Дальние родственники - Зиновий Юрьев

- Понимаешь, Владимир Григорьевич рассказывал нам о том, где был... Все эти дни, что отсутствовал...

- Интересно, - зевнула Леночка. - И где же он был?

- О, это не так просто... - И опять запнулся Юрии Анатольевич. Хотел проскочить трудный участок с ходу, но не смог. Какое-то нелепое оцепенение овладело им. Он помолчал, пожал плечами и продолжал: - Он путешествовал во времени...

Только сейчас, произнося эти слова, он вдруг почувствовал всю нелепость их. Тогда, сидя сначала в комнате Ефима Львовича, а потом в шестьдесят восьмой, он подпал под гипноз рассказа. Он слушал Владимира Григорьевича, он как бы постепенно втягивался в рассказ, он вместе с самим стариком преодолевал сопротивление здравого смысла и в конце концов почти верил ему. Даже не то, чтобы верил, но и не не верил. А сейчас, сидя на пыльном полу рядом с тахтой, на которой лежала Леночка, ощущая ее голую руку на своей, он находился совсем в ином измерении, и слова "путешествовал во времени" казались уже дикими и нелепыми.

- Как это, во времени? - лениво спросила Леночка.

- Во времени... - Юрий Анатольевич опять почувствовал, как слова положительно не желали соскальзывать с его губ, и рассердился на себя: что он, однако, за мнительная рохля?! Он набрал побольше воздуха и выпалил: - Понимаешь, к Владимиру Григорьевичу пришли двое молодых людей, и оказалось, что они его далекие потомки, что они прибыли из... - Юрий Анатольевич напрягся, как перед прыжком в холодную воду, ...из двадцать второго века...

- Странно, раньше как будто у него такого не наблюдалось. Он давно уже слабенький, но умственные способности были в норме.

Юрию Анатольевичу хотелось сказать, что умственным способностям Владимира Григорьевича могут позавидовать многие, что старик обладает тонким и цепким умом, что он не утратил чувства юмора, но опять он замешкался, чувствуя, что ему трудно сказать все это. И снова сердился он на себя за слабоволие, скорее даже предательство. И снова все восстало в нем против его трусости.

- При чем тут норма? - раздраженно сказал он.- Ты бы сама послушала, как он рассказывает, ты бы не говорила о его умственных способностях.

- Может, это он придумывает просто для развлечения, такая устная фантастика? - примирительно сказала Леночка. Было ей хорошо и покойно. Рубикон она перешла, мосты за собой благополучно сожгла, и не хотелось ей спорить с Юрочкой. Смешной такой. Смешной и пылкий... Что ж, конечно, не самый лучший вариант! Не режиссер, не лауреат ста премий, но обладал он перед всеми ее поклонниками одним несомненным достоинством: в отличие от них он был существом реальным, с сильными теплыми руками, которые так сладостно и томительно ощущать на своем теле.

- Не-ет, не думаю, - сказал Юрий Анатольевич, - он не придумывает.

- Почему ты так уверен?

- Не знаю, это такой яркий рассказ, с таким количеством деталей, не думаю, чтобы он просто сочинял.

- Гм... И что же сказали ему потомки?

- Они взяли его с собой... в двадцать второй век...

- И ты хочешь сказать, что Харин побывал в двадцать втором веке? - спросила Леночка, погладила руку Юрия Анатольевича, и он почувствовал, как впитывает ласку всей кожей, всей своей плотью.

Леночкина рука была легкой, теплой и излучала блаженные щекотные импульсы, и двадцать второй век не выдерживал эти импульсы, отступал, тускнел, съеживался.

- Да, конечно, но... - пробормотал Юрий Анатольевич.

- Может быть, все-таки пригласить психиатра? В конце концов, ты терапевт и не обязан разбираться в старческом слабоумии.

- Я не думаю...

- И напрасно. Все равно все все узнают, пойдут разговоры, и ты же окажешься виновным, что вовремя не пригласил специалиста. Ты можешь дать гарантию, что все ограничится безобидными байками? А если завтра он выпорхнет из окна, чтобы снова навестить потомков? Что тогда?

- Да, но Владимир Григорьевич... он не похож на безумного, - прошептал Юрий Анатольевич.

- Бедный мой добрый и наивный Юрчонок, - сказала Леночка, и голос ее был нежен и ласков. - И как бы ты жил без меня, такой ты доверчивый ребенок... Ну, подумай сам, глупыш, похож или не похож на безумного человек, который уверяет, что побывал в будущем? Машина времени и всякое такое. Значит, когда Харин был там, ему было лет триста? А вернулся и снова восемьдесят, а?

Ответить было нечего, потому что Леночка была права, но правота ее не производила впечатления цельности и красоты, какой, по мнению Юрия Анатольевича, должна быть правда. Юрий Анатольевич вздохнул и промолчал.

- И еще, Юрчонок мой глупенький, может, тебе всетаки сходить к твоему приятелю, к тому, к спортивному врачу? Когда мы поженимся, не знаю, удобно ли будет, если мы оба будем работать в Доме? Конечно, я тоже могу найти другую работу, но ты сам говорил, что там такое хорошее место...

И опять Леночка была права, и опять в ее правоте было что-то неприятное...

- Устроились? - спросил Владимир Григорьевич, обводя глазами Анечку, Ефима Львовича и Константина Михайловича. Потерпите, немного уже осталось. Итак, оказались мы в гостиной в доме лорда Литтона.

"Леди и джентльмены, - сказал Хьюм, откидывая рукой прядь черных волос с бледного лба, - я никогда не предваряю свои сеансы длительными разглагольствованиями, как это любят делать многие медиумы, но я хотел бы обратить ваше внимание на то, что я не нуждаюсь ни в каких особых атрибутах, обычных для такого рода сеансов. Как вы видите, в гостиной светло, и я не прошу, чтобы притушили свет, так сказать, для создания атмосферы. Мало того, я даже не прошу вас сосредоточиться, не прошу тишины. Вы можете разговаривать о чем угодно, вы можете ходить по гостиной, вы можете смеяться и шутить. Единственное, о чем я осмеливаюсь вас просить, леди и джентльмены, это хотя бы одним глазом поглядывать за мной, дабы вы могли убедиться, что ничего необычного я не делаю..."

В этот момент раздался оглушительный грохот, словно совсем рядом, за стеной, выстрелила пушка, пол дрогнул, и дамы - а их было пятеро - громко вскрикнули.

"Спокойствие, дорогие друзья, - поднял маленькую сухонькую ручку лорд Литтом, - смею заверить, что бояться совершенно нечего". - Вид при этом у него был чрезвычайно довольный, как будто именно он произвел выстрел.

Первый выстрел сменился залпом, причем казалось, что мы находимся в центре батареи, потому что грохот раздавался сразу со всех сторон. Пол мелко вибрировал.

"Кейлэб", - пробормотала дама с замысловатой седой прической, которая стояла недалеко от меня и уцепилась за руку высокого джентльмена с красной физиономией.

"Ты со мной, Дженифер", - не очень уверенно сказал краснолицый.

Я посмотрел на Хьюма. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, полузакрыв глаза, и мне показалось, что выражение лица у него было самое что ни на есть скучающее. Это было так неожиданно, что я чуть не рассмеялся. Человек заставляет палить невидимые пушки, трясет прекрасный пол в дорогих коврах так, как будто под ним работает судовой дизель мощностью в пять тысяч сил, и при этом у него выражение лица, которое бывает на профсоюзных собраниях. Канонада тем временем стихла, и моя соседка облегченно вздохнула: