Машина Различий - Уильям Гибсон

– Все дело в этих ваших афишах, – с жаром начал Мэллори. – Они поддельные. И клеветнические. И, разумеется, незаконные.

– Я уже успел вам заметить, что мы тут абсолютно ни при чем, – развел руками король. – Позвольте мне разъяснить вам смысл нашей работы. На расклейке сотни листов двойного формата я зарабатываю один фунт один шиллинг. Иными словами, два и шесть десятых пенни за лист, для ровного счета – три. И если вы желаете купить какие-нибудь из моих объявлений по этой цене – что ж, можно и поговорить.

– Где они? – спросил Мэллори.

– Я с готовностью разрешаю вам поискать вышеупомянутый товар на стеллажах.

Когда фургон остановился для очередной расклейки, Мэллори начал перебирать афиши; они были свернуты в толстые перфорированные рулоны, плотные и увесистые, как дубинки.

Король передал кучеру через люк очередной рулон, мирно выбил пенковую трубку, наполнил ее табаком, взятым из грубого бумажного кулька и раскурил от немецкой трутницы. Затем он блаженно выпустил облако вонючего дыма.

– Вот они. – Вытянув из рулона верхнюю афишу, Мэллори расправил ее на полу. – Посмотрите на эту гнусность. На первый взгляд все выглядит прекрасно, но дальше сплошная мерзость.

– Стандартный рулон из сорока листов, шесть шиллингов ровно.

– Прочтите здесь, – сказал Мэллори, – где они практически обвиняют меня в убийстве!

Король читал заголовок, шевеля губами и мучительно морща лоб.

– Мэ Лори, – сказал он наконец. – Лори – это что, обезьянки такие? Или попугаи, я всегда путаю. Так вы что, выступаете с ними перед публикой?

– Мэллори – это моя фамилия!

– Театральная афиша, без иллюстраций, половинная – значит, в те самые два стандартных формата... – Король снова наморщил лоб. – Помню, помню, они еще малость смазанные. Ну знал же я, с первого момента почувствовал, что-то с этим заказом не так. – Он вздохнул, выпустив новое вонючее облако. – А с другой стороны, этот ублюдок, он же вперед заплатил.

– Кто? Кому?

– В Лаймхаусе, в Вест-Индских доках, – снова вздохнул король. – Чего-то там варится в тех местах, доложу я вам, доктор Мэллори. Со вчерашнего дня всякие прохиндеи лепят там новехонькие плакаты по всем стенам и заборам, какие под руку попадутся. Мои ребята совсем уж было думали разобраться с ними насчет такого наглого вторжения, пока капитан Свинг – это он так себя называет – не решил прибегнуть к нашим услугам.

У Мэллори вспотели подмышки.

– Капитан Свинг?

– Он такой же капитан, как я – папа римский, – фыркнул король. – Ипподромный жучок, если судить по платью. Невысокий, рыжий, косоглазый, и еще у него шишка на лбу, вот тут. Псих, каких еще поискать. Хотя довольно вежливый, сразу согласился не лезть в наше расклейное дело, мы объяснили ему обычаи, и он сразу согласился. И денег у него, похоже, куры не клюют.

– Я его знаю! – дрожащим голосом воскликнул Мэллори. – Это – луддитский заговорщик. Возможно, он сейчас самый опасный человек во всей Англии!

– Вот уж никогда бы не подумал, – хмыкнул король.

– Он – страшная угроза общественному спокойствию!

– А по виду не скажешь, – возразил король. – Смешной очкастый коротышка, да еще сам с собой разговаривает.

– Этот человек – враг государства, заговорщик самого пагубного толка!

– Я-то сам мало слежу за политикой, – сказал король, спокойно откидываясь на подушки. – Закон о расклейке плакатов – вот вам и вся ихняя политика, дурь собачья! Это чертов закон жестко ограничивает, где можно вешать плакаты, а где нет. И ведь я же, доктор Мэллори, я же личнознаю члена парламента, который протащил этот закон, я же работал на его избирательную кампанию. Этого типа нимало не трогало, куда лепят егоплакаты. Куда бы ни лепили – все путем, лишь бы на плакатах был он,а не кто другой.

– Господи! – прервал его Мэллори. – Подумать только, что этот негодяй на свободе, в Лондоне, да еще с деньгами из Бог знает какого источника, и он подстрекает к восстанию и мятежам, да еще в момент всеобщей беды, да еще имеет в своем распоряжении машинный печатный станок! Это кошмар! Ужас!

– Да вы же сами себя заводите, доктор Мэллори. – Король укоризненно покачал головой. – Мой дорогой папаша, упокой, Господи, его душу, всегда мне говорил: “Когда все вокруг теряют голову, ты просто вспомни, что в фунте как было двадцать шиллингов, так и осталось”.

– Возможно, что и так, – сказал Мэллори, – но только...

– Мой дорогой папаша клеил афиши в смутные времена! Еще в тридцатых, когда кавалерия топтала рабочих, а потом крючконосого Веллингтона разнесли в клочья. Суровые были времена, сэр, куда суровее нынешних, когда всех-то и неприятностей, что какой-то там смрад! И это вы называете бедой? Лично для меня это удачный шанс, и я стараюсь им воспользоваться.

– Боюсь, вы не совсем сознаете глубину этого кризиса, – возразил Мэллори.

– Смутные времена – вот когда начали печатать первые плакаты в четыре двухформатных листа! Правительство тори подрядило моего папашу – он был тогда церковным сторожем и расклейщиком в приходе Святого Андрея в Холборне – замазывать плакаты радикалов. Ему приходилось нанимать для этого женщин – вот сколько было работы. Они замазывали плакаты радикалов днем, а ночью расклеивали новые! Во времена революций открывается уйма возможностей! Мэллори вздохнул.

– Мой папаша изобрел механизм, получивший название “Патентованное раздвижное прижимающее устройство”, к которому я потом добавил ряд усовершенствований. Эта штука служит для наклейки плакатов под мостами, мы же и с воды работаем, а не только на суше. Мы, наша семья, все сильно предприимчивые, нос никогда не вешаем.

– Много вы там напредпринимаете, если от Лондона останется одно пепелище, – бросил Мэллори. – Вы же фактически помогаете этому мерзавцу вего анархистских заговорах!

– У вас все шиворот-навыворот, доктор Мэллори, – коротко хохотнул король. – Когда я видел этого парня в последний раз, это он отдавал мне свои деньги, а не наоборот. Если уж на то пошло, он поручил моим заботам чуть не весь тираж своих плакатов – вон они там, в верхнем ряду. – Король встал, вытащил несколько рулонов и бросил их на пол. – Видите ли, сэр, в действительности вздор, напечатанный на этих листках, не имеет ровно никакого значения. Сокровенная истина заключается в том, что афиши по самой природе своей бесконечны, столь же регулярны и постоянны, как приливы и отливы в Темзе или лондонский дым. Истинные сыны Лондона зовут его “Дым”, он же вечный город, подобно Иерусалиму или Риму, или, как сказали бы некоторые, Пандемониуму Сатаны! Вы же видите, что король расклейщиков нимало не беспокоится за дымный Лондон, верно? Ничего с этим городом не сделается!

– Но люди же бежали!

– Преходящая глупость; как бежали, так и вернутся, – с неколебимой уверенностью отозвался король. – Куда они денутся? Здесь – центр мироздания, вот так-то, сэр.

Мэллори молчал.

– Так вот, сэр, – провозгласил король, – послушайтесь моего совета, потратьте шесть шиллингов на этот рулон, в который вы так вцепились. А если вы готовы расстаться с фунтом, я добавлю к нему и все остальные кошмарно напечатанные плакатики нашего общего друга капитана Свинга. Каких-то двадцать шиллингов, и вы сможете покинуть эти улицы, отдохнуть себе спокойно дома.

– Часть этих плакатов уже расклеена, – заметил Мэллори.

– Я скажу ребятам, чтобы их замазали или заклеили, – улыбнулся король. – Если вы готовы заплатить им за труды.

– И это действительно будет конец? – Мэллори потянулся за бумажником. – Сомневаюсь я что-то.

– Сомневаетесь? – саркастически переспросил король. – А вот этот пистолетик у вас за поясом, он что – лучше вам поможет? Подобный предмет не делает чести джентльмену и ученому.

Мэллори промолчал.

– Послушайтесь моего совета, доктор Мэллори, уберите его подальше, пока не нарвались на неприятности. Я почти уверен, что вы могли бы поранить одного из моих ребят, не заметь я через глазок это оружие и не выйди, чтобы все уладить. Идите-ка лучше домой, сэр, и поостыньте.

– А вы сами почему не дома, если даете мне такой совет? – поинтересовался Мэллори.

– Почему? Так это ж и есть мой дом, сэр. – Король сунул деньги Мэллори в карман охотничьей куртки. – В хорошую погоду мы с моей старушкой пьем тут чай и вспоминаем о былом... о стенах, о набережных, о щитах...

– У меня нет в Лондоне дома, да и вообще я спешу в Кенсингтон по делам, – сказал Мэллори.

– Неблизкий путь, доктор Мэллори.

– И то правда, – согласился Мэллори. – Но я тут вдруг подумал, что у нас в Кенсингтоне немало зданий – музеев, дворцов науки, которых никогда не касалась реклама.

– Вот как? – задумчиво произнес король. – Ну-ка расскажите.

* * *

Мэллори распрощался с королем за добрую милю до Дворца палеонтологии, не в силах более выносить запах клея, к тому же непрерывная тряска и раскачивание фургона вызывали у него морскую болезнь. Он потащился пешком с тяжелыми рулонами пасквильных и анархистских плакатов, то и дело норовившими выскользнуть из потных рук. Где-то позади Джемми и Том принялись рьяно мазать клеем девственный кирпич Дворца политической экономии.