значит, кто-то другой… — И чего же он от меня хотел?

— Ты знаешь, мне-то он и не доложил почему-то! — развёл руками регард.

Цергард Эйнер выполз из кресла. Усмехнулся почти весело.

— Экая досада! И как же он тебя вдруг обошёл?… А схожу я сам к нему, вот что! Поздороваюсь

…Нет, Азру он не подозревал. Не его стиль. Не опустился бы Главнокомандующий до того, чтобы собственноручно резать глотки соотечественникам, солдатам, исполняющим свой долг. Были бы они часовыми вражескими — другое дело. Но не своим. И такая мелочь, как чужие заключённые, даже особо охраняемые, вряд ли привлекли бы его внимание. О странностях, с ними связанных, он узнать не мог, потому что мастером закулисных игр не был, и среди людей его не нашлось бы специалистов, способных за пару недель раскопать сведения столь засекреченные. Он привык действовать открыто, напролом, и даже то, что очень старался утаить, рано или поздно всплывало. Так было, к примеру, с обстоятельствами гибели цергарда Регана. От Азры — и то, если окончательно загнать его в угол — можно ждать фугаса под колёсами или снайперской пули. Но не шантажа. Он ещё не до конца утратил представление об офицерской чести. Он, по большому счёту, неплохой человек. Сыграть с ним, что ли, в открытую? Вдруг оценит?

— Позволите, господин соратник?

Цергард Эйнер, сгинувший, казалось бы, бесследно, как ни в чём не бывало, возник на пороге. Сам явился! Азра даже головой тряхнул — не привиделось ли?

— Говорят, вы меня искали? — промурлыкал гость. Вот ведь чёрт! Известно ему! Никак не научатся тихо работать, коновалы деревенские!

— Искал, — пришлось подтвердить, чего уж теперь отпираться?

Рег-ат понимающе кивнул, удобно устроился в кресле напротив, не дожидаясь приглашения, и продолжил как ни в чём не бывало:

— Говорят, убить хотели?

Азра мысленно взвыл от ярости, а вслух бросил резко:

— Хотел бы — убил бы! — поверит или нет — его личное дело.

Не поверил. Улыбнулся сочувственно. Оно и понятно. Чтобы убить кого-то, надо его, как минимум, найти.

— Наступление твоё провалилось, — сообщил Азра злобно.

— Ну конечно, — охотно согласился Эйнер, — этого и следовало ожидать. Как же оно могло не провалиться?

Мальчишка сидел в изящно-расслабленной, нога на ногу, позе, и бледное лицо его было абсолютно безмятежно, будто не о сокрушительном поражении, не о напрасном расходе боеприпасов и человеческих потерях шла речь, а о безделице, не стоящей внимания. Главнокомандующий молча воззрился на него красными от бешенства глазами, красные пятна пошли по лицу. Он не сразу овладел собственным голосом — горло перехватило от возмущения.

— Тогда какого чёрта… — ничего более умного сказать не смог, и повторил. — Какого чёрта?!

Цергард Эйнер выдержал его яростный взгляд — глаз не отвёл и положения не переменил. Только нахмурился немного и сказал. В обычной своей манере, без всяких эмоций:

— Я на ту сторону ходил.

И снова главнокомандующему померещилось, будто чувства ему изменяют. Только не зрение на этот раз, а слух.

— Ты… ходил…

— Да. Ходил.

«Зачем?!!» — чуть было не выпалил Азра, но вовремя себя остановил, не выставился совсем уж дураком. Потому что на подобные вопросы никто никогда не отвечает частным образом. По запросу Совета Верховных — это ещё может быть, и то, как правило, стараются наврать.

В общем, всё стало на свои места. Это была обычная практика взаимодействия армии и разведки: наступательная операция проводится только затем, чтобы специально подготовленные агенты под шумок, в неразберихе боя, могли пересечь линию фронта. Правда, масштабы тех операций бывают обычно далеко не столь глобальны — ну, да и не столь важные персоны в них участвуют.

И всё равно, это было чистое безумие! Азра нервно рассмеялся, вспомнив, как господа-цергарды «по отечески» бранили юного соратника за невинную поездку в соседний Крум. Интересно, что они скажут теперь?

— Ничего не скажут. Я рассчитываю на ваше молчание.

Главнокомандующий снова рассмеялся, на это раз зло.

— Почему ты думаешь, что я буду молчать?

Он нарочно задал этот вопрос. Вот сейчас мальчишка начнёт его шантажировать прошлым, и ненависть, которая вдруг некстати ушла, вернётся вновь. И снова захочется его убить.

— Потому что вы никогда не были равнодушны к участи нашего любимого Отечества, — это прозвучало очень буднично, без всякой патетики или наоборот, иронии.

Азра скрипнул зубами с досады и потребовал резко.

— Скажи откровенно. Неужели та цель, ради которой ты затеял переход, стоила потери пятисот шестидесяти единиц боевой техники и возможного срыва посевной на Юге?

Цергард Эйнер вдруг напрягся, съёжился в кресле, взглянул исподлобья, затравленным зверьком — впервые Азра увидел в его глазах страх — и прошептал с отчаянием:

— О! Если бы вы только знали НАСКОЛЬКО!

И Азре вдруг стало жутко.

Прошло ещё сколько-то секунд, прежде чем они продолжили разговор. Теперь Главнокомандующего интересовали технические подробности. Должен же был он узнать хоть что-то! Чтобы не чувствовать себя совсем уж болваном, которого используют вслепую.

— Можешь сказать, где и когда ты переходил?

— Конечно, — пожал плечами Эйнер, он вновь сделался самим собой. — Тридцать пятого числа, в шестнадцатой зоне, Камр-Сиварское направление, пятый акнар…

— Подожди… Тридцать пятое, шестнадцатая… Ты лжёшь. Это невозможно в принципе. Там шли «болотные танки».

— Шли, — признал цергард устало, потер пальцами виски. Ему было неприятно вспоминать тот день. — Мы укрылись в кабине притопленного болотохода. Танки прошли над нами. Прямо над головой. Нахлебались мы, конечно, а так ничего… Надо бы людей проинструктировать, на будущее. Хороший способ.

Теперь ему нечего было скрывать. Шестнадцатая зона больше ни для кого не представляла интереса. Зато опыт с укрытием мог помочь многим.

«Не врёт ни одним словом!» — осознал Главнокомандующий очень ясно. Как и то, что после этого разговора попытки убить Рег-ата на какое-то время оставит. Нельзя лишать Отечество такого солдата, это будет невосполнимая потеря. Азра был одним из немногих соратников, кто ещё не разучился ставить государственные интересы выше личных.

Цергард Эйнер опасен, но нужен. Пока. До тех пор, пока остальные соратники в силе. Потом его всё равно придётся… устранить. Нельзя, чтобы он оставался в живых, когда к власти начнут приходить его сверстники — их дети. Наследники. «Золотая молодёжь» федерации. Мальчики, стараниями высокопоставленных отцов, не знавшие голода и крови — кто они по сравнению с ним, чудовищем, прошедшим все огни и топи? Он сметёт их, раздавит, не дав опомниться. Зачем ему соратники, если они все вместе не стоят его одного? При нём у них нет будущего…

Это была новая и страшная мысль. Как обухом по голове — не сразу расслышал даже, что цергард к нему обращается.

— Кстати, пока я был в отлучке, у меня кто-то заключённых умыкнул, прямо из камеры, — он заставил себя хихикнуть, сделать вид, будто случившееся для него — не более чем забавный казус. Типа, кому может понадобиться такая дрянь, как чужие арестанты? — Не слышали, кто бы это мог быть?

— Соратник Кузар заглядывал ко мне на той неделе, — кусая губу, пробормотал Азра. — Всё пытался завести речь о тебе… Они с Репром давно мечтают тебе досадить, не их ли рук дело?

— Я тоже так считаю, — степенно кивнул собеседник. Он и вправду так считал.

Цергард Эйнер ушёл, оставив Главнокомандующего наедине с тяжкими думами.

Вот нравился ему молодой Рег-ат, при всём своём безобразии — нравился! Где-то там, в глубине нечеловеческой, изуродованной природой и людьми души, он был неплохим парнем. И отчаянной смелостью и наглостью своей пугал — но и подкупал.

Но однажды придётся его убить. Чтобы уберечь собственных детей. Слабых и никчёмных, по большому счёту. Что они могут дать Отечеству? Такая ли власть нужна ему в нелёгкое военное время? Увы. Ставить интересы государственные выше собственных цергард Азра умел. Но выше интересов наследников своих — нет. Он сам осознавал это. Каялся, но ничего поделать не мог, такова уж родительская природа. Давшая, однако, сбой на соратнике Регане…

Или не было никакого сбоя?

Только ли естественное для здорового человека отвращение к уродству заставило Регана измываться над своим неудачным отпрыском? Или был в том дальний расчет: руками сына, через потомков отплатить отцам за крах своего мира? Серебряная кровь, аристократы чёрт знает в каком поколении. Земли и люди принадлежали им. И — не стало ничего. Разве способен человек такое просить? Разве не захочет поквитаться?