Князь из десантуры - Тимур Максютов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассерженный царь повернулся к везирю:
– Почему?! Почему я узнаю о столь важном событии так поздно?
Везирь забормотал что-то о большом потоке известий и невозможности реагировать на каждую ерунду немедленно.
– Подумаешь, какие-то кочевники побили русичей. Это же Дикая Степь, Дешт-и-Кыпчак. Там всё время кого-нибудь бьют.
Габдулла схватился за голову:
– Зачем Аллах испытывает меня, присылая в качестве слуг лишённых разума? Даже сын осла догадался бы: кочевники, которые смогли разгромить могучий Хорезм, которые захватили огромные пространства, придя из немыслимых далей, заслуживают самого пристального внимания!
Испуганный везирь кивал:
– Да, твой острый ум пронзает пространство и время, великий царь! Посольское ведомство давно прислало грамоту об этих происшествиях вблизи наших южных границ, я прочёл её, но не посчитал нужным отвлекать тебя от прочих дел. Нет мне прощения, недостойному глупцу…
Габдулла отмахнулся от бормочущего извинения царедворца, повернулся к воину:
– Говоришь, зовут в совместный поход на русичей?
Не дожидаясь ответа, поднялся, подошёл к узкому окну. Посмотрел на огромный город, кипящий жизнью. Сюда, в цитадель, почти не долетали звуки, но Габдулла слышал их: противные крики верблюдов, многоязычный гомон бесчисленных торговых рядов, звон наковален оружейных мастерских…
После того, как был разгромлен хазарский Каганат, у булгар остались лишь одни сильные соседи – княжества русичей. С ними воевали и мирились, роднились и торговали. Но опасность не исчезала. Никогда.
И вот теперь неведомые монголы, захватившие всю Великую Степь, половину известного мира, предлагают союз и совместный поход. Заманчиво…
Многие русские князья погибли в битве на Калке. И большинство профессиональных воинов-дружинников. Русь беззащитна. Теперь она – ничья земля. Только и ждёт, кто первым предъявит на неё свои права.
Одним ударом избавиться навсегда от угрозы с запада. Обложить данью русские города. Встать на границах Венгрии и Польши. Получить прямой выход на Балтику через покорённых новгородцев. И тогда Великий Булгар станет не просто «великим» – всемогущим! Самой мощной державой в Европе. А степняки-монголы – они и есть степняки. Воевать горазды, а вот в тонкой науке государственного управления не сильны. Так что – либо вернутся в свои пустыни, либо постепенно станут на службу Волжской Булгарии. Вернее – не Волжской. Всемирной!
Очень заманчиво!
Габдулла повернулся к везирю:
– Думать ты разучился. А писать, надеюсь, ещё нет. Вот мой указ: сбор войска через две недели. Ударный корпус ак-булюк отправить к границе. Улугбеку южного бейлика сообщить монголам о моём желании заключить союз против русичей. И готовь большое посольство. Сам поеду.
Габдулла зажмурился. Царь царей, властитель Великого Булгара – от Урала до Балтики, от Ночного океана до Чёрного моря! Звучит…
Очень заманчиво.
* * *– Э, руска, не умеешь – зачем болота ходишь?
Усыпанный веснушками паренёк шмыгнул носом, рассмеялся:
– Совсем потонул бы, если не сараши. Сараши – могучий витязь! Сараши всех выручать.
Дмитрий только кивал, не в силах и слово произнести. Болотный народ появился вовремя, когда ничто уже, казалось, не могло спасти беглецов от гибели в трясине.
Веснушчатый похлопал Ярилова по плечу. Протянул пару «плетёнок» – сделанных из лозы приспособлений, похожих на короткие широкие лыжи. Или на гигантские теннисные ракетки, только без ручки. Вот и раскрыт секрет хождения по топи «яко посуху».
– Надевай, руска. Идём.
Хорь уже оправился от страха, недоверчиво спросил:
– Слышь, конопатый, куда идём-то?
– К хозяину нашему. Велел вас выручать, к нему приводить.
Дмитрий даже не стал задумываться над этими словами – какой хозяин, откуда он знал о погибающих в болоте побратимах. Подтолкнул бродника:
– Давай, брат, шевелись. Или тебе приятнее в этой жиже тонуть? Думаешь, русалка какая подберёт?
– Русалка вряд ли, – встрял Антон, – а вот кикимора – запросто. А чего, дядя Хорь – мужчина видный, вполне лесной нечисти в сердечные друзья сгодится. Вон какой красивый, до самой макушки – болотный.
Побратимы рассмеялись, и даже бродник, перемазанный в грязище с ног до головы, не стал возражать. Устало махнул рукой и пошагал, неловко вытягивая из воды плетёнки.
Сараши находили путь по каким-то своим приметам. Шагали споро, лишь изредка останавливаясь передохнуть, да и то – из жалости к запыхавшимся чужакам, уставшим с непривычки.
Когда потянуло дымом и копчёной рыбой – запахами сарашской деревни, солнце уже неторопливо сползало за вечерний край неба.
* * *Это севернее лето уже не столь знойное. Наливаются золотом колосья, сгибаются под тяжестью плодов ветви яблонь. Появились первые золотые монетки в листве, и храбрые паучки отправляются в полёт на сияющих нитях…
А в степи всё так же жарко, и только ночь приносит успокаивающую прохладу под пение цикад. Монгольские кони отъелись на приволье, сияя круглыми лоснящимися боками.
Джэбэ-нойон назвал Субэдея титулом, принятым у кыпчаков, которых всё больше становилось под знамёна Океан-хана:
– Туменбаши, пришло известие от нашего посланника к булгарам. Они тянут с ответом и не проявляют должного уважения. Тысячник Цырен сообщает, что решил захватить крепость русичей Добриш, но просит и разрешения наказать булгар за дерзость – сжечь их заставу и проникнуть в страну булгар.
Субэдей-багатур поцокал языком:
– Цырен горяч, как прокаленный на огне котёл. Его кровь бурлит, словно воды Онона на горных перекатах. Хорошо, что с ним есть кыпчак Азамат, который более разумен и сможет дать хороший совет. Но тысячник прав: такая задержка с ответом оскорбляет нас, верных псов великого Чингиза. Да и время уходит. Мы должны захватить Русь до наступления холодов, чтобы потом уйти зимовать в степь. Ты ведь охотился в тайге, Джэбэ?
Темник прищурился: вопрос был неспроста. Ответил:
– Я много где охотился, мой товарищ. На быстрых джейранов и злобных волков в степи, и на грозного пардуса в алтайских горах, и на хитрую россомаху в тайге. А что ты хочешь знать?
Субэдей улыбнулся:
– Царь тайги медведь ленив и нетороплив. Но лай охотничьих собак заставляет его взбодриться и бежать быстрее длинноногого лося. Не так ли?
– Да, это верные слова, – согласился Джэбэ.
– Вот и мы заставим ленивого медведя шевелиться. Готовь распоряжение: переместить наши кочевья на северо-восток, к булгарской границе. Посмотрим, как поведёт себя царь Габдулла, увидев монгольские костры у своей берлоги.
Джэбэ улыбнулся и кивнул.
Две могучие державы – Великий Булгар и империя Чингисхана – начинали сближение, присматриваясь друг к другу. Их союз мог бы стать абсолютной силой на огромном пространстве от Тихого океана до Атлантики.
Так два хищника, встретившись в тайге, примеряются – кто сильнее? У кого крепче нервы? Могут сцепиться. А могут и совместно загонять дичь.
И первой жертвой должна стать беззащитная Русь.
* * *Низкие чёрные избушки, крытые мхом, холмиками возвышались среди рахитичного леса – тощих осин и берёз. Болотные люди приняли беглецов ласково, накормили овощами, рыбой и грибами: хлеб у них был редким лакомством. Побратимы отправились спать, когда Дмитрия позвали к хозяину.
Хозяин племени был такой же невысокий и конопатый, как все сараши. Только совсем седой, а веснушки выглядели негативом звёздного неба – россыпь тёмных пятнышек на бледном лице. Ярилов не сразу сообразил, что необычная одежда вождя племени сделана из рыбьей кожи.
Старик ласково кивнул и спросил:
– Ты и есть Пяйкесыдур?
– Кто? – удивился Дмитрий.
– Солнечный воин, – пояснил хозяин, – ты должен так называться, руска. Я ждал твоего прихода.
Русичу стало не по себе. Кашлянул и согласился:
– Да, у меня есть такое прозвище, но зовут меня Дмитрием. А откуда ты знал, что я здесь появлюсь, дед?
Сараш проигнорировал вопрос и назидательно сказал:
– Имена никогда не открывают сути. Они для того и даются, чтобы запутать злых духов. А о твоём приходе меня предупредил наш отец, живущий в трясине.
– Что же вы своего батю так не уважаете? Или в избушке места не нашлось?
Старик захихикал, закивал: шутка пришлась по душе.
– Мой батя умер давно, когда князь Тимофей ещё не родился. А Отец – так он всем отец. И мне, и тебе, и сарашам, и булгарам – всем. У него много обличий и много имён. Люди, которые строили башню, называли его Тиамат. Другие люди, которые строили пирамиду, называли его Апопис. А прегордые, построившие храм и научившие хазарский народ верить в Бога, называли его Накхаш.
Дмитрий вспомнил: Апописом у древних египтян называли змея, пытавшегося утопить ладью бога солнца Ра. Откуда эти дикари могут знать про пирамиды? Поражённый, спросил:
