Григорий Отрепьев - Лейла Элораби Салем

– Чего рвешься? Встать за моей спиной и не высовывайся!

Престыжанный Григорий с опущенной головой исполнил приказ и больше не пытался прорваться вперед, он лишь внимательно разглядывал собравшихся и думал: «Ах, если бы я был царем и жил бы в роскоши. Тогда вся Русь пала бы к моим ногам!»

В это время, когда Отрепьев вместе с патриархом Иовом присутствовали при дворе государя, в большую келью, пахнущую ладаном от множество воскуряющихся свечей, вошел послушник. Низко поклонившись архимандриду Пафнутию, юнец сказал:

– Он пришел и хочет видеть тебя.

– Хорошо, – ответил старец и потер большие, жилистые руки, – пусть войдет.

Послушник вышел за дверь, через некоторое время он снова появился вместе с неизвестным человеком, закутанном в мешковатый черный плащ. Лицо вошедшего скрывал большой капюшон, тень которого не позволяли увидеть, кто это. Архимандрид с улыбкой поприветствовал вошедшего, явно уже давно дожидаясь егоп прихода, потом дал знак послушнику удалиться. Когда они остались вдвоем наедине, незнакомец присел напротив Пафнутия и тихо спросил:

– Нас никто не подслушивает?

Архимандрид воровато поглядел по сторонам, словно боясь предательского удара, но ответил так:

– Не волнуйся, все в порядке. Я приказал никому и близко не подходить к моей двери.

– Хорошо, – проговорил незнакомец, – тогда я бы хотел узнать побольше о том, кого мы готовим для главной роли. Ведь свергнуть узурпатора Годунова не так-то просто.

– На этот счет можешь не волноваться. Сей претендент как никто иной подходит для роли царевича Димитрия. Он довольно смышлен и грамоте обучен. Кроме того, сам его облик говорит о явном благородном происхождении. Конечно, его нужно немного подучить, но, главное для нас, сделать все возможное, чтобы народ поверил ему и пошел за ним.

– Но всем же известно, что настоящий царевич уже много лет покоиться в гробнице. Не думаешь ли ты, что найдется кто-то, кто сможет подтвердить это?

– Да, и я, и ты знаем, что случилось тогда в Угличе. Ты же сам занимался разборкой того преступления и твои люди сумели поймать убийц Димитрия. Но люд легко внушаем, тем более, что Годунова многие ненавидят. Сколько горя принесло его царствование, посмотри вокруг, везде голод и мор, по дорогам ходить опасно – везде рыщут шайки разбойников. Как ты думаешь, поверят они, если мы сами подтвердим, будто царевич Димитрий Иоанович воскрес из мертвых, дабы покарать тирана Бориса, этого потомка татаров.

– Стало быть, воскресший царевич появится на Руси аки бич народный. Чудно, Пафнутий, чудно. Но мне бы хотелось знать, не разоблачит ли нас кто-нибудь из монахов или иных священнослужителей, кои лично знакомы с твоим претендентом? Ведь лишь один неверный шаг, и наше дело пойдет ко дну. А мы все отправимся в лучшем случае в ссылку или, что наиболее вероятно, сразу на плаху. Нужно все хорошенько подрасчитать, ибо если…

– Не волнуйся, этот человек слишком умен не по летам. Он поймет, какое дельце затевается и сам согласится на все, лишь бы остаться в живых.

– Как он выглядит твой «царевич»? Похож ли он хоть чуточку на настоящего Димитрия?

– Он низок ростом, коренаст, широкоплеч, у него темно-рыжие волосы, голубые глаза, большой нос. Он статен и хорошо сложен, белокож. У него две бородавки: одна на носу под правым глазом, другая на лбу, руки разной длины.

– Не очень-то и похож.

– Да ладно. Царевич Димитрий умер еще ребенком, кто знает, как может измениться внешность по прошествии времени?

– Хорошо, тогда я вручаю тебе вот это, – с этими словами незнакомец достал из седельной сумы завернутый в шелковый платок лист бумаги, – Пафнутий, сначала раскрой и прочти, а затем отдай все это тому, кого потом будут называть царевичем.

Архимандрит трясущимися руками схватил послание и быстро развернул его. Из письма выпал большой золотой крест, весь усыпанный драгоценными камнями. Естественно, такое не мог носить простой смертный, ибо стоил сей крест огромные деньги. Пафнутий аккуратно положил крест на платок и спросил:

– Отрепьев будет хранить все это до поры до времени?

– Да, пусть тоже прочитает письмо, выучит то, что нужно говорить, а потом вели ему отправляться в путь.

С этими словами незнакомец еще плотнее закутался в плащ и словно черная птица выбежал из кельи, оставив Пафнутия наедине с самим собой.

Вечером в трапезной за длинным столом сидели два монаха: один средних лет, другой седовласый старик. Откусывая хлеб они вели довльно странную для таких мужей беседу:

– Слышал я, будто в нашем монастыре живет ни кто иной как сам царевич Димитрий.

– О, Господи, – перекрестился тот, что помоложе, – да полно тебе слухи собирать. Чур тебя!

– А вот я сам лично видел, как Гришка тот всем и рассказывал, будто он и есть чудом спасшийся Димитрий Иоанович.

– Отрепьев что ли? Да ладно, ну мелет языком да пусть мелет, рано или поздно за такие слова государь наш батюшка голову ему снесет.

– Ты мне не говори такого, я и сам не верю Гришки. Уж больно он подозрительный малый.

– О чем это ты?

– А о том, что думается мне, будто он связан с темными силами, наверное, сам дьявол помогает ему.

– С чего ты это решил?

– Да это и так ясно. Ты посмотри, как Отрепьеву учеба легко давалась. За что бы ни взялся, во всем преуспел. Остальные месяцами учились, трудились, а ему одного дня хватало. Не может быть такого, чтобы человек преуспел по всем предметам: и счет, и язык старославянский, и учение Святого Писания. Пойми, дело от Бога в тяжком труде и поте лица достается, а тут происки дьявола ни как иначе.

– Хватит тебе языком чесать да речи богохульные нести. Ты, старец, седеной меченый, не возводи хулу на человека, коль завидно его успехам.

Старик поперхнулся хлебом, но промолчал. Но вдруг проговорил:

– Отрепьев этот, которого ты защищаешь, жрет словно челядь боярская! За один раз за десятерых съедает все, вот аппетит.

– А ты сам ешь молча да рта не разевай, тогда и тебе кое-что останется.

Старый монах только хотел было ответить на едкое замечание, как вдруг в трапезную, тяжело ступая, вошел тот, о ком они только что вели беседу. Григорий устало плюхнулся на стул и налил себе похлебку. Оба монаха уставились на него: ничего не было страшного и опасного в этом так мирно сидящем молодом человеке с миловидным, симпатичным лицом, которого не портили даже большие бородавки.

«Обо мне сейчас говорили, не иначе», – подумал юноша, хлебая суп и заедая хлебом. И пока он ужинал, два монаха не произнесли ни слова, будто ждали, когда тот первым заговорить. Но Григорий слишком устал, чтобы вступать в спор. Наевшись, он слегка улыбнулся и, пожелав им спокойной ночи, удалился.

– Вот какой! – проворчал старик. – Еще молоко на губах не ссохло, а уже важничает, нос ото всех воротит.

– Да ты ешь спокойно, а то снова без ужина останешься, – ответил другой, явно забавляясь беседой.

Глава 4. Побег

Прошло, казалось, несколько дней, а жизнь Григория изменилась, повернувшись к нему другой стороной. Все началось с того, что однажды поздним вечером, когда все легли спать, у нему вошел один из монахов и приказал бесшумно двигаться следом за ним. Накинув темную мешковатую рясу, Отрепьев двинулся следом со своим путеводителем, который, освещая дорогую одной лишь свечой, провел его во внутренний двор, где обычно никого не было в такой поздний час.

Полная луна ярко освещала землю словно солнце, ветви деревьев тихо скрепели под порывом ветра. Было холодно. Кутаясь в шерстяную одежду, Григорий остановился и вгляделся вдаль.

– Иди туда, – тихо прошептал ему на ухо монах, – там тебя уже ждут.

Но слова не говоря, молодой человек пошел туда, куда указал его путник, который словно призрак исчез во тьме, перед этим погасив свечу. Григорий остановился и вдруг увидел высокую, сухопарую фигуру Пафнутия, который бесшумно подошел к нему и тихо сказал:

– Приветствую тебя, будующий царь всея Руси.

– Я… я не понимаю, – проговорил юноша и задрожал всем телом, кровь прилила к лицу, от чего стало жарко.

– Не бойся, а просто выслушай, ЧТО тебе следует знать, иначе и ты, и я, и те, кто посвящен в нашу тайну, окажемся на плахе.

– Что мне следует знать? – не своим голосом спросил Отрепьев.

– Знай, что ты спасенный царевич Димитрий Иоанович. Твой воспитатель спас твою жизнь в тот роковой день, подменив тебя. Вместо царевича был убит другой мальчик, сын попа, а самого тебя под видом бедного сиротки увезли далеко на север, потом после смерти твоего спасителя тебя взяли на воспитание Отрепьевы, для которых ты стал словно родным сыном.

– Но, это… это невозможно! Мы с моим младшим братом Васей похожи, даже очень. Иной раз нас даже путали соседи.

– Молчи! – злобно прошептал Пафнутий, его голос напоминал шепот змеи. – Все, что ты знал раньше, забудь! Мы-то знаем прекрасно, что ты и есть родной сын Богдана, просто с этого времени ты становишься другим человеком. Ты – царевич!