В тени луны. Том 2 - Мэри Кайе

Он хотел развернуть Чатука, и Винтер перехватила повод.

— Нет! Алекс, нет! — в ее голосе слышалась паника.

Алекс посмотрел на нее, и лицо его смягчилось. Он коснулся ее руки и пожал крепко и ободряюще.

— Со мной все будет хорошо. Обещаю вам. Ведь я предупрежден и вооружен.

Но пальцы Винтер все еще сжимали уздечку.

— Что вы собираетесь делать?

Алекс неожиданно улыбнулся.

— По правде говоря, не знаю. Не очень-то хочется быть пристреленным, и я собираюсь не допустить этого. Но есть большая разница между человеком, попадающим в засаду, и заранее предупрежденным об опасности.

— Я поеду с вами… и Юзаф может поехать…

Алекс покачал головой:

— Нет, нет. Это все испортит. Они ожидают меня одного, и если увидят кого-нибудь рядом, то оставят свой план и подождут другой возможности. И в следующий раз меня могут застать врасплох.

— Алекс…

Алекс выдернул повод из ее рук и твердо произнес:

— Ради бога, не смотрите на меня так! — Он заметил, как она дернулась, словно он ударил ее, и нетерпеливо добавил: — Простите. Я очень благодарен за то, что вы меня предупредили. Теперь уезжайте, возвращайтесь в дом.

Он пришпорил Чатука и поскакал галопом по открытой равнине к отдаленной роще; Винтер развернула свою лошадь и смотрела, как его фигура становится все меньше и меньше, пока, наконец, он не скрылся за деревьями.

Когда она проезжала под аркой ворот резиденции, небо было жемчужно-серое, теперь же солнце ярко сияло на нем, и только утренняя звезда все еще слабо дрожала в ярко-желтом свете, льющемся с востока — утренняя звезда и бледный полумесяц, тонущие в приливе восхода. Прошло меньше часа с тех пор, как она покинула резиденцию, но, казалось, миновало много лет. Словно все это произошло не с ней.

Почему она раньше не понимала, что любит Алекса Рэнделла? Почему только сейчас, когда он уезжал от нее, возможно, навстречу своей смерти, она поняла, что он для нее значит? Она так долго его любила, но была слишком увлечена детским, глупым, созданным ею образом Конвея, чтобы признать это. Однажды, на Мальте, ей так хотелось, чтобы он поцеловал ее, но она испугалась — из-за Конвея. И когда он поцеловал ее в Дели, она испытала стыд и возмущение оттого, что, как ей казалось, она предала Конвея, и она возненавидела себя за все. И Алекса, который втянул ее в это.

Она была слепа, глупа и упряма. Она всегда должна была чувствовать, что может доверять Алексу. Но, поверив в утешительную ложь мистера Кэрролла, она отвергла честную откровенность Алекса. Ее детская наивность и слепота не дали разглядеть ей истинного чувства, а неожиданное проявление его на пикнике она приняла за минутную слабость. Ища защиты от ударов предательского мира, бросилась сломя голову в объятия своей придуманной судьбы. И только теперь, когда она столкнулась с возможностью гибели Алекса, все эти перепутанные чувства неожиданно упорядочились и вылились в один-единственный факт — она любит его. Но теперь, жив он или мертв, все равно слишком поздно, потому что она замужем за Конвеем Бартоном.

Юзаф кашлянул, намекая на то, что ему необходимо выполнить приказание и сопроводить ее в резиденцию, Винтер расправила свои худенькие плечи и гордо подняла голову, как когда-то в детстве, сталкиваясь с недоверием, обидой или унижением, развернула Забияку и поскакала навстречу рассвету, к дому ее мужа.

Но она не стала заходить в него. Спешившись у ворот и отпустив Юзафа с лошадьми, подошла к большому баньяновому дереву посидеть в тишине между его корней и посмотреть, как маленькая внучка Акбар Хана делит свой завтрак с птичками. Вид этой маленькой, неподвижной фигурки с неторопливыми движениями, окруженной стайками птиц и белок, всегда действовал успокаивающе на Винтер, а эти живые существа успели привыкнуть к ее частому присутствию и почти не обращали на нее внимания. Но сегодня они казались более шумными, чем обычно, и едва отвечали на бессловесный зов Зеб-ун-Ниссы.

— Это потому, что они знают, как ты испугана, — сказала Зеб-ун-Нисса. Она посмотрела на Винтер своими огромными необъятными глазами и улыбнулась ей рассеянной улыбкой. — Не надо. Ему не причинят зла.

Эти слова были произнесены тихо, по-заговорщицки, словно относились к птичке или белке, но Винтер неожиданно почувствовала радость. Ужас и напряжение оставили ее, а ярко-синяя птица с белым хохолком, переливающаяся, как горсть бриллиантов на утреннем свете, слетела вниз, чтобы взять крошки хлеба из маленькой ладошки Ниссы.

Глава 28

Солнце еще не поднялось из-за горизонта, когда Алекс оставил позади себя поля с зелеными всходами и отпустил поводья Читука, представив ему возможность по своей воле скакать по широко раскинувшейся долине.

Долине не было видно конца, но высокая группа деревьев дхак могла служить небольшим ориентиром на однообразной серовато-коричневой поверхности равнины. Утренний воздух был острым, холодным и бодрящим. Среди травяных кочек и колючего кустарника слышались крики куропаток, а медленно плетущаяся вдалеке линия черных точек выдавала бредущее на выпас стадо.

Ухабистая колея тянулась через равнину в сторону оврага и Чунвара, но выпавшая обильная роса и дождь, прошедший накануне, прибили пыль к земле, и копыта Читука оставляли на дороге четкие следы. За последние несколько часов здесь не проезжала ни одна повозка, и только два человека пешком прошли по равнине. Алекс обратил на это внимание, но сделал вывод, что подкрепление подошло с противоположной стороны, и он мог только надеяться, что в засаде его ждали не больше трех, самое большее четырех человек. Разговор, который передала ему Винтер, позволял предположить, что их будет только двое, но вряд ли было благоразумно рассчитывать на это.

Механ Лал… Да, он помнил Механ Лала и довольно ясно представлял себе, почему именно его выбрали на роль исполнителя этого убийства. Механ Лал обладал необычными достоинствами. Как-то раз Алекс видел, как он свалил бегущего леопарда, прорвавшего заслон во время охоты на куропаток. Животное выскочило на открытое пространство, и Механ Лал с невероятной быстротой и точностью выбросил вперед свой боло — шелковистую веревку с грузилом. Веревка обмоталась вокруг передних лап леопарда и свалила рычащего зверя на землю. О Механ Лале говорили, что он мог бы свалить кого угодно — от галопирующей лошади до длинноногой цапли — своей чудо-веревкой, и Алекс в этом не сомневался.

Он перевел Читука на легкий галоп, когда группа деревьев дхак заметно выросла, и верхушки кустарника, деревьев и тростников, росших в овраге, темной линией показались над его краем. Приблизившись к оврагу, он замедлил ход: не было необходимости рисковать поврежденной ногой Читука, хотя он точно не знал, попытаются ли они свалить его лошадь. То, что Читук должен быть в состоянии протащить его мертвое тело на значительное расстояние, было, по-видимому, существенной частью плана.