Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин

— Согласен с тобой. О красоте ее лица нам сейчас судить трудно, да и не нужно, поэтому лучше подумаем о теле. Итак, суровый воин потерял голову, а потом, как выяснилось, и лицо… Значит, у нее тело должно быть близким к совершенству, как его понимали в те времена. Тодзимэ была женщиной чуть выше среднего роста японок, не тощей, но и не расплывшейся, с аккуратной грудью, тонкой талией и относительно крупными бедрами…

— Я не знаю эстетических канонов Японии семнадцатого века, — заметил я, — но пока все довольно логично.

— Да, конечно… Что самое удивительное, Андрей, так это то, что мы с тобой знаем женщину, которая должна быть похожа телом на Тодзимэ. Причем ты ее знаешь лучше меня.

— Не понял…

— Нам повезло, что она находится на острове. Я говорю о твоей жене, Андрей.

За вежливостью и корректностью этого человека крылось нечто ужасное. Я еще не понял, что он задумал, но сразу же догадался, что нечто, мягко говоря, не очень приятное.

— Ты это о чем?

— Нам придется снять с нее мерку. Конечно, это не даст нам высочайшей точности, но сэкономит по меньшей мере несколько недель работы.

— Ты, наверное, шутишь? Какую такую мерку?

— Нам придется повторить то, что сделал Тамоцу Дзётиин. Нарисовать на Татьяне линию от вершины левой возвышенности до центра живота и от ее середины отсчитать половину длины лезвия кусунгобу на заходящее солнце.

Мотояма хорошо помнил текст и неплохо знал перевод…

— Ты этого не сделаешь, — сказал я.

— Сделаю, Андрей.

Глаза японца зияли точно такой же бездонной чернотой, как револьверные стволы.

— Для этого у нас, — продолжал Мотояма, — есть все, в том числе и компас, при этом получше, чем твой. Конечно, мы знаем, что половина длины лезвия кусунгобу — это двенадцать с половиной сантиметров, но в определении масштаба у нас и без того может быть немало погрешностей…

И резким жестом Акира выхватил из-под куртки тонкий кинжал. Блеск утреннего солнца заиграл на клинке, покрытом заметными темными пятнами.

— Этим кинжалом кто-то уже вскрыл себе живот, — задумчиво произнес Мотояма. — Но мы не самураи. Больше по своему прямому назначению этот кусунгобу, возможно, никогда не будет использован. Считай, что это всего лишь линейка, которой мы воспользуемся при снятии мерки… Ничего страшного при этом с ней не случится.

Меня при этих словах подбросило как пружиной. Но Мотояма оказался резким типом: не успел я даже сообразить, что происходит, как оказался лежащим на спине, а перед моими глазами вспыхнули разноцветные искры.

— Не советую тебе даже думать об этом, — произнес Акира.

Кряхтя, я поднялся и, поймав взгляд бандита, стал неотрывно глядеть прямо в глубину его «оружейных стволов». Меня хватило, наверное, на полминуты. Потом я отвел глаза, потому что почувствовал, что если не сделаю этого немедленно, то свалюсь на землю прямо перед этим типом, а «потерять лицо» из-за такого пустяка я не мог. С волками жить — по-волчьи выть.

— Тридцать секунд, — с заметным уважением произнес Мотояма. — Нет, парень, в тебе точно погиб японец… Зови Татьяну.

— Не много ли ты хочешь?

— Ладно, — усмехнулся Мотояма. — Пошли.

Мы вернулись к палаткам. Таня уже вовсю обучала повара русским выражениям. Тот, ловко шинкуя рыбу, готовил какое-то блюдо, не иначе, пресловутое сасими и, не отрываясь от работы, пытался выговорить почти невозможную для японца скороговорку: «корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали»…

Мотояма строго глянул на повара, и тот перестал отвлекаться.

— Оку-сан, — обратился Мотояма к Тане. — Не будете ли вы так любезны нам помочь?

Меня уже трясло от его показной вежливости. Нет, не понять мне японских обычаев. Привычное «Ты, короче, в натуре» сейчас для меня прозвучало бы куда приятнее.

Таня, видимо, еще меньше меня ожидала подвоха.

— Акира, — сказал я. — Зачем это?

Тот только осклабился. Ладно, подумал я. Будь что будет, но я попытаюсь не допустить этого.

Впрочем, Мотояма резонно предполагал, что я начну пытаться мешать ему. Он бросил какую-то команду своим, и оба типа тут же встали у меня за спиной.

— В чем дело? — встревожилась Таня.

— Оку-сан, — продолжал тем временем якудза, — Андрей, наверное, вам уже успел в общих чертах объяснить историю с островом и масштабом?

— Да.

— Я допускаю, что вы можете отличаться телосложением от Тодзимэ, но не думаю, что намного. Она была красивой женщиной, такой же, как вы.

— Не слушай ты его! — не удержался я, но тут же получил удар по почкам. Не сказать, что очень уж сильный, но чувствительный — для порядка.

— Не будете ли вы так любезны снять часть вашей одежды, чтобы мы сумели вычислить нужное место?

— Не поняла.

— Я ведь уже объяснял, что металлоискателем на этом острове невозможно пользоваться? А траншею длиной в пять километров кто будет копать? Вы? Ваш муж? Или, может быть, прикажете заняться этим лично мне?

— Так что надо сделать?

Мотояма объяснил. Повисла тишина.

— Не вздумай делать этого, — сказал я. — Они не…

Стоящий сзади бандит снова врезал мне по спине. Уже не просто для порядка, а хорошенько. Затем я почувствовал у горла что-то тонкое и холодное.

— Если вы, Таня, не станете нам помогать добровольно, мы просто убьем его. И помогать вы нам все равно станете. Причем только от вас зависит, сами вы разденетесь и ляжете, или же нам придется обращаться с вами как с куклой. Просто я не люблю лишней крови, иначе вы уже давно оба кормили бы крабов…

— Акира! — сказал я. — Пусть твои шестерки отойдут, а я сам измерю расстояние.

Но Мотояма со скорбным выражением на физиономии покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я должен все измерить сам… Таня, разденьтесь и лягте на циновку. Сделайте это, иначе Андрею отрежут голову.

Таня пробормотала сквозь зубы явно что-то непечатное, свистнула замком куртки… Под ноги ей упал свитер, затем — водолазка. Таня тряхнула волосами и спросила:

— Надеюсь, этого достаточно?

— Нет. Снимите лифчик и немного приспустите брюки.

— Это издевательство, вам так не кажется?

— Ни в малейшей степени. Будь вы моей женой, я поступил бы точно так же.

— Но я не могу! Уберите хотя бы этих типов!

— Если Андрей пообещает, что не будет бросаться на меня, они уйдут… Но если он станет плохо себя вести, знайте, что его тут же пристрелят, так же, как и вас, оку-сан… Снимать мерку можно ведь не только с живого человека, верно?

Я промолчал. Таня — тоже.

— Хорошо. Значит, вы не согласны…

— Согласны, — сказала Таня. — Андрей, ничего страшного, если он меня измерит, верно? Это лучше, чем когда при этом на тебя пялятся всякие похотливые физиономии… Не делай глупостей, хорошо?

— Ладно, — голосом, которого не узнал сам, сказал я. — Не буду делать глупостей… Но пусть он только попробует сделать что-нибудь лишнее!

Мотояма улыбнулся:

— Я уже не в том возрасте, когда вид женского тела означает для меня приглашение… Тем более, что в Японии нагота не является таким уж редким зрелищем — мы все-таки не арабы-варвары…

Он что-то сказал по-японски, после чего нож сразу убрали от моего горла, а оба бандита тут же повернулись на сто восемьдесят, словно два солдата по команде «кру-гом!»… Таня, немного все же поколебавшись, сбросила лифчик и, приспустив джинсы, улеглась на циновку.

— Спасибо, оку-сан. — Мотояма достал компас и, присев на пятки, попросил Таню немного повернуться, чтобы точно соответствовать ориентации острова. — Замечательно. Вы не боитесь холодного металла?

— Делайте свое дело и не задавайте лишних вопросов, — вне себя от злости, произнесла Таня.

— Хорошо. — Гангстер поднял с земли длинный алюминиевый уголок и положил его на Таню. Она непроизвольно пискнула. Затем достал черный фломастер и одним быстрым движением прочертил на коже прямую линию от пупка до соска. Вид у него был при этом столь же невозмутимый, как у геодезиста, занимающегося камеральными работами. Мне глядеть на все это было тошно, но не глядеть я не мог…

Мотояма продолжал. С помощью несложной геометрической операции он поделил проведенную линию пополам, затем достал кусунгобу и так же быстро нашел на нем середину длины клинка. Еще раз сверился с компасом и положил кинжал Тане на живот… Короткое движение фломастером… Все, Акира потянулся за своей картой, на какой-то момент оставив Таню без присмотра. С ритуальным кинжалом на животе.

Речи о том, чтобы предпринять какие-то действия, и быть не могло. Мотояма это понимал. Он не спеша повернулся к лежащей на циновке женщине, сделал пометку на своей карте и только тогда убрал с ее живота кинжал.

— Можете одеваться, оку-сан. Спасибо.

Таня вскочила и принялась натягивать одежду. Разумеется, ей хотелось, чтобы эта позорная процедура как можно скорее завершилась, кроме того, воздух был довольно холодным, а солнце вновь затянула белесая пелена.