Страна, которой нет - Kriptilia
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- В целом, кажется, обычная история, - подвёл итог Бреннер. – Все хотели как лучше, а получилось как всегда, - вспомнил он популярную уже полстолетия в России фразу какого-то политика. Политика уже и в России не вспомнит никто, кроме специалистов-историков, а фраза осталась. Очень уж для многих случаев годится. – Тот, кто взорвал Тахира – это явно кто-то сбоку, и он сильно торопился. Выяснится, надеюсь, скоро, хотя здесь уже оказалось многовато самодеятельности со стороны излишне самонадеянных господ…
«Включая вас», - добавляет мысленно Ренье, это читается по лицу, но вслух не звучит. Вежливый человек. Для француза особенно вежливый. Можно будет потом добавить ему подробностей про юного дурака с инициативой. А вот соображения насчёт Штааля - нет. Такие переживания Ренье уж точно не нужны. Тут, к сожалению, начинается область, где он неспециалист. Много теоретических знаний, может и больше, чем надо, много сведений из самых разных кругов, куда наш осьминог запустил свои щупальца – но почти нулевые практические навыки.
- Остается предположить, что эта туранская вездесущая Народная Армия использовала меня в качестве чучела для практических занятий этого юнца – и сравнительно безопасно, и что-то ценное узнать можно, а уж горький опыт придет сам и очень-очень быстро. Версия, конечно, нелепая на первый взгляд, но для Турана, если подумать, в самый раз. Вы же знаете, какой анекдот у них тут вышел с полицией?
Ренье приглашающе вскинул брови.
А ведь ему и правда интересно, подумал Бреннер. Ему важно и интересно, какую байку я выберу, потому что он по ней меня будет читать.
- Они тут как раз под конференцию учения проводили, по противотеррористической бдительности. И в рамках учений "забыли" в метро бомбу-пустышку из дальнобойного комма, мыла и чего-то еще. Линейный милис так и не проснулся. А когда авторы учений собрались предъявить им "бомбу" и устроить разнос, выяснилось, что бомбу... украли. Коммом соблазнились, судя по всему. Так мало того, этот комм, когда его с места сдвинули, должен был начать тревогу выть неотключаемо, взрыв имитировать. И это тоже все пропустили, хотя станционные камеры вой записали.
- Вы все примитивизируете так, что… - Ренье замялся. Бреннер успел представить целый спектр продолжений, от «с вами разговаривать смысла нет» до «слушать противно», но вслух прозвучало неожиданное: - В этом даже что-то есть. Хотя меньше всего мне хотелось бы связываться еще и со здешней контрразведкой. Это дело дурно пахнет… а у вас ведь был контракт в интересах «Вуца»?
Браво, подумал Бреннер. Вот тебе и бегемот.
- Был. Уговорить Тахира на сделку. - Следующим вопросом, по логике, должно бы стать "а если не уговорится?". По логике допроса, но не по логике вежливости и большой глубины. Поймаешь ли удой левиафана? Никак. А вот он тебя - запросто. У него такая длинная светящаяся удочка растет откуда-то, нависая над самой пастью.
- И он уговорился?
- Уговорился. Не даром, но в рамках бюджета. – И не только на стальную сделку, но это-то господина председателя никак не касается.
- Вы отрапортовали заказчикам, всем заказчикам, - не спрашивает даже, а констатирует Ренье. Конечно, отрапортовал, иначе бы не рассказывал. - А Тахир, наверняка, даже успел поднять документы и что-то даже подписать. Протокол о намерениях?
- Само собой. – А впрочем, что я теряю? От дохлого осла уши? - И мы обсуждали еще одну достаточно перспективную инициативу, не входившую в противоречие с интересами «Вуца».
На более подробные сведения от посредника рассчитывать нельзя, но и этого разумному и опытному бегемоту должно хватить.
Ренье кивает, чем-то резко хрустит, облизывает губы. Рассеянно поправляет воротник рубашки, потом третий подбородок, потом опять воротник.
- Чертовщина какая-то, - жалуется он не то воротнику, не то мусорной корзине, битком набитой пестрыми пакетами. – Насколько близко вы знакомы с господином министром восточнопакистанского транспорта Афрасиабом Усмани?
- В лицо знаю, - честно признался Бреннер. И добавил: - На оппозицию, а тем более на организатора покушения этот пакистанский перец не тянет. И готов он не был. И нет у него таких амбиций. Хотя теперь могут появиться.
- Амбиций нет, возможностей нет, силы нет... загадка. А кто, если не секрет, обратился к вам с предложением по тому второму делу, что вы обсуждали с Тахиром - и как я понимаю, обсудили успешно?
Не слишком ли много хочет эта жаба-хижина? Вот так прямо тут сразу задаром ей скажи. А ведь скажу.
- XCI. Вы же их знаете. Я так поначалу очень обрадовался, решил, что ни с какой стороны помех особых не предвидится.
Жаба позеленела бы, но при ее рационе и состоянии сосудов могла только пойти красными апоплексическими пятнами, тревожаще асимметричными.
- Кто? XCI? Они же вас… в состав делегации и всунули, верно? – «На мою голову» тоже почти прозвучало вслух. При этом обстановка сама собой сделалась гораздо комфортнее.
- Да. По своей инициативе. Навестить старого друга я мог бы и без официоза, между прочим. – Участие в комиссии - неплохое прикрытие, плюс отсутствие лишних расходов, но не менее важен сам факт заказа, возможность сказать Мохаммаду Тахиру: «Смотри, старина, американцы не возражают, наоборот, денег мне заплатили, чтобы я в этом деле и от их имени говорил. Это не гарантии еще, но это голос "за"...»
- Мы безо всякого сомнения живем в самом лучшем из миров, - вздохнул Ренье, - и все, что происходит в нем - к лучшему.
Эти мне французы. Все время исходят из того, что каждый образованный человек обязан прочесть их занудную классику и узнавать ее даже в пересказе. И делать выводы из того, что в упомянутой классике эти слова систематически произносит идиот. Хуже только русские. С ними знать и читать - недостаточно, нужно еще понимать интуитивно, а иначе ты никто - немец-перец-колбаса неговорящая.
К сожалению, о большей части начинки Ренье придётся догадываться разве что по изменению окраски жабы… или осьминога. Просто поделиться он вряд ли соизволит. Что-то скажет, конечно, но лишь настолько, чтобы я сослепу шею не свернул. Потому что знания – это в том числе и оружие. А давать бомбу (пусть даже потенциальную) в руки дикарям он не захочет. А я для него дикарь, чего уж
