Сборник рассказов. Бинокль - Никита Коваль

Сборник рассказов

Бинокль

Никита Константинович Коваль

© Никита Константинович Коваль, 2017

ISBN 978-5-4485-0125-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник рассказов «Бинокль»

«Эхо»

Глава 1

Собачий пир

Представьте, что вы очень хотите спать, и это желание одолевает вас так, что вам приходится уснуть в любом положении, даже в самом неудобном. Ноги крест-накрест согнуты в коленях, одна рука под копчиком, другая, согнутая в локте, ладонью подпирает затылок. Вам наверняка время от времени снятся кошмары, и все мы понимаем, что эти кошмары бывают столь глубоки в своих изысканиях. Они словно затрагивают глубину наших потаённых страхов. Был ли это кошмар, просто сон или нечто другое, нам и предстоит разобраться.

Всем нам знакомо чувство, когда приходишь в гости к другу или родственнику, остаёшься у него ночевать, а наутро просыпаешься в незнакомом месте и первое мгновение пытаешь синхронизировать воспоминания с новой обстановкой. Наверное, подобное ощущение испытывает по утрам солдат-новобранец в течение первого месяца службы. «Где я? Что происходит?» Но вот что я могу сказать точно: ни одно из этих потенциальных утренних ощущений никак не связать с ощущением, которое я чувствовал первые минуты, проведённые здесь.

Мои глаза открылись оттого, что темнота стала слишком пустой. Они нуждались в видимости объектов – я не увидел ни одного сна, пока спал (или, по крайней мере, не помню). Клубок пара не то чтобы растворился перед моим носом – он словно всосался в черноту воздуха, когда я проснулся. Первой мыслью, которая посетила мой встревоженный разум, было: «Я что, сплю на улице?». По всему телу пробежали мурашки, лишь только я почувствовал остроту камней, впившихся в мою спину. Мышцы чуть ниже левой лопатки находились в состоянии спазма – всему виной был камень, который своим острым концом продавил дырку в моём вязаном свитере. Ладонь находилась под копчиком и была придавлена тяжестью моего тела. Мелкие острые камешки впились в мою негрубую кожу. Перевернувшись на правый бок, я ещё полностью не осознал, где нахожусь. И даже когда осознал, всё равно не понял. Откашлялся, пытаясь привести свою обездвиженную правую руку в состояние боевой готовности. Да какой боевой, кого я обманываю? Я просто хочу, чтобы она шевелилась. Второй посетившей меня мыслью была мысль о том, что я куда-то упал и недавно очнулся, но попытка вспомнить, где это могло произойти, не увенчалась успехом.

– Ну же, – прошептал я, даже не глядя по сторонам боковым зрением. Всё, что меня волновало, – это моя рука.

Маленькие шарики в моих мышцах напоминали кислородные шарики газировки, которую взболтали и открыли. Они брызгали где-то внутри моих мышц – щекотливый фонтан болевых ощущений. Но я знал: так и должно быть – это кровь поступает в онемевшие конечности. Когда боль утихла, я ещё долго лежал и ждал, когда же осмелюсь пошевелить пальцами. Несколько раз глубоко вздохнул неполной грудью. Но дышать почему-то было совсем неудобно – кислорода в воздухе было так мало. А вот запах… Он показался мне знакомым. Когда я был маленький, в сыром подъезде дома, где жила моя бабушка, пахло извёсткой и газом. Вот и сейчас я ощущал нечто подобное, плюс к этому добавлялся запах сырости… Или вот, вспомнил. Холодильник! У меня когда-то был холодильник, который долго простоял выключенным в кладовке, и от него стало так неприятно пахнуть, что пришлось от него избавиться. Именно такой запах царил сейчас у меня под носом, когда я открыл глаза в очередной раз. Честно сказать, лучше бы я их не открывал!

Но это не был сон, от которого можно было избавиться. Почему я так в этом уверен? Сон перестает быть сном – таким, как ты его понимаешь, – после того, как во сне осознаёшь, что это сон. Но когда пелена миража не проходит с глаз через час, два или три, а ты вот так сидишь и думаешь, волей-неволей приходится осознать, что ты не спишь. Да и реальность иногда кажется миражом, если ты расслабляешь разум. Я напрягал мозги что есть мочи, призывая все свои силы здравого рассудка, чтобы понять, где я, почему я здесь и что вообще происходит.

Я проснулся на горе разбитых каменных блоков, будто расколотых неведомой силой и сложенных в груду камней. Мне ещё повезло, что не на торчащих шпилях арматуры! От этой мысли меня передёрнуло.

Боже мой, я словно очнулся над обломками разрушенного здания! Словно здание сложилось после сильного взрыва, а после меня кто-то положил на остатки расколотых стен. Когда я выдохнул, мой голос вибрировал и шёл каким-то прерывистым «Р-р-р». Вокруг царила ночь, и холод опоясал моё тело. Я был всего лишь в свитере поверх футболки и порванных джинсах. Кстати, где порвал их, я не помнил, но разрез шёл от коленки до бедра. Кроссовки на мне были белые, с высокой подошвой на пене, очень удобные для ходьбы. Они были словно не из этого мира – слишком лёгкие, слишком мягкие и тёплые.

Я почувствовал жгучие царапины на ладонях; губы мои сжались, а нос впитал пыльный воздух. Из меня вырвался кашель – так внезапно, словно кто-то под большим напором воздуха начал выгонять из моих лёгких пыль. Кашель не прекращался, и я пытался силой остановить его. Задыхаюсь – воздуха мало, – падаю на левое колено и чувствую холод камня, на котором сижу. Воздух вокруг меня был, но какой-то чужой, не мой. Он словно не хотел впитываться моими лёгкими, отвергал меня, как будто в этом мире нет места тем, кто дышит. Похоже на приступ паники. Я помнил: если начинается приступ астмы, нужно выйти в другое помещение, даже если это помещение меньше того, в котором ты находился. Но мне и выйти-то было некуда – я стоял на горе сложенной арматуры и бетонных блоков, а чтобы спуститься и не провалиться ногой между нагроможденных друг на друга камней, необходимо внимание, которого у меня в приступе паники не было. Окончательно свалившись набок, я начал задыхаться – словно огромная незримая ладонь сжала меня в кулаке. Меня трясло от холода и беспомощности – это чувство можно было назвать «страхом и телесной мукой». В моих ушах звенело «У-у-у!», словно над моей головой работала ЛЭП. В какой-то миг мне даже показалось, что я слышу сверчков (наверное, всё же показалось). Камни словно начали затягивать меня внутрь; наяву ничего не происходило, но было такое чувство, будто они пытаются забрать меня к себе, в безысходность.

Моё тело расслабилось. Я лежал в таком положении, в каком был в материнской утробе. И почему-то враждебный холод, и камни вокруг меня в этой сплошной темноте, дали мне спокойствие через некоторое мгновение моих мук. Я почувствовал холодную слабость во всём своём теле, и мои руки стали мягкими и беспомощными. Я буквально потёк куда-то ручейком. Чувствовал, будто я – река, которая протекает сквозь камни бурного водопада; неумолимая струя, несущаяся вниз, ещё ниже, ниже под камни… Словно кто-то ждёт меня в темноте камней… и тут меня ударило, дернуло всё тело. Такое бывает, когда сильно устаёшь и быстро засыпаешь, а потом резко просыпаешься от толчка, который послал мозг, ошибочно пытаясь тебя реанимировать. Это случается тогда, когда тело внезапно сильно расслабляется, а мозг думает, что тело мертво, и посылает импульс. Возможно, здесь произошло нечто похожее – я просто захотел бороться, и одышка отступила. Ну, не то чтобы отступила – я практически перестал обращать на неё внимание. На мгновение показалось, что я слышу отдалённые голоса – как будто обрывистое эхо в длинном туннеле. Слова я не разобрал, но мне показалось, что это происходило у меня в голове. А вот в реальности воздуха по-прежнему не хватало, но к этому можно привыкнуть. Это было похоже на то, когда во сне плывёшь под водой и дышишь через воду; или когда хочешь писать, писаешь, а всё равно хочешь и продолжаешь писать. «Во сне сложно сходить в туалет, но можно помочиться в постель», – подумал я, жадно вдыхая воздух и начиная искать запах вокруг себя.

Запах газа или гнилого холодильника – он был, словно перед моим носом и тут же растворялся. Как будто ты его увидел, а он так внезапно исчез, что ты подвергаешь сомнению своё зрение. Но это было обонятельное зрение. Теперь можно и оглядеться. Я находился посередине какой-то огороженной забором стройки. Вокруг меня стояли дома, похожие на старые сталинские библиотеки или административные здания, но в них не было окон и, казалось, людей в них тоже нет. Но почему же я всё это видел в темноте? Теперь можно сказать об источнике света: это вам не флуоресцентная лампа – это словно несколько белых прожекторов вокруг меня. Они стояли на равном расстоянии друг от друга, а расстояние от самих прожекторов до меня было не близким – наверное, два квартала, а может, и больше. Дело в том, что прожектора находились за забором, который уходил за маячившее передо мной здание, так что докуда шёл забор, я так и не понял. Факт остался фактом: позади меня – пустырь, уходящий в темноту вместе с идущим вдаль забором, а впереди – старые заброшенные здания.