Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

«Рассуждает верно, не придерешься».

— Гурки уже уходили из-под стен Дагоски ни с чем, — ответил Глокта, но слова звучали неубедительно даже для него самого.

«Да уж, на ответ победителя не похоже».

Спина буквально зудела от буравящих взглядов Вюрмса, Виссбрука и Эйдер.

«Пытаются определить, кто берет верх. Будь я на их месте, я не сомневался бы, на кого ставить».

— Вижу, кое-кто из вас больше других уверен в крепости стен Дагоски. Я вернусь за ответом на закате. Предложение действительно лишь на сегодня. И второго не будет. Император милостив, но его милость не безгранична. У вас есть время до заката. — И посол вышел из зала.

Дождавшись, когда за гостем захлопнется дверь, Глокта медленно развернул кресло к сидящей за столом троице.

— Что, черт возьми, это значит?! — прорычал он Виссбруку.

— Э-э… — Генерал потянул пропитанный потом воротник. — Как солдат я обязан принять невооруженного представителя вражеской стороны, чтобы узнать его условия…

— Не уведомив меня?

— Мы знали, что вы не захотите его выслушать! — резко бросил Вюрмс. — Но он говорит правду! Все наши труды напрасны. У гурков значительный перевес в силе. И, пока идет война в Инглии, подмоги ждать неоткуда. Мы лишь заноза в пятке многочисленного, враждебно настроенного народа. Переговоры лучше вести сейчас, пока мы можем противопоставить хоть какую-то силу. Когда город падет, мы получим резню и никаких условий!

«Совершенно верно. Но архилектор на это не согласится. Обговаривать условия капитуляции в мою задачу не входило».

— Магистр Эйдер, вы сегодня на удивление молчаливы.

— Боюсь, я не сильна в военных тонкостях. По-моему, предложение щедрое. Наверняка известно только одна: если гурки возьмут город силой, здесь начнется страшная бойня. — Она подняла глаза на Глокту. — О милосердии тогда можно и не мечтать.

«Верно, все верно. По милосердию гурков я признанный специалист».

— Значит, вы трое хотите сдаться? — Члены совета молча переглянулись. — А вам не приходило в голову, что после капитуляции гурки забудут о вашем маленьком соглашении?

— Приходило, — ответил Виссбрук. — Но прежде они держали слово. В любом случае надежда… — он начал рассматривать стол, — лучше, чем ничего.

«Похоже, врагу вы доверяете больше, чем мне. Ничего удивительного… Я и сам себе не очень-то доверяю».

Глокта вытер под глазом капли пота.

— Понятно. Думаю, мне нужно обдумать это предложение. Соберемся еще раз, когда вернется наш гуркский друг. На закате.

Он качнулся назад и, морщась от боли, поднялся из кресла.

— Вы собираетесь обдумывать предложение гурков? — яростно прошипела ему в ухо Витари, едва он, хромая, вышел из зала. — Вы, черт подери, собираетесь его обдумывать?

— Да, — отрезал Глокта. — Решения здесь принимаю я.

— Точнее, позволяете этим ничтожным червям принимать их за вас!

— Каждый из нас выполняет свою работу. Я же не поучаю вас, как писать доносы-записульки архилектору. Вот и мои отношения с ничтожными червями — не ваша забота.

— Не моя забота? — Витари резко схватила его за предплечье. Она оказалась намного сильнее, чем можно было подумать по внешнему виду, и он едва не упал, пошатнувшись на искалеченной ноге. — Я сказала Сульту, что вы справитесь! — прорычала она в лицо. — Если сдадим город без боя, головы нам не сносить! А моя голова — это моя, калека, забота!

— Сейчас не время для паники! — рявкнул Глокта. — Я, как и вы, не желаю, что мое тело выловили у доков. Я балансирую на острие ножа. Они думают, что смогут все сделать по-своему, поэтому прибегать к крайним мерам не станут. Пока я сам этого не захочу. Практик, это первый и последний раз, когда я перед вами объясняюсь, впредь постарайтесь сразу меня понимать. И уберите свою чертову руку.

Однако Витари еще крепче, словно тиски, сжала пальцы. Глаза на ее веснушчатом лице яростно сузились, так что от уголков разошлись морщинки.

«Может, я ее недооценивал? Может, она вот-вот перережет мне горло?»

Мысль его почти рассмешила. В этот миг из тени сумрачного коридора вынырнул Секутор.

— Вы бы себя видели, — направляясь к ним, захихикал практик. — Где только не распускается цветок любви! В неподходящих местах, между неподходящими, казалось бы, людьми!.. Не перестаю изумляться этому чуду. Поистине роза, пробивающаяся к солнцу сквозь камень. — Он прижал руки к груди. — И на сердце становится светлей!

— Он у нас?

— Разумеется. С того момента, как вышел из зала.

Хватка Витари ослабла; Глокта стряхнул ее руку и зашаркал к камерам.

— Не желаете присоединиться? — бросил он через плечо, растирая место, куда впивались ее пальцы. — Будет что рассказать в отчете Сульту.

В сидячем положении Шаббед аль Излик Бурай выглядел менее величественно. Особенно в потрепанном грязном кресле в тесной душной камере под Цитаделью.

— Не правда ли, куда приятнее говорить на равных? А то я как-то теряюсь, когда вы надо мной возвышаетесь, точно гора.

Посол с презрительной ухмылкой смотрел в сторону, будто разговаривать с Глоктой было ниже его достоинства.

«Богач, которого достали уличные попрошайки. Ничего, скоро мы развеем его иллюзии».

— Нам известно, что в городе действует предатель. Один из членов городского совета. Скорее всего, один из трех достопочтенных граждан, которым вы недавно выставили ультиматум. Я желаю услышать имя.

Посол молчал.

— Я милостив, — провозгласил Глокта, беспечно взмахивая рукой, точь-в-точь как несколько минут назад взмахивал посол, — но милость моя не безгранична. Имя!

— Я явился сюда по поручению самого императора под флагом парламентера! Причинить вред безоружному посланцу — это нарушение правил! Так войну не ведут!

— Парламентер? Нарушение правил? — Глокта рассмеялся.

Рассмеялся Секутор. Рассмеялась Витари. Иней хранил молчание.

— По-вашему, они существуют? Рассказывайте эту чушь ребятишкам вроде Виссбрука. Во взрослые игры играют иначе. Кто предатель?

— Мне жаль тебя, калека! Когда крепость падет…

«Оставь свою жалость себе — пригодится».

Кулак Инея бесшумно врезался послу в живот. Гурк выпучил глаза, открыл рот и надрывно, почти до рвоты, закашлялся сухим кашлем. Попытался вдохнуть — и снова закашлялся.

— Странно, не правда ли? — задумчиво проговорил Глокта, глядя, как посол тщетно ловит ртом воздух. — Все люди — большие, маленькие, худые, толстые, умные, глупые — одинаково реагируют на удар кулаком под дых. Только что ты — могущественнейший человек в мир, а спустя секунду не можешь даже дышать. Некоторые виды власти — лишь игры разума. Этому меня научили ваши люди в недрах императорского дворца. Уверяю вас, там не было правил ведения войны. Вам все известно о схватках, мостах и молодых офицерах, вы знаете, что я примерял вашу нынешнюю шкуру. Однако в нашем положении есть существенная разница: я был беспомощен, а вы можете в любой миг разрешить это неприятное недоразумение. Просто назовите имя предателя — и можете идти.