Сборник рассказов. Бинокль - Никита Коваль

Синдром Феникса

У того, где нет начала, там не будет и конца,

Чтобы жизнь нас различала лишь отсутствием лица.

И стекло глотает зерна чёрно-белого песка.

Что случилось, будет стёрто. Будет стёрто навсегда…

Наш нереальный мир создан по макету неопределённости. В нём нет структуры правильного ответа – взять хотя бы игру в шахматы. Если играть безошибочной логикой, получится ничья, или всё-таки важен фактор первого хода? В нашем же мире всё сводится к случайности в логической ошибке. В каждой ошибке присутствует логическое заключение. Мир – сказка, а всё потому, что люди, которые бегали с луком и стрелами, сейчас могут общаться на расстоянии, используя технологии компьютерной связи – технику, которая, словно глина, вылепилась из структуры земли, камня и минералов. Мы постоянно сравниваем мягкое с тёплым. Всё это сказка, плод людской мечты: мы хотели летать – и создали самолёты, подчинили себе электричество. Не нужно быть Гарри Поттером, чтобы понять: вокруг нас каждую секунду творится чудо! И, научившись не видеть дальше собственного носа, мы всегда отрицали смерть. Это заставляет нас искать правду. Наше восприятие мира – Тёплое, сам мир – Твёрдое. Желание обуздать мир с помощью физики и математики – не что иное, как попытка вообразить, что мягкое – это определение тёплого. И, улыбаясь в ответ на всю эту магию, оставив попытки найти точные величины и продолжая греться на солнышке, мы смиряемся с тем, что мир мягкий в своём тёплом многообразии, и обретаем покой…

Я не высыпаюсь – глаза постоянно горят. Смотрю на стену – в глазах плывут чёрные пятна. Запах кварца и пыли – в этой душной туалетной кабинке мой разум утомлён. И сейчас это особенно чётко осознаю. Хочется выпить и забыть обо всех выводах, которые я сделал, глядя на собственное отражение в зеркале. Я заправил штаны и заметил, как несколько последних капель попали на ботинок. Это в какой-то степени приблизило моё восприятие к уровню максимальной реальности. Жизнь познаётся в мелочах, главное – уметь созидательно видеть. Кварцевая лампа гаснет и, щёлкая, загорается снова. Вся жизнь – это личное время для раздумий: из чего состоит наша душа? Пальцы касаются холодной воды, потом лица, смачиваю слипшиеся поры разбавленным хлором… Мне снится сон, где я блуждаю в коридорах с вывернутыми наизнанку дверьми, и каждая дверь – точка соприкосновения с чем-то значимым. Мир подарил мне необычные способности, но отнял самое главное, сделав меня пустым и ненастоящим… Лицо – выражение души, идентификатор личности. Смущение делает лицо некрасивым и неприятным, а уверенность или миролюбие заставляет лик сиять; начиная искать недостатки у других, проявляешь свои собственные. Но лицо передо мной – маска, и глаза зеркально отражают внутренний блеск, за которым скрываются бесчисленные туннели…

Глава 1

Телевизор в квартире перестал намагничивать пыль после того, как уехали Лера со Стасиком – в нём просто не стало необходимости. Последнее время постоянное сидение за книгами стало для Леонида привычкой – за исключением тех дней, когда он покидал свой дом больше чем на семь часов. Такое случалось редко – ведь работа дворником занимает в основном утренние часы, и уже к рассвету он возвращался домой. Слёзные железы горели, отдаваясь монетным звоном в глубине лба. Такое бывает, когда теряется контроль над собой. Жена уехала к сестре, взяв с собой сына, и теперь это особенно чувствуется; остаться одному – значит почувствовать движение атомов в мельчайших частицах пыли. Слышно, как хлопья летящей кожи касаются твёрдых поверхностей. Седой пятидесятилетний мужчина лежал на супружеской кровати. Его глубокие, постоянно грустные карие глаза сияли внутренней мудростью и каким-то детским оптимизмом. Квадратное морщинистое лицо и один прищуренный глаз – точь-в точь как детектив из испанского сериала…

Тапочки остались возле кровати, когда в районе часа ночи он в нетерпении подошёл к ящику с лучевой трубкой. Нащупал корешок внутреннего беспокойства, выдернул антенну из гнезда – не помогло. Леонид чувствовал, как из квадратного ящика тянет гнетущей суетой грустных новостей и постоянных дебатов людей, решивших стать чужим мнением – мнением тех, кто постоянно слушает сценарий внутренней провокации, используя факты, которые необходимо использовать, чтобы картина была видна с нужной точки зрения.

Леонид взял этот кусок мыльной оперы и отнёс в ванную комнату. Положил на дно акриловой ванны, убедившись, что она суха. Правда, чугун был бы лучше. Леонид выпрямился с хрустом межрёберных позвонков, вытер испарину о полотенце и закрыл за собой дверь. В каждой квартире есть этот долбаный кусок дерьма, заставляющий людей разговаривать на своём фоне! Души людей пропитаны тягой, а пальцы тянутся к кнопкам каждый раз, когда они входят в квартиру. Тишина… они боятся тишины, как, впрочем, и он.

Леонид вернулся в постель. Холодный матрац ощупал тело сквозь постельное бельё, ожидая тепла. Фон пропал – смрад ящика исчез в глубине ванны.

Кассетный видеомагнитофон мигал на коричневой тумбе в углу числами «ноль-ноль». Всё это происходило в полной темноте – свет был погашен. «Лера, почему ты решила перед Новым годом уехать к сестре – могла бы оставить сына!» – «Нет, он должен видеть свою тётю», – говорила она.

Леонид задержал дыхание, и сердце его успокоилось, ноющие толчки обрели ритм. Числа мигали, словно маятник слился с хлопками в груди. Где-то далеко в глубине мозга зашипел чайный свисток. Он постепенно усиливался, расслабляя конечности и словно отсоединяя их от центральной нервной системы. Открыть глаза было невозможно – сон стал борьбой за власть над собственным телом. Звон вернулся – прямо в голову начали пробиваться слова женщины. Бесцеремонная и незваная дикторша из космоса захватила личное право на тишину. Она говорила что-то важное, цельное, но абсолютно бесполезное для Леонида. Где-то на подсознательном уровне возникло сопротивление, затем одновременно с женщиной ритмичное разноголосье прорезал мужчина, что-то быстро и цельно болтая. Они о чём-то рассказывали, как дикторы новостей или что-то вроде того, – звон усилился и спустя мгновение пропал. Мужчина и женщина в сознании Леонида разговаривали не между собой, хоть и не перебивали друг друга. Говорили каждый о своём, но созвучно – цикада, вводящая в гипноз. Леонид лишь пытался уснуть в дрёме – между сном и явью горел костёр беседы, треща щепками; в темноте зала не угасал их голос.

«Хватит!» – хотел крикнуть он, но рот просто брызнул молчаливым хрипом. Нехотя, словно лёгкий сквозняк над порогом входной двери. «Пожалуйста, хватит!» – думал Леонид, словно ему на грудь положили гирю или на неё решил присесть домовой, чтобы послушать голоса из космоса. Глаза Леонида открылись, а разум продолжал спать в беседе чьих-то несмолкаемых лир. Цикада дала сбой, голоса начали переплетаться, а вместе с этим возникло желание проснуться. Потянув руку на себя, Леонид почувствовал, что она лежит на своём месте и не желает подниматься. Рывок – и рука поднялась (так ему показалось, хотя над его рукой лишь блеснула прозрачная оболочка). Рябь контура руки – словно звёзды ночного неба. Леонид со стоном сложил и разложил пальцы прозрачной руки, даже слегка повернул их, а затем, если так можно назвать этот сон наяву, вложил астральную проекцию в онемевшую руку. Ей-богу, обычно, когда это происходило – тихо подступающий звон или даже намёк, ещё до начала голосов, – он в тот же миг заставлял себя проснуться, повернуться на другой бок и быть бдительным. Но в этот день пришлось выскребать всю территорию базы – отгружалась большая партия картона, которую он неделями собирал возле мусорных контейнеров, чтобы потом сдать в макулатуру. Из-за тяжёлой физической нагрузки Леониду было лень сопротивляться звону – и теперь его телом завладели незримые дикторы. Самое интересное, что если прислушаться к ним, то понимаешь: их беседа лишена смысловой нагрузки. Разговор ни о чём, но звучит он так, будто говорят о важных вещах.

Дежавю – и Леонид словно исчез из того пространства, в котором находился. Лицо облепила пыль и мрачный холод. Зудела нога, и дышал он неполной грудью. Хотел поднять голову, но лоб упёрся в острую арматуру.

«Как такое может произойти? Как можно оказаться в такой ситуации? Где я?»

Нога забилась в судороге – сжимались и разжимались мышцы. При вдохе Леонид словно окунулся в детство, где постоянно мучился аденоидами, до головокружения и тошноты. Из-за недостатка кислорода он постоянно ходил в неясном рассудке. Ногам тесно, перед глазами – железный прут, но, кажется, всё не так плохо.

– Ой, не могу… Ой, не могу… – хрипел кто-то совсем рядом.