Письмо не по адресу. Любовная горячка - Гортензия Ульрих

Я оглядываюсь на Мильфину, но она лишь пожимает плечами. Так что мне приходится проследовать за её шефом. Кабинет его традиционно пуст. Ни листка бумаги. Нигде.

Кулхардт плюхается в кожаное кресло за письменным столом, кладёт ноги на стол и устремляет взгляд в окно.

— Теперь вы можете объяснить мне, в чём дело? — осторожно спрашиваю я.

— Теперь я могу объяснить тебе, в чём дело. Я могу, — отвечает Кулхардт, не отводя взгляда от окна. — Мир там, снаружи, недобр и опасен, Берри Блу. Гораздо хуже, чем может себе представить тот, кто вырос в тепличной атмосфере добропорядочной бюргерской семьи.

— Какая ещё тепличная атмосфера! — возмущённо восклицаю я. — Во-первых, мои родители часто оставляли меня одного, когда я был ма…

Один взгляд Кулхардта, и я замолкаю на полуслове.

— Доводилось ли тебе хоть раз заглядывать в жестокие, холодные глаза преступного мира, Берри Блу?

— Что? Э-э-э… нет, если не принимать в расчёт затею со свиньями.

— Свиньи, Берри Блу. Раньше свиньи были лишь завязкой истории — теперь же они стали и развязкой.

— Что вы хотите этим сказать? Я…

— Что я хочу этим сказать. Объясни ты, Липински.

Я подскакиваю на месте, но уже слишком поздно: что-то тёплое течёт по моей щиколотке.

— Липински! Старая ты свиньи! Неужели нужно каждый раз на меня писать?

— Йофф.

— Липински — не свинья, — произносит Кулхардт.

— Да знаю я! Пёс, который писает на меня при каждой встрече.

— Он живёт в теле бассета, — напоминает Кулхардт, — но душа его — мой покойный партнёр. Кроме того, он мочится на тебя потому лишь, что ты ему нравишься. Об этом я тебе тоже много раз говорил.

— Мне всё равно. Это ужасно раздражает. Мама уже удивляется, почему мои брюки всё время так пахнут, когда я отдаю их в стирку.

На лице Кулхардта появляется ехидная ухмылка:

— Стирай сам. Тогда никто не будет удивляться.

Нет, на это я не пойду.

— Но ведь свиньи в безопасности, — возвращаю я разговор к нужной теме.

— Свиньи в безопасности, Липински? — спрашивает Кулхардт.

— Нёфф.

— Сам слышишь.

Временами я задаюсь вопросом: действительно ли Липински что-то отвечает, либо же это просто игра моего воображения?

— Не понимаю! Вы ведь знаете, что за дом у родителей МАКС. Там так же безопасно, как и… как и…

— В банке? — заканчивает предложение Кулхардт и издаёт презрительный смешок.

— Вот именно! И потом, Готтхильфу и Женевьеве там очень хорошо. Особенно Готтхильфу. Он положил глаз на мопсиху Розали. И она ему тоже симпатизирует!

— Нёфф! — раздаётся за моей спиной.

В тот же миг дверь с грохотом захлопывается.

Оглядываюсь в поисках Липински, но его и след простыл.

— Что на него нашло? — глупо спрашиваю я.

— Что на него нашло. Это было ошибкой, Берри Блу.

Тут меня осеняет:

— Точно, Липински ведь тоже неровно дышит к Розали!

— Можно и так сказать, — отвечает Кулхардт, — но я называю это любовью. Я, правда, не вполне его понимаю, но на вкус и цвет, сам знаешь, товарищей нет.

— И что теперь?

— И что теперь. Теперь у Липински любовная тоска. А это плохо, Берри Блу. Очень плохо!

— Почему?

— Почему. Ещё увидишь.

— А что вы говорили про свиней?

— Что я говорил про свиней. Сам разбирайся. А теперь оставь меня в покое. У меня дела. Кроме того, твои нескончаемые вопросы действуют мне на нервы.

О том, что его нескончаемые повторения моих вопросов тоже действуют мне на нервы, я лучше умолчу.

— Не могли бы вы дать мне ещё один совет? — обращаюсь я к нему, уже стоя в дверях.

— Не мог бы я дать тебе ещё один совет. Внимательно следи за свиньями. Вот тебе совет.

— Вы не в курсе, почему Кулхардт считает, будто бы дело ещё не закрыто? — спрашиваю я Мильфину, которая как раз запихивает свои рождественско-пасхально-именинно-свадебные салфетки на полку, где уже выстроилась целая армия пластиковых пасхальных кроликов и музыкальных часов в виде фигурки Санта-Клауса.

Она вздыхает:

— Ни малейшего понятия, Берри. Я обо всём узнаю в последнюю очередь. Такова секретарская доля.

Я понимаю, что от неё не дождёшься никакой помощи, и откланиваюсь.

Правда, порожняком уйти не получается: Мильфина всучивает мне пять банок испанских консервированных персиков, чей срок годности на исходе. Родители обрадуются, ведь наши посетительницы так любят торты с персиковым кремом.

Эх, как бы узнать, почему Кулхардт уверен, что дело ещё не закрыто?

С Готтхильфом и Женевьевой ведь всё в порядке. Или что-то не так?

О, только что в комнату заходила мама. Надо снова идти в кафе. Надеюсь, ты не решила нанести нам визит после ещё одного костюмированного бала.

До скорого,

Берри

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: Любовная горячка

Привет, Берри!

Вот тебе, пожалуйста, снова началось! Ох уж мне этот Кулхардт со своим «Внимательно следи за свиньями»! Он высказывается ещё туманнее, чем дельфийский оракул[7]. С тем же успехом ты мог бы разломить «печенье счастья»[8], чтобы узнать, что нужно делать.

Я ведь тебе уже велела: держись от него подальше. Сам видишь, он снова принялся за своё: унюхал какое-то воображаемое «дело» и начал сыпать предсказаниями направо и налево. Не исключено, что тут замешана Колетт. Между ним и нашей горничной Колетт точно что-то есть. Может быть, от этого его рассудок помутился, или же он просто хочет казаться всемогущим героем. Сейчас у него любовная горячка, и мозг его отказывается работать.

Точно так же ведёт себя, кстати, и Готтхильф! Не поверишь, Берри: страсти прямо кипят! М-да, наблюдать за влюблённой свиньёй — отнюдь не то, чем я стала бы заниматься по доброй воле.

А приходится, потому что Колетт в расстроенных чувствах явилась ко мне в комнату и начала ругаться. В основном она изъяснялась на французском, но кое-что я всё-таки уловила: знаешь, мой французский заметно улучшается, особенно когда Колетт говорит по-немецки.

— Эти свиня сёвершеннё нье пара моей нешной Розали!

Нежной? Розали? Да у этой мопсихи комплекция мешка с картошкой. Более того, на бегу Розали чудовищно пыхтит, у неё наверняка астма.

Я киваю:

— Да-да, знаю, Розали и Готтхильф втюрились друг в друга по уши! Что можем сделать мы?

— Я бюдю препятствёвять. Моя Розали и свиня — это, как ше это называется… Мезальянс![9]

— Что значит «моя Розали»? — со стоном произношу я. — Собака ведь вам не принадлежит. Вы временно заботитесь о ней, пока её пожилая хозяйка не вернётся с отдыха. Тогда вам заплатят деньги, Розали отправится к хозяйке, и вопрос разрешится сам собой.

Но Колетт игнорирует это замечание и тонкий намёк на то, что вообще-то нечестно получать зарплату у нас и одновременно заниматься приработком. Тем временем она приходит во всё большее отчаяние.

— Для Липински это бюдет смертейный удар! Он ше так влублон в моя Розали! И Кюлхар тоше бюдет несчястлив!

— Да Кулхардт никогда не счастлив!

— При мнье он счястлив всегдя! — шмыгает носом Колетт. Тут лицо её проясняется: — Он такой сляаадкий!

От этих слов мне делается нехорошо в желудке. Кулхардт — сладкий? С тем же успехом можно утверждать, что тарантул — милая и ласковая зверюшка.

Колетт, видимо, читает на моём лице недоумение, потому что тут же добавляет:

— Но он нястоящая мющина! Опасная, волнительная мющина!

С меня хватит, надо закругляться.

— Колетт, что вы хотите от меня?

— Свиня долшна быть прочь! Она не может жить зесь, в моей каюта!

— Колетт, это не ваша «каюта», и свиньи пока останутся здесь. Сейчас их некуда перевезти. Может быть, вы просто поговорите с Готтхильфом и поясните ему, в чём дело?

Колен смотрит на меня, как на умалишённую.

— Это была глупая идея, — мгновенно добавляю я.

— Рязумеется, — кивает Колетт. — Я питался пёгёвёрить уше, но свиня всье врьемя злобно хрюкает на мной, кяк тёлькё я приближаться!

Теперь уже я смотрю на неё большими глазами, но и она упорно не сводит с меня взгляда.

Иронично спрашиваю:

— Вы, видимо, ожидаете, что я пойду и поговорю с ним?

— Рязумеется. Оно ше ваше свиня!

Так что, Берри, пойду я сейчас в сад и проведу серьёзный разговор. Постараюсь объяснить нашему Ромео, что свиньям в мопсов влюбляться нельзя.

Я что, с ума сошла? Или опустилась до уровня какого-нибудь женского реалити-шоу?

Не важно. Сейчас поговорю с Готтхильфом начистоту.

А ты — с Кулхардтом. Влюблённые — просто чума какая-то. Свиньи ли, люди ли, всё едино.

Приветы,

МАКС

Отправитель: БерриБлу

Получатель: ПинкМаффин