Когда закон бессилен - Борис Бабкин

—    Тогда вот что, — немного подумав, решил Ти­мур. — Пошли своих парней, Гога, по всем блатха- там, притонам и прочим малинам, где блатота сшива­ется. Пусть послушают. И если будет хоть малейшая зацепка, пусть берут. Разбираться потом будем. А вы, господин Панасюк, — неожиданно официально обра­тился он к подполковнику, — держите это дело. Ма­лейшая информация — и немедленно связывайся со мной, — закончил он.

—    Тимур прав, — согласился Гога. — Этих уха­рей взять мы должны.

—    Журин что говорит? — спросил подполков­ник.

—    Я его не видел, — отозвался крепыш.

—    Я позвонил ему как только о нападении уз­нал, — сказал Тимур. — Он обещал свою команду подключить.

—    А товар? — взглянул на него Гога.

—    О товаре ни полслова, — буркнул мускули­стый.

—    Но с нас его требовать будут! — воскликнул Гога. — Там же больше половины не нашего. Ну, суки! Попадутся мне эти гопстопники, с живых шкуру спущу!

—    Ты к Тоньке кого-нибудь пошли, — посовето­вал Тимур, — а то Журин наверняка к ней в больни­цу заскочит. А если он первый этих налетчиков возь­мет, мы и не узнаем. Хрен он скажет, что баксы у него.

—    Я пару сержантиков у ее палаты поставил, — усмехнулся Панасюк. — Свои ребята. Они на Журина хрен с большим посвистом забили. Если он зайдет, к Тоньке, они из палаты не выйдут.

Филимон, отходя от ларька, открыл банку пепси. Его удивило и даже встревожило большое количество сотрудников милиции и ОМОНа на автовокзале. Было понятно, что они кого-то ищут. Почти у всех мужчин проверяли документы. Двоих довольно грубо уволокли из кассового зала.

«Не по мою ли они душу?» — поправив на плече ремень сумки, постукивая тростью, Хирург нетороп­ливо пошел к кассе, где продавались билеты на Сара­тов.

—             Документы, — грубовато потребовал подо­шедший к нему старший сержант милиции. — Откуда и куда? — всматриваясь в лицо Филимона, спро­сил он.

—    Из Тамбова, — спокойно ответил Филимон. — Вот паспорт и билет. Я только что приехал. Окружив его, еще трое милиционеров, как бы карауля каждое движение, настороженно смотрели на него. Снова поправляя ремень сумки левой рукой, Филимон при­готовился бросить ее в лицо одному милиционеру. Круговым движением трости свалит еще двоих. Ну а дальше...

—    В порядке, — возвращая паспорт и билет, бур­кнул старший сержант. — Я видел, как он из автобу­са выходил.

—    Тогда зачем же документы проверяли? — изу­мился Филимон. — Случилось что-нибудь?

— Не твоего ума дело! — зло сказал один мили­ционер. Хирург понял, что лучше в разговор не всту­пать.

—    Ты молоток, — засмеялся Зубр, — все приго­товил. А мне не цинканул, — обиженно сказал он. — Почему?

—    Живи один, — спокойно ответил Граф, — дольше проживешь. Неужели ты думал, что я без запасного варианта пойду? — усмехнулся он и, не давая возмущенно сверкнувшему глазами подельнику заговорить, зло спросил. — Кто эти гребни на «жигу­лях»? С какого хрена они поливать стали?

—    Я когда в охранника, который сзади сидел, шмальнул, — начал Зубр, — смотрю, «жигуль» тоже сворачивает. Я их просто попугать хотел, — смеясь, признался он. —А они, суки, давай по мне поливать. Хорошо, я за дерево успел отскочить. А так бы...

—    Ладно, — остановился Граф. — Дуй к своей крале. Спросит, как съездил, скажи, что не доехал до Лунина. Мол, на вокзале башкой об пол треснулся. Две станции отъехал, и хреново стало, вышел. У реки трохи оклемался и на хату поехал. И все это с аха­ми, — посоветовал он. — И затылок руками почаще трогай. А как придешь, сразу голову полотенцем за­мотай и в постель. Ко мне три дня не ходи, — Граф быстро пошел к остановке

«Идиот, — мысленно обратился он к бегущему на трамвай Зубру. — Если бы не эти козлы на "жигу­лях", все было бы просто. Я бы тебя из "макара" охранника шлепнул, и наган тебе в лапу. Мусора через сутки знали бы, кто с ним по кассам девять лет назад гулял. И кассира бы вологодского на тебя пове­сили. Вместе они нас не видели. Связи между нами найти не удалось бы. А сейчас караул получается, — увидев нужный автобус, Граф приготовил билет. — Мне валить надо. Уже завтра Москва получит резуль­тат экспертизы. Менты сразу ко мне нырнут, и при­вет, пишите письма, — пропустив женщину, Граф вошел на заднюю площадку. Сегодня ночью забираю бабки, дипломат и валю. Пусть ищут, суки. "Макар" у охранника я правильно прихватил. И с коттеджем классно вышло». Он довольно улыбнулся. Наскоро набросав план налета, он вчера вечером знакомился с местом. Вот и наткнулся на заброшенную стройку.

 Граф улыбнулся, вспомнив, как всполошились двое бомжей. От них он и узнал, что стройка прервана на некоторое время, а начал ее один из московских тузов для своей старушки матери. Бомжи оказались на удивление информированными. Они знали даже имя и фамилию пензенского товарища московского гос­подина. Он удивил их необычной просьбой съездить в Лунино и вечером вернуться. Граф жестко усмехнулся. Он бы убил обоих бичей, так же как и Зубра, но теперь все изменилось. У него в запасе оставалось чуть более суток. Раньше уголовка не успеет получить проверку на пули.

Увидев, что пассажиров в автобусе двадцать три и рядом с ним никто не сел, Филимон остался доволен. Завтра он будет в Саратове. Два дня на изучение распорядка майора Зимина, который наверняка эти дни будет выяснять, почему взорвалась машина с его людьми. Поудобнее устроившись в кресле, Филимон закрыл глаза. В Москву возвращаться тоже нет смыс­ла. Задание он не выполнил, пчеловод жив. Обычно Филимон не допускал брака в своей работе, но убий­ством Адама он перечеркнул это дело. Сейчас глав­ное — не дать Зимину вычислить его. Что будет де­лать дальше, он не знал. Да это и не беспокоило. В услугах убийц нуждались во все времена.

Феоктистов сидел на кровати и внимательно рас­сматривал фотографии. Отложив последнюю, покачал головой, усмехнулся.

—    Что скажешь? — спросил сидящий за столом Басов.

—    А что эксперты? — повернулся к нему капи­тан.

—     И время смерти, и позы, и раны, совпада­ют, — недовольно ответил подполковник. — Кроме ранения в спину. Нож вошел как бы сверху. При ударе, сам знаешь, рана колотая.

—    А свидетели? — спросил Феоктистов.

—     Все поют в унисон, — буркнул Басов. — По­этому я им и не верю. Они будто выучили сказку о добром молодце, погибшем от предательского удара в спину. Тем более эти трое, которых он убил, из его же команды.

—    А что насчет тройки наймитов? — спросил капитан.

Подполковник взорвался:

—    Ты же нам трупы подарил! Пальчики говорят, что все трое сидели и не по разу. Двое из Воронежа. Один беглый. Он семь месяцев назад из Горьковской колонии сбежал. Раньше все были в крытой, в Ново­черкасске. Там и познакомились, видно, — он вздох­нул. — К кому и зачем приехали и как вообще попа­ли в Саратов, установить не удалось. А ведь где-то они жили. Побритые, выглаженные. Ни документов, ни денег. Черт их знает, где они торчали! — раздра­женно сказал Басов. Покосившись на Феоктистова, недовольно сказал. — А ты пацана того, участкового, в свои игры зря затащил. Пришили бы его, и все. Тебя-то ни пуля, ни нож не берут. Я имею в виду до смерти, — вспомнив о недавнем ранении капитана, поправился он.

—     Надеюсь, вас это не очень огорчает? — засме­ялся Сергей, и тут же серьезно продолжил. — А что касается Васьки, так он из тех, кто не за квартирой в милицию пришел. И в детстве его не колотили, как многих из тех, кто теперь с дубинкой ходит. Ведь согласитесь, Валентин Павлович, — он рубанул воз­дух рукой, — многие идут в милицию только потому, что считают: наденут форму, и все, никто их пальцем не тронет. Вы же видите, кого сейчас набирают. Не­домерков полно. Идет по вокзалу метр с шапкой и дубинкой помахивает. А уж насчет того, что руки греют, — сплошь и рядом. Если раньше милицию преступники хоть немного, но боялись, то сейчас чихать они на нас хотели. А работяги, — с горечью сказал капитан, — презирают и чуть ли не в след плюют. Мол, только и умеете, что с пьяными воевать. Ведь нас по тем, кто с дубинками ходит, оценивают. Если раньше и в кино,ив книгах милиции, можно сказать, оды пели, то сейчас, — шумно выдохнув, он махнул рукой. — И что обидно — во многом правы те, кто нас взяточникамии пособниками преступни­ков называет. Действительно, дерьма развелось нема­ло. Но и обидно! Сколько наших парней гибнет. А постовых сколько кладут! Только за то!, что у него пистолет взять можно...

—    Ты чего разошелся? — спокойно прервал его Басов. — И насчет постовых ты прав, и насчет дерь­ма. Но ведь делаем мы что-то! Если бы не было нас, вообще бы хана пришла. Ведь даже при этом самом недомерке с дубинкой не ограбят и даже не ударят этого же самого работягу. Конечно, хреново, что гря­зи сейчас в органах по самое некуда, но, согла­сись, — он взглянул капитану в глаза, — большинст­во все же дерутся с этими крутыми парнями. Они же, суки, и одеваются, и даже говорят не по-нашему. Нахватались слов с видиков... Но что-то мы с тобой, как на политзанятии. Давай лучше думать, что далее делать. Пока проигрываем мы Зяблову во всем. И знаешь, — вздохнул Басов, — лично я даже доволен, что ты эту троицу холодными оставил. Так что? Пол­учили бы по червонцу, и в дом родной. А там сейчас и патлы отращивают, видики японские, и передачи мешками. Сказать они нам бы все одно ничего не сказали, — посмотрев на заулыбавшегося капитана, нахмурился. — Но это вовсе не значит, что задержан­ных нужно с ходу на вскрытие отправлять.