Солнце полуночи - Стефани Майер

Она слегка провела кончиками пальцев по тыльной стороне моей руки. Жар от ее, столь нежного прикосновения, не походил ни на что, что я когда-либо чувствовал прежде. Это было практически настоящее наслаждение. Практически, за исключением моего страха. Я следил за ее выражением, пока она ощупывала холодный камень моей кожи, все еще затаив дыхание.

Уголки ее губ приподнялись в легкой улыбке.

— Спасибо, — произнесла Белла, встречаясь со мной взглядом. — Это уже во второй раз.

Ее мягкие пальчики задержались на моей руке, как будто это доставляло ей удовольствие.

Я ответил так обыденно, как только смог:

— Давай этим и ограничимся, согласна?

Она скорчила рожицу, но согласно кивнула.

Я вытянул свои руки из-под ее. Каким же восхитительным было ощущение от ее прикосновений! Но я не собирался ожидать чуда и испытывать ее терпение, ведь все могло резко измениться не в лучшую сторону. Я спрятал руки под столом.

По выражению ее глаз можно было легко все прочитать; хотя ее мысли были все такими же беззвучными, я мог в них увидеть, в равной степени, доверие и удивление. Именно в тот момент я осознал, что мне бы хотелось отвечать на ее вопросы. Причем это совершенно не потому, что я был ей чем-то обязан. И не потому что я хотел, чтобы она доверяла мне.

Я хотел, чтобы она узнала меня.

— Я следовал за тобой в Порт Анжелес, — сказал я ей, слова слетали с языка слишком быстро, так, что мне не удавалось сделать их такими, как нужно. Я знал, как опасна может быть правда, я очень рисковал. В любой момент, ее неестественное спокойствие могло перерасти в истерику. Наоборот, осознание этого, заставляло меня говорить быстрее:

— Я никогда не пытался прежде спасать кого бы то ни было, и это гораздо труднее, чем можно было предположить. Но может быть, все дело в тебе. Обычные люди, кажется, не попадают в течение дня в такое количество катастроф.

Я ждал появления реакции.

Она улыбнулась. Уголки ее губ поползли кверху, а шоколадные глаза излучали тепло.

Я только что признался, что преследовал ее, а она улыбалась.

— А ты не думал, что в тот день мне было суждено попасть под фургон Тайлера, а ты нарушил весь ход событий? — спросила Белла.

— Не только в тот день, — ответил я, опустив глаза и уставившись на темно-бордовую скатерть, плечи мои опустились. Крушились мои защитные барьеры, правда вытекала все так же свободно и опрометчиво.

— Твоя судьба была предрешена тогда, когда мы впервые повстречались.

Это было правда и я ненавидел её. Я был в ее жизни подобно подвешенному лезвию гильотины. Походило на то, как будто она была отмечена для смерти жестокой и несправедливой судьбой — кажется, мне было отведено место некоего инструмента, которым та же самая судьба старалась казнить Беллу. Я попытался «оживить» такую судьбу — ужасный гризли, ревнивая ведьма, мстительная гарпия — вот что выходило.

Мне нужно что-то, кто-то, ответственный за эту несправедливость — таким образом, у меня бы появилось нечто, с чем можно бороться. Что-нибудь, что угодно, что можно разрушить, так, чтобы она могла быть в полной безопасности.

Белла сидела тихо-тихо; дыхание участилось.

Я наблюдал за ней, зная, что в конечном итоге увижу тот ужас, которого я так дожидался. Допускал ли я вообще, как близко я был к тому, чтобы убить ее? Ближе того фургона, который затормозил в сантиметрах от того, чтоб не задавить ее. И все же, ее лицо было по прежнему спокойно, ее глаза, все еще внимательны, они излучали только заботу.

— Ты это помнишь? — она должна была помнить это.

— Конечно, — отозвалась Белла совершенно спокойным голосом. Ее глубокие глаза были полны понимания.

Она знала. Она знала, что я хотел убить ее.

И где же крики?

— И ты по прежнему сидишь здесь, — сказал я, указывая на ее врожденную противоречивость.

— Да, по прежнему здесь сижу… и это благодаря тебе, — ее выражение изменилось, стало присутствовать любопытство, но тут Белла резко сменила тему:

— И все-таки, каким же невероятным образом ты смог меня сегодня найти…?

Безнадежно, меня еще раз подтолкнули к барьеру, защищавшему ее мысли, отчаявшись понять. Для меня это было так нелогично. Как ее вообще заботило что-то еще, если такая явная правда открывалась сейчас за этим столом?

Белла с интересом дожидалась ответа. Ее кожа была бледная, и хотя для нее это было естественно, это касалась меня. Ее обед стоял практически нетронутым перед ней. Если я продолжу рассказывать в том же духе, ей понадобятся силы, чтобы легче перенести предстоящий шок.

Мне пришлось поставить условие.

— Ты — ешь, а я буду говорить.

Не прошло и тридцати секунд, как Белла бросилась наполнять свой рот с такой скоростью, которая противоречила ее спокойному состоянию. Она мечтала узнать ответы гораздо больше, чем подавала вид.

— Это гораздо тяжелее, чем могло бы быть — разыскивать тебя, — сказал я ей. — Обычно я могу найти кого-то очень легко, единожды услышав их мысли.

Я более внимательно стал следить за ее реакцией, как только это произнес. Определить ее было одним делом, а вот делать какие-либо выводы — другим.

Сидела она неподвижно, широко раскрыв глаза. Я стиснул зубы, ожидая вот-вот наступления ее паники.

Но она только единожды моргнула, громко проглотив еду, а затем быстро запихнула в рот очередную порцию. Она хотела, чтобы я продолжил.

— Я начал следить за Джессикой, — продолжал тем временем я, наблюдая какой эффект на нее произведут мои слова. — Но без пристрастия — как я уже говорил, только ты могла найти неприятности в Порт Анжелесе, — я просто не мог не подчеркнуть это. Понимала ли она, что другие человеческие жизни не были столь близки к смертельным опасностям, или она думала, что для нее это нормально? Она была настолько далека от нормального, что с таким мне еще не приходило сталкиваться:

— Я даже упустил момент, когда ты осталась одна. Когда я осознал это, ты уже была далеко от твоих подруг, я начал твои поиски с книжного магазина, образ которого увидел в мыслях Джессики. Я мог сказать, что ты туда не заходила, а так же то, что ты двигалась к югу… и еще — я знал, что ты бы вскоре вернулась. Таким образом, я ожидал тебя, беспорядочно перебирая мысли прохожих, которые могли тебя заметить и дать мне информацию о твоем местоположении. Причин беспокоиться у меня не было… но я был странно взволнован… — дыхание участилось, как только я вспомнил то ощущение паники. Ее аромат вспыхивал в моем горле и я был этому рад. Эта боль означала, что она все еще жива. Пока огонь не угасал, Белле не угрожала опасность.