В нежном мареве - Шиш Брянский

В неизрывный сьвьятой превротилася клад она,

Как в Селезёнке Мефодия тайный Кирiлл.

ДЛЯ КНИГИ "ОБЩЕЕ РУКОВОДСТВО ДЛЯ

ПОЛИТКОРРЕКТНЫХ ГРАЖДАН СВОБОДНОГО МИРА"

("A GENERAL GUIDE FOR POLITICALLY

CORRECT CITIZENS OF THE FREE WORLD")

A man's coition with an animal

Is possible (and isn't a perversion).

But if you, for example, fuck a cat,

It ought to be performed with caution.[3]

Я выжал аорту

В реторту -

Для торту,

Для натюрморту

Особого сорту.

Был я за это принят в Когорту

И избежал свово роду аборту.

А что я из дольняго изгнан курорту -

Так ну его к Чорту!

Ну его к Чорту!

В нежном мареве рубиновом,

Светлой окрылён тоской,

Мотя Бродский мастурбировал

На углу Тверской-Ямской.

Мимо шли гиппопотамусы,

Гимн играя на струнах,

И кривые Нострадамусы

В древнегреческих штанах.

Ой ты, счастье колыбельное!

Отчего же так темны

Эти флаги корабельные

Усыплённыя страны?

Огонь меня сьнедал,

Перун меня чьморил,

И солнце зимнее

ебалося со мною,

И синие глаза

земле я засорил

Тысячелистою Хуйнёю.

Воды клевещущей

Мальчышеский изгиб!

Она течёт, круглоголоса,

К тому, с кем правота

Пизьдела из-под глыб

И солнце зимнее еблося.

О, этот дикий, грозный сад,

Где преисполненные силы

Порфироносные Мудилы

Меж клёнов блядских верещат!

Здесь пестовал меня пророк

Дремучей пропиздью лучистой,

Когда Хуйне тысячелистой

Давал я руку чрез порог.

Президент Елдышкин кызел,

Это ясно всем.

На гашиш он цены снизил -

Было восемь, стало семь.

Но зато теперь на улице

Запрещается свистеть

Всем, и даже птице курице,

Вообще Пиздец.

Нет от его новаций толку -

По сути, сделал вот он что:

От горя он народного

Одну отрезал дольку,

Но тут же приклеил,

Ебёноть, новых сто.

Вытер руки ты об я,

Потому что ты свинья.

Заебли меня скоты -

Вытру ноги я об ты.

Поднасрали вы на мы,

Вы — вандалы, дети тьмы.

Чтобы стали вы мертвы,

Поднасрём и мы на вы.

— Нет Хуя у тебя, — сказал один другому.

А тот смолчал и стал того ебать.

И все кругом сказали: — Вот ведь, Блядь,

Поди такому возрази крутому.

Но, граждане, сей довод не сильней,

чем ссылка на сам факт наличья тела:

Цветаева ведь Хуя не имела,

А всё ж ебала Софью Голлидей.

В невской Шпырднице ребрится

Адамантовый гранат,

На приколе серебрится

С лёхкой припездью сенат.

Объебошены бордюры

Круглоярою пилой,

А во рту у дяди Юры

Хуй трепещущий гнiлой.

Как люблю я в дни такие -

Ёб, Чадаев, твою мать —

О блаженной Евдокии

Песни тихие слагать.

Что вчера происходило с я?

О, вы будете смеяться —

Абсолютно ни Хуя!

На плече моём холодном

Золотой не вырос гриб,

Никаких в дремучий полдень

Не слыхал я певчих рыб.

Лишь со свистом растворился

В животе моём ларец,

И бесклювый прямо в сердце

Выебал меня скворец.

Белые цветы,

Синяя кровать…

— О, пошёл бы ты

На Хуй, так сказать!

— На Хуй? Почему?

Чем я виноват?

— Чувству моему

Ты противен, брат.

Аделаида Мосолова

Не обладала чувством Слова.

И каждый раз, начав рещи,

Она сбивалась и пердела,

И, возбудяся до предела,

В неё впивалися Клещи.

……………………………

Читатель! Чти язык родной!

Ленивой не кропи слюной

Глоссолалических солений!

Не то, безумный Антиной,

Ты будешь ввергнут ледяной

Невинно-ёбнутой Селеной

В безречный Ад, Аид речной,

Пиздоязычья нильский гной,

В злой Нил немотныя вселенной.

Когда я немного пидорасту,

Стоять я буду на посту,

И будет видно за версту

Мою священную Пезду.

О, эта терпкая охрюклость

Духовных пищ -

Как будто выпуклая впуклость

Мирских говнищ,

Как будто тайная свобода

Златых Кишок -

Там огнедышащая сода

Хмельнее мёда, слаще йода,

Там чьмошных дум полёт высок,

Там рдеет предзакатный сок

Желудочного небосвода,

Там ангельскаго Пищевода

Литой кусок.

Есьли мы помрём, то будет что?

Ни Хуя, скорей всего, не будет.

Только дед обчуханный Пихто

Нас своим дыханием остудит.

Медведям и гиеннам моё золото кину -

Ни перстней мне не жалко, ни бус.

О, распни меня, край мой, палач мой святой,

Я уже ничего не боюсь.

Ничего моё племя хмельное не хочет,

Только хлеба, кнута и войны.

Я пойду к моим братьям, туда, где детей четвертуют,

Погляжу, как прекрасны там все и пьяны.

Пусть велит государь наш язык мне отрезать,

Мои глазки косые пусть выклюет грач.

Только кровь свою пить я хочу, о стрельцы, о солдаты,

Только в отчем зверинце с волками играть.

Так сожги моё сердце, Зевес мой болотный,

На скифских углях, на хантыйских дровах,

Напои меня кровью чухонской, жидовской, орлиной,

Облачи меня в перья мещерских Эриний,

О безногий, о китежский Вакх!

Африканеры плохия,

Злыя конголезы

Закуют меня в глухия,

Гулкия железы.

Отбиваясь от неявных,

Оддалённых Дядек,

Я, хоть я один из Главных,

Всё же выпью ядик.

Уебячивая Ротом

Воздухи льдяныя,

Я взорвусь Солнцеворотом

Ради вас, родныя.

Расколюся, растекуся

Талыми лучями

Ради ветошного Гуся

С Божьими очами,

Чтоб некаянно сошлися

Кольцы зюжьих дужек,

Чтоб щедроть паучье-лисья

Засвербила в душах,

Чтоб смеялась шишья Осень

В запертой деревне,

Где сьвященной Жопой оземь

Ёбнулся я древле.

В Александровском Саду

С чорной розою в Заду

Я повешуся на клёне

И тихонько отойду.

Если мимо кто пойдёт -

Пусть в Очко мой Труп ебёт,

Как бы там у него много

Ни было других забот.

А потом, в кругу семьи,

Глазки выкалов свои,

Пусть расскажут те, кто видел,

Как вишу я в забытьи

Том, которого достичь

Ваш мирской не в силах кичч -

В том, которому причастны

Только Глист, Паук и Сыч.

1.

Дорогие москвичи,

Пшли вы на Хуй,

Я удавлю вас

Красной рубахой

С медной бляхой,

Дорогие москвичи,

Хуй вам в Жопу

Вместо укропу

Девятнадцать раз.

2.

Закишели братки кагалом,

А сестрички вобще блин калом,

Голубые жиды,

Голубые жиды -

Это есть Великое в Маломъ.

3.

Из индевеющей ты выплыл

темноты,

как небольшой кусочек мяса в борще.

Я оглянулся посмотреть,

не оглянулся ли вдруг ты,

щтоб посмотреть -

а щто такое вобще?

Я дяде Васе как-то нагрубил,

А дядя Вася Хуй мне отрубил.

И я с тех пор уж не такой счастливый,

Но всё ж горю, как угль

под хладною золой,

Всё жарче мой огонь,

всё тоньше серый слой…

А дядя Вася — он совсем не злой,

Он столь же строгий,

сколь и справедливый.

1.

Я выспренне жыву

с ни с чем не схожей Рожей,

Стремлюся вольно к высотам,

я слышал — говорят,

что я мол нехороший

какие то людишки там.

Ну что-же! За такое в бошку

им Дулю Медную

перун зафинделит

И Жалом их язьвиць

пошлёт Святой синклит

невидимую огненную Мошку.

2.

Слогая солнечные гимны,

грызя немые валуны,

Я на скалбх жыву,

гнушаясь дола.

И уж скорее захуячит

вас всех в Пезду седой Луны,

Чем я низъёбнуся с Престола.

1.

Златожопую Луну

Звал на тризну злой Закат.

Мне, седому шалуну,

Мальчик молвил: "Гадъ".

Застегнул я коверкот

Быстро: пуговки-то две…

А вдали пылал Восход,

Как аутодафэ.

2.

Где-то неподалекэ

Харкал кровию Восход.

Мне, больному старику,

Мальчик молвил: "Скотъ".

Я последний сьел мускат,

Тихо прочь попёръ, понуръ…

А внутъри горел Зокат,

Как бякфордов щнур.

О, есть ли кто другой,

Как я — ни для чего,