Сальто-мортале - Луиджи Малерба

Мой же способ лечения древен, как размоченный хлеб и как туман, стелющийся над землей. К несчастью, он, этот естественный способ, немыслимо суров. Привыкнуть к нему совсем не легко. Я прихожу в дом Розы с букетиком розмарина и говорю ей: — Пожуй его, тогда молоко станет другого вкуса. Кстати, розмарин ей приятен, и она охотно жует его.

Розмарин нетрудно отыскать в любое время года — ведь это вечнозеленое растение. Но если я его и не сразу нахожу, то принимаюсь искать повсюду и в конце концов все-таки нахожу. Тут нужно терпение и претерпение, как говорит священник павонской церкви во время утренней воскресной проповеди. Даже когда уже почти невозможно его найти, когда все говорят: «Ничего не поделаешь, как-нибудь обойдешься без розмарина», я не сдаюсь. Ищу, пока не найду.

Иной раз я прохожу немало километров под солнцем или под дождем, я способен шагать всю ночь, под конец у меня прямо-таки руки опускаются, уже утро, и мимо проезжают первые рабочие — они спешат на работу в Латину. Лица у них заспанные, и они зевают на своих велосипедах. Им не хочется работать в такую рань, и они правы. Но им надо кормить семью, жену, детей. Есть и неженатые, и они тоже работают ради будущей семьи. Некоторые работают, а потом тратят деньги напропалую. Впрочем, они вольны тратить, как им заблагорассудится.

Даже когда все говорят: «Ничего не выйдет», я не сдаюсь и, в конце концов, нахожу розмарин для Розалинды. Говорят, кто ищет, тот найдет, так пословица гласит. Но часто бывает, человек ищет и не находит ничего или находит совсем не то, что искал. Один человек искал розмарин, а нашел в песке неразорвавшуюся бомбу. Пришлось ему позвать саперов, чтоб ее обезвредили.

Нельзя оставлять неразорвавшиеся бомбы, спустя двадцать лет после войны их находят и в центре Милана, и в других городах, на полях или же погребенными в песке итальянских пляжей. По крайней мере следовало бы повесить объявления:

НЕРАЗОРВАВШИЕСЯ БОМБЫ.

Их находят и в море. Два месяца назад возле Анцио по вине всплывшей немецкой торпеды взлетела на воздух рыболовная шхуна. Погибло четверо моряков, так-то вот!

Но розмарин для Розальмы я рано или поздно нахожу. Иногда приходится изрядно потрудиться, но главное — найти его, остальное не имеет значения. А если даже я его не найду, никто не умрет. Не думаю, чтобы кто-нибудь умер из-за розмарина. А вот из-за бомб или торпед... Этот розмарин, говорю я, ты должна пожевать.

Роза принялась жевать розмарин, сидя у окна; я бродил повсюду как сумасшедший, чтобы отыскать его. Ты бродил как сумасшедший, сказала Роза, — где же ты его нашел? Неважно, где нашел, в ресторане «Бельведер», туда чаще всего заглядывают туристы. Чудесный вид на равнину, грибы, дичь, неподалеку море, скромные цены, а вообще-то не очень.

Молоко стекало медленно, я смотрел в окно на прохожих. Джузеппе, дружище, какие прохожие, когда там никого нет?! Ну, значит, смотрел на луг, на котором паслись коровы, а ты не мешай мне смотреть. Какие коровы на лугу? Ты, верно, спутал Павонский край с долиной реки, там на лугах в самом деле пасутся коровы. Но ведь это в пятистах километрах отсюда, так далеко ты ничего не увидишь, значит, ты ошибся. А ты не мешай мне ошибаться насчет коров на лугу.

Мне жарко, сказала Розамунда, она сняла блузку, потом чулки, разделась почти догола. Что тебе, Роза, взбрело на ум? Мы могли бы лечь в постель, сказала она. А я между тем сидел у окна, и она тоже. Я понимаю — у окна, сказала она, но в кровати куда лучше. Она стала расстегивать мне рубашку. Раздевайся, сказала она. Оставь в покое пуговицы, сказал я. Послушай, кровать — расчудесное место, на ней можно великолепно порезвиться, что мы и делали в прошлые годы. Таким манером ты мне одной рукой придаешь жизненные сипы, а другой — их отбираешь, нет, дорогая, не выйдет.

Молоко стекало очень медленно. Что случилось, оно кончается? — сказал я. Видно, оно иссякает, не может же оно течь вечно. Ты это знал, знаю, всегда знал, сказала она. Потому я тебе и твердил: пей пиво, пей больше пива, так поступают все кормящие матери, они в подпитии с утра до вечера. Пиво я не люблю, ну хорошо, не любишь, так ты из-за этого хочешь меня, Розальма, на тот свет отправить. Оно слишком горькое на вкус. Я принесу тебе любое пиво, сказал я, какое захочешь, швейцарское, голландское, датское, немецкое, английское, черное или светлое, итальянское тоже ничего.

Я пью молоко и ем сыр, сказала она, они тоже полезны, а пиво я терпеть не могу. Запомни, сказал я:

КТО ПЬЕТ ПИВО, ПРОЖИВЕТ ДО СТА ЛЕТ.

А сто лет это немало, целый век, милая. Для меня, так даже слишком много, сказала она, я проживу, пока ноги носят, а потом можно и на тот свет отправляться. Хорошо, говорю, можешь отправляться, но подожди минутку, выпей сначала пива, чем больше ты его выпьешь, тем лучше будет для нас обоих. Я люблю вино, сказала она. Тогда закрой глаза и выпей пиво одним глотком, представив себе, что это вино.

Иной раз, сказала она, когда луна на ущербе, молоко в груди иссякает, прекращается, а при полнолунии снова начинает течь, только вот ждать придется до будущего месяца. За месяц я, с твоего позволения, сказал я, успею испустить дух. Ложись в постель, сказала она. Что мы там будем делать? Ты же видишь, что я не в форме. Даже если я лягу в постель, ничего не получится. Что ж, тогда я не стану пить пиво, я его не люблю. Я принесу тебе, Розальма, целый ящик пива, заграничного, фирмы «Вюрер». Пиво мне противно. Ну, хорошо, я навсегда уйду в царство

ВЕЧНОЙ СТУЖИ

только потому, что тебе, Розальма, не нравится пиво.

Она легла в постель и посмотрела на меня. Выходит, я плохо тебе объяснил — ну как еще тебе объяснить?! Нечего мне объяснять, сказала она, либо ты ляжешь в постель, либо я не стану пить пиво, оно мне противно.

Медленно иду по дороге в дом к Розине в Казале Аббручато. Я медленно возвращаюсь в Казале Аббручато по пыльной дороге. Правой рукой веду велосипед, у него лопнула шина. Наверно, я налетел на гвоздь — такое часто случается, правда, со мной ни разу не бывало за долгие годы езды на велосипеде. Джузеппе, дружище, это был не случайный гвоздь, его кто-то подложил, чтобы ты шел пешком.

ПЕШЕХОД — УДОБНАЯ ЦЕЛЬ.

Закрываю глаза и иду с закрытыми глазами, притворяюсь, будто насвистываю, смотрю вверх, на небо. Оставь пока небо в покое, Джузеппе. Там, у поворота дороги, в зарослях олеандров прячется человек, который...

ЧЕЛОВЕК С ЗАРЯЖЕННЫМ ПИСТОЛЕТОМ.

Тебе придется как-то защищаться. Хорошо, попробую. Сую руку в карман, будто и у меня есть пистолет. Он постарается выстрелить первым, но я настороже и сам выстрелю первым, как это бывало в Чикаго во времена Аль Капоне, когда люди стреляли в упор прямо на улицах. Часы показывают двадцать минут четвертого, Розальма ждет меня, Я иду по пыльной дороге молчаливый и невесомый, словно порыв ветра, в надежде, что никто меня не заметит. Оказывается, есть человек, который, черт побери, хочет убрать меня, навсегда выбросить из этого мира. Вынимаю платок и вытираю пот, стекающий со лба. Но почему этот человек даже не шелохнется? Иду вперед, придерживая рукой руль велосипеда, спокойно, впрочем, не очень. Джузеппе, ты дрожишь? Это не я, а руль велосипеда дрожит. Тогда чего же ты ждешь, его надо сменить. А если сменишь еще и раму, колеса и цепь, велосипед станет как новый.

Теперь я вижу, как он шевелится в листве, стоп, приближается ко мне. Во рту у него сигарета, и табачный дым сливается с дорожной пылью. Одно кольцо дыма, второе кольцо, он подходит, наклонив голову. В моей голове проносятся последние, предсмертные мысли.

Вот он приближается, затягиваясь сигаретой, из радиатора клубится дым. Вода внезапно закипела, и вылетела пробка. Сразу видно, что охлаждение плохо работает. Лучше воздушное охлаждение, как у «фольксвагена». Водяное охлаждение причиняло много неприятностей пулеметчикам уже в первую мировую войну. Тогда у пулеметов было водяное охлаждение, как у «фиата-14». Во время боев ствол пулемета перегревался, вода начинала кипеть и быстро испарялась. Зимой происходило обратное — вода замерзала. Поневоле приходилось стрелять беспрерывно, иначе вода превращалась в лед и пулемет выходил из строя. Как вы уже заметили, у водяного охлаждения множество недостатков.

Берегись, Джузеппе, он почти рядом. Подожди, не стреляй. Дай ему подойти вплотную и потом выстрели ему прямо в лоб. Пуля в самую середину лба уложит его навзничь, лоб — его ахиллесова пята. Но постарайся не промахнуться, это может оказаться для тебя роковым. В любом случае еще до выстрела спрячься за ствол дерева или за фонарный столб. Да, но здесь нет ни деревьев, ни фонарей. Тебя волнует такой пустяк? Если их нет здесь, то они есть поблизости.

Поторопись, прячься скорее, иначе тебе влепят пулю промеж рогов. Знаешь, как погиб Гранеро? Ему всадили в глаз рог, а ведь ему было всего двадцать лет. Отец с матерью хотели, чтобы он учился играть на скрипке, а он хотел стать тореро. В Мадриде на бое быков он споткнулся, упал, и бык Маломук пронзил его насквозь рогом и перебросил через барьер.