Она моя (СИ) - Тодорова Елена

— Ты такой большой… Гордей… Ты такой твердый… Таи-и-и-р-р…

Сам нахожусь на грани безумия, когда понимаю, что Катерина приближается к разрядке. Болтливость ее не утихает, но становится слишком рваной и, в конечном итоге, переходит на короткие бессвязные звуки. Движения увеличивают амплитуду и приобретают резкость. При этом течет царевна так, что мокрым и липким оказывается не только мой член, а весь пах.

Кончая, замирает. Прекращая целовать, задушенно хватает губами кислород. Содрогается всем телом. Громко стонет, располовинивая воздух на две противоборствующие массы — горячую и ледяную. Первая влетает в меня на выдохе и удушающими комками сгущается в легких. Вторая жжет холодом покрытую испариной кожу.

— Надеюсь, теперь ты, Катенька, будешь так любезна и отсосешь мне? — выталкиваю не без злости.

Не потому, что реально в ярости нахожусь. Просто в данный момент я, мать вашу, даже полноценно дышать не решаюсь.

Глава 5

Даю Катерине не больше минуты, чтобы обрести самообладание и иметь трезвую возможность отказаться. После чего, отлепив ее от своего паха, спускаю между ног на колени.

Приподнимаю рукой ноющий член. Сжимаю в бесполезной попытке сбавить накал возбуждения. Ощутив под пальцами вязкую и скользкую влагу, необдуманно веду ладонью вниз и тотчас с шипящим выдохом возвращаюсь обратно к головке. Стискиваю до онемения.

В глазах сыплет искрами. По коже пробегает дрожь.

Поймав горячечный взгляд Кати, пытаюсь сфокусировать на ней свой собственный. Реагируя на эмоциональную наполненность этого обращения, она расширяет глаза и громко втягивает воздух. Вдобавок проходится по распухшим губам языком, я едва сдерживаю рвущий горло стон.

— Ладно, — шепчет чуть слышно. — Я помогу тебе…

Подавшись вперед, перехватывает мой член рукой, и я сразу же убираю свою ладонь.

Помощница, мать вашу… Альтруистка всея Руси…

Осознаю, что долго не продержусь, да и не собираюсь в этом деле демонстрировать характер. Минет — не поле боя, чтобы геройствовать. Однако существует все же, вопреки всем установкам, элементарное желание получить удовольствие от самого процесса.

Едва Катя наклоняется к моему члену, теряю всякую выдержку. Прикасается к головке губами, и у меня в глазах темнеет, хотя я их не закрывал. Резко втянутый воздух сверлящей воронкой входит в грудь и что-то там дробит на куски.

Чему я, мать вашу, могу ее научить, если готов кончить при первом же контакте?

Царевна прикрывает глаза и принимается самозабвенно кружить по головке языком. Одуряюще действует, хоть это и не то, чего я ожидал. Пробивает по каким-то точкам, плавит тот самый панцирь, которым только сегодня довелось обзавестись.

Она старается… Несмотря на то, что я в последнее время веду себя как мудак. Несмотря на то, что не понимает, чего от нее хочу. Несмотря на то, что держу ее под замком и не отпускаю к отцу.

Конечно же, облизывание члена на манер леденца — это не то, чего жаждет взрослый половозрелый мужик. Но я наслаждаюсь даже этим, потому что это она… Да, блядь, открытие хреновее некуда. Сцепляя зубы, некоторое время позволяю Кате без спешки исследовать свой член. Сам за этим лишь наблюдаю.

Сердце при этом по всей груди мечется. И тормозить его бесполезно. Все еще пытаясь держать контроль на своей стороне, накрываю Катину ладонь рукой. Направляя, двигаю по всей длине члена и менторско-скотским тоном руковожу:

— Возьми полностью в рот и соси.

Царевна с пошлым причмокиванием отрывается от разбухшей и покрасневшей головки. Смотрит на меня в какой-то мере возмущенно, в какой-то мере — растерянно.

— Тебе не нравится?

Я на этот провокационный вопрос отвечать не собираюсь. Вместо этого сухо вношу рациональную точность:

— Мне нравится, когда берут глубоко в горло и усердно сосут.

Вижу, что ее задевает мой тон. Но, стоит отдать должное, недолго царевна обиду катает. Кивает и возвращается к делу. Только теперь смотрит на мой член, как на сверхсложную задачу. Выглядит все это неожиданно забавно и дико пошло одновременно.

— И давай больше слюны, — добавляю уже просто, чтобы задержать в ее глазах эту занимательную озадаченность.

— Хорошо… — растянуто шепчет Катя.

И, мать ее, заглатывает. Вбирает, конечно, не полностью. Едва задней стенки горла касаюсь, огромные ореховые глаза в изумлении становятся еще больше.

Мать вашу…

В спину ударяет волна жара. Горячим покалыванием переползает по плечам и шее к груди. Скатывается, словно кусок растаявшего масла, вниз живота. Кожа вновь приобретает блестящую и охлаждающую влажность.

Я держусь, как могу, забывая, кем на сегодняшний день являюсь. То, что со мной происходит сейчас, ощущается острее, чем самый первый минет. И я не хочу это незамедлительно анализировать.

На самом деле спасает то, что сижу, иначе не сдержался бы. Натянул бы ее жестче. Сейчас стараюсь об этом даже не думать и в принципе не двигаться. Хватает и того, что от этих неумелых ласк внутри все органы приходят в движение. Кровь превращается в жидкое пламя и, расширяя потоки, стремительно несется по венам. Сгущая внизу живота кипучую лаву удовольствия, по максимуму забивает член.

Не уверен, что когда-либо доходил до подобного предела.

Пока Катя покорно следует указаниям, дышу надсадно и часто. Не контролирую даже этот процесс. Из-под потяжелевших век и призму порочного морока наблюдаю за тем, как царевна сжимает вокруг моего члена свои идеальные вишневые губы и старательно сосет. Слюны при этом выделяет действительно много. На каждом рваном движении та стекает вниз, покрывая влагой ее и мои пальцы. Не замечаю, как в какой-то момент принимаюсь с силой сжимать хрупкую девичью ладонь вокруг ствола и активно двигать ею вниз-вверх.

Вторую свою руку опускаю Кате на затылок и все же вынуждаю ее вобрать больше, чем она рассчитывает. Она давится и в итоге закашливается. Красивые доверчивые глаза краснеют и заполняются слезами. Те даже проливаются. Выкатываются крупными каплями и сбегают тонкими ручейками по ее раскрасневшимся щекам. Однако я на этом не собираюсь останавливаться. Как бы странно это не звучало, просто не могу. Да и сама Катя не совершает ни одной попытки уклониться. Отрывается лишь на пару секунд, чтобы восстановить дыхание.

Ей всего-навсего необходим кислород, чтобы продолжать. Для меня же эта пауза вдруг затягивается вечностью.

— Давай дальше… Катя… Давай, девочка…

Не дождавшись реакции, сам притягиваю ее голову обратно.

— Ох, черт…

Издав еще какой-то сдавленный мурлычущий звук, с готовностью принимает меня обратно. Теплота и нежность ее рта после перерыва на этом круге действуют еще разрушительнее. Срываясь, напрягаю бедра и задаю темп. Скорость Катиных движений синхронно увеличивается. Каждый раз быстро соскальзывает по моему члену вниз, а дойдя до комфортного максимума, плотно сжимает губки вокруг ствола, чтобы я не толкался дальше.

Препятствие, конечно, так себе.

Но я читаю этот знак и принимаю. Дальше не напираю, царевна и так вся в слезах и слюнях. Без стеснения и каких-либо предрассудков охотно позволяет мне трахать свой рот.

— Дыши через нос, — подсказываю на очередном приступе кашля, потому как она, по всей вероятности, растерянная моим напором и новизной ситуации, скорее задохнется, чем вовремя сообразит.

Спуская мне на член невероятное количество слюны, судорожно сглатывает и жадными рывками шумно глотает воздух. Кивает, давая понять, что услышала. Смахивает свободной рукой слезы, вторую ее руку я не отпускаю. Она, умница, уже сама ею отлично работает. Но мне нравится направлять. Да и просто в этот момент к ней прикасаться.

Заглатывая обратно член, Катя с отчетливым пыхтением тянет кислород носом и продолжает сосать. Внутри меня к этому моменту ноет каждая мышца и пульсирует каждый мало-мальски значимый орган. Понимаю, что больше не в силах сдерживаться. Как ни оттягиваю пик, уровень наслаждения достигает критического максимума.