Вестник в старом мире - Revan

— Тогда проходите, — секретарь постучал в дверь и пригласил Вадима зайти.

Генерал стоял у открытого окна, спиной к двери, и курил.

— Проходите, — веселый голос.

Комната занимала места как два кабинета Местечкина. Колонны у стен, длинный стол буквой Т для переговоров из мрамора. Пара высоких сейфов и британская мебель.

— Расскажите, молодой человек, как вы докатились до такой жизни, — повернулся Щедрин к улыбающемуся Вадиму.

Эта улыбка даже сбила генерала с настроя.

— Очень рад познакомиться, — Вадим потянул руку поздороваться да так и замер, — ваше высокоблагородие. Честное слово, понятия не имею, зачем я мог пригодиться вам.

— А я уверен в обратном, — генерал расстегнул нижнюю пуговицу на мундире и сел в тяжелое кресло, на протянутую руку он даже не посмотрел. — Вами недовольны. Это еще полбеды, но "кто" вами недоволен, вот в чем вопрос.

— Я вас не понимаю, кто мной недоволен? Лавочник какой пожаловался или рабочий? Так это клевета, — Вадим опустил руку и смущенно замотал головой. Дневной свет из больших окон зайчиками играл в его пенсне.

— Лавочник, рабочий, бульварный газетчик, — процедил генерал и открыл сейф.

Он достал письмо и надел очки, чтобы громко зачитать:

— Его Императорским Величеством, правителем всея Руси, княжества Финляндского и так далее, повелеваю сослать поручика Беркутова Вадима Борисовича на службу в действующую армию, — Щедрин поднял глаза, чтобы насладиться эффектом, но увидел только глупо улыбающегося Вадима, — Вам что-то непонятно?

— Честно говоря, здесь какая-то ошибка, я ведь в отставке и не служу. После ранения в походе мне удовлетворили увольнение.

Генерал снял очки.

— Что? Что тебе непонятно?! Ты оскорбил честь мундира! Унизил уважаемую Матильду Бонапарт! На балу. Теперь вспомнил?

Вадим сначала поискал на себе мундир, который он опорочил, а потом хлопнул себя по лбу:

— Ааа, вот вы о чем. Ну так это вообще смешно, мы с уважаемой Матильдой хорошо разошлись, я предложил ей услугу своих портных, чтобы изготовить новое платье.

Вадим выводИл генерала из себя.

— Так, — Щедрин взял себя в руки, напугать письмом не получилось, — Это не все. У нас есть сведения, о том, что вы, уважаемый, ведете дела с отпетыми преступниками. Более того, втягиваете в эти дела уважаемых людей. Что скажет адмирал Горынин, если узнает, это у вас на службе бандиты?

— Честно говоря, даже представить себе не могу, — Вадим расстроенно покачал головой и подвинул рукой бутылку с вином, — не могу себе представить, что будет, если император узнает о Михаиле Васильевиче Петрушевском.

Сказанное повисло в воздухе. У Щедрина дернулся глаз, он не сразу понял, почему Вадим так резко превратился из молодого дурачка в опасного болтуна.

— Ты и слова пикнуть не успеешь.

— Я и не собираюсь. Записку получит какой-нибудь из ваших завистливых коллег. Многие будут рады подсидеть генеральское место, — Вадим взял яблоко из корзины, потер его и надкусил.

— Хе, и в чем твоя выгода? Тебя расстреляют.

— Меня расстреляют, вас расстреляют, а семью пошлют в Сибирь. Зачем нам это? Давайте договоримся.

— Поздно, император вынес свое решение, — генерал стукнул по письму пальцем.

— И я ему беспрекословно подчиняюсь, но вы сделали ход ради другого.

— Ты много на себя взял, Призрак, — генерал потряс головой, но снова не добился реакции от Вадима, — Многим наступил на ноги.

— Так, я же с пониманием, вы работали со Старейшинами, зарабатывали. Я все понимаю и принимаю правила игры. Что вы хотите?

— Ты отдашь мебельный, швейный и красительный. Мыло и железяки оставь себе, — усмехнулся генерал.

О наследии бандитов он даже не стал говорить.

— Пожалуй, дешевле будет вас убить, — поморщился Вадим и потянул к себе бутылку и корзинку с фруктами, он успел дойти до двери, прежде чем в спину ударил злой крик:

— А ну, вернись, щенок!

Вадим спрятал широкую улыбку, прежде чем вернулся к столу.

— Только я здесь решаю, когда можно уходить, — генерал расстегнул воротник, — Садись.

Он указал на стул за столом.

— Я ведь к вам со всей добротой, с открытым сердцем, а вы все хотите забрать, что я нажил непосильным трудом, — Пожаловался Вадим и сел, — У меня компания, несколько уважаемых людей вложили свои деньги, и даже вы не сможете их переживать.

— Ну, ну, угрожай мне своими "важными" людьми. Калека Есислав опасен только для своей гувернантки, а зазнавшийся адмирал успел нажить себе врагов. Или ты думаешь о Буденове? Так, этот золотой карман никуда не будет вмешиваться.

— О нет, я говорил не об этих уважаемых людях. Возможно, вы не знаете, я не обнародовал эту информацию, но не так давно мой корабль ушел с грузом во Францию. Один маааааленький человек, господин Пьер Морель заключил со мной договор.

От этого имени у генерала заболели зубы. Император близко воспринял промашку полиции и жандармерии в нападении на французского дипломата.

— Я предлагаю, тридцать процентов тканного и мебельного.

— Мало. Красочный вы себе не оставите, — генерал открыл ящик стола, там у него стояла табакерка с соленым арахисом.

— Если вы хотите мой красочный, то должны разрешить строительство оружейного, — поставил точку Вадим.

— Оружейного? Разрешить, после того как вас приказал сослать Николай Павлович?

— Скажите, что не хотели подрывать обороноспособность государства. Я же на заводе буду делать оружие на заказ моряков.

— Обороноспособность государства, — генерал облизнул губы.

— И чтобы я не беспокоился за свою жизнь, пятнадцать процентов от оружейного будут вашими.

— Тридцать.

— Тогда пишите разрешение сейчас, прежде чем я уехал. Документы на вас оформим, когда я буду на Кавказе, чтобы меньше было вопросов.

— Не учи, — прорычал Щедрин.

Вадим примирительно поднял руки.

— Договорились?

— Да.

Щедрин пожал протянутую руку.

— Ух, ну вы меня и напугали, — выдохнул Вадим и ослабил воротник рубашки, — Жарко у вас, давайте отметим? Деньги-то огромные.

— Не маленькие, — согласился Щедрин, смотря на табакерку с арахисом в столе.

— Я принёс грузинское, полусладкое. Подарил один князь. Открывали на Новый год, очень хорошее, — рекламировал Вадим вино, — Мне доктор Гааза рекомендовал, сказал очень полезное.

— Давайте, — генерал поставил на стол два бокала.

Виноградное вышло суше, чем гранатовое,