Повесть о юности - Григорий Медынский

— А говоришь!

— Да ведь, чтобы лететь, надо физику знать. А у тебя по физике двойка.

— Опять двадцать пять! Опять о том же! — проворчал Вася. — А ты думаешь, твой Мересьев двоек не получал? Или Тюленин? Герой, не хуже Мересьева. А смотри, какой был! И дрался, и за девчонками подглядывал. Как это у Фадеева описано! Думаешь, одни пятерочники подвиги совершают?

— Нет, ты ответь: как же ты полетишь, когда физики не знаешь?

— Физики, физики… Подумаешь! Сяду и выучу! Это дело маленькое. Самое главное — мечта!

— Да ведь за мечту бороться нужно. А без этого какая ж мечта?

— Сначала нужно знать, за что бороться! Мечту иметь! А без этого что?.. Ну, вот Витька Уваров учится на пятерки. А что толку из его пятерок? Ну, получит он медаль. А что медаль? Подумаешь! Будет каким-нибудь чинушей.

— Почему — чинушей?

— А кем же он еще будет? — убежденно ответил Вася. — Чинушей! Потому что он — рыбина! Не человек, а рыбина! Ну скажи ему: вот строится первый в мире ракетоплан «СССР-1». Маршрут Земля — Луна. Ни за что не полетит! Он лучше какие-нибудь проекты будет разрабатывать, в кабинете сидеть, в пиджачке, с галстучком и с карандашиком в боковом кармане.

Дальше больше, все сильнее разгораясь, Вася Трошкин рисовал Борису картины будущих полетов на Луну, на Марс, за пределы Вселенной. Получалось беспорядочно, путано, но увлеченно.

Увлечение это родилось, может быть, в детстве. Маленький Вася проснулся ночью — на него глянула в окно луна, такая большая и красная, какою он ее никогда не видал. Вася испугался, натянул одеяло на голову и отвернулся к стене. Потом он говорил о луне с ребятами во дворе, кто-то высказал предположение, что, может быть, на луне живут зайцы. Вася ничего невероятного в этом не видел, он был такого склада — готов поверить всему.

Интерес к межпланетным путешествиям появился у него с той поры, когда несколько лет тому назад он услышал в Планетарии лекцию на эту тему. Вася был поражен, что, это, оказывается, уже не фантазия, что «вечно юная, — как сказал лектор, — человеческая мечта близка к осуществлению».

«Недалеко то время, — говорил лектор, — когда по трассе Земля — Луна полетит первый космический корабль, который, может быть, будет называться «СССР-1». Бесспорно, что первыми отважными исследователями, пионерами межпланетных пространств, которые составят его экипаж, будут люди нашей страны, люди нашего коммунистического завтра».

И Вася Трошкин сразу же нашел свое место среди этих «пионеров межпланетных пространств». Он стал ходить в Планетарий, читал книги по астрономии, но из всего он выбирал только сильное, эффектное, что поражало его воображение, оставляя трудные, малопонятные и неинтересные вопросы научной теории на долю кого-то другого. И теперь он хотя и сбивчиво, но с увлечением рассказывал Борису о станциях в мировом пространстве, о межпланетных вокзалах, об искусственных спутниках земли, построенных между Землей и Марсом из самого легкого металла — натрия, о каких-то висящих в пространстве зеркалах, при помощи которых можно, отражая солнечную энергию, растапливать на земле арктические льды.

— Подожди! А зачем их растапливать? — перебил его Борис.

— Как зачем?.. Чтобы не мешались!

— А лучше это будет или хуже?

— Как же так — хуже? То льды, а то… Как же может быть хуже?

— А может, тогда все туманом покроется?

— Отчего же это туманом покроется? — спросил Вася, но в голосе его послышалась вдруг явная нотка сомнения.

Впрочем, уже одно то, что Вася заинтересовался такими большими и интересными вопросами, было для Бориса большой радостью: Вася вдруг повернулся к нему другой, совсем новой стороной.

Бориса очень задело, как Вася оскандалил его на заседании бюро: «А ты сам-то все учишь?» И то, что он не сумел ничего ответить на этот ехидный вопрос, долго не давало ему покоя. Получилось, что он с первых же шагов оказался не на высоте как новый комсомольский руководитель класса. И Борис решил: больше он в таком положении никогда не окажется!

А тут еще доклад «Как я работаю». Борис не понял — искренне ли, жалея ли его силы, Полина Антоновна предложила ему отказаться от этого доклада после того, как он стал комсомольским секретарем, или она испытывала его. Конечно, взялся он тогда за него сгоряча, в пику Рубину, конечно, теперь будет труднее подготовиться к докладу, но отказываться от него Борис не думал. Наоборот, теперь нужно поторопиться и, самое главное, подготовиться лучше и основательней. Разговор с Васей тоже был материалом для доклада — то, что казалось смешным в Васе, в какой-то степени было в других ребятах, да и в нем самом. Правильно сказала как-то в беседе Полина Антоновка: каждый проходит через одни и те же беды. Только одни освобождаются от них раньше, другие позже.

— Плохо работать не обязательно значит лениться, — говорила она. — Все дело, мальчики, часто не в лени, а в неумении организовать свою работу.

И это верно, Борис это и по себе замечал. Вот, кажется, стараешься и в основном делаешь все уроки. Но вдруг оказывается, что ты запустил химию или физику и даже не знаешь, как это получилось. Ну, тогда стараешься выкроить время и, одним махом все подогнать, а пока подгоняешь, обнаруживается, что ты отстал по литературе или географии. Как в басне: нос вытащишь — хвост увяз.

Одним словом, нужно учиться тому, как учиться.

Вот об этом и думал теперь Борис, готовясь к докладу, — думал, присматривался к себе и к товарищам.

У Вали Баталина ему нравилась способность работать упорно и увлеченно, со светом в глазах, как он работал прошлый год над Лобачевским. Но в то же время Валя может увлечься и пустяком, чем-нибудь второстепенным и необязательным — подсчитывать, сколько кирпичей уйдет на высотный дом и какую площадь можно выложить стеклом, потребным для нового здания университета.

Очень Нравился Борису Игорь.

В прошлом году Борис, Сухоручко и Валя Баталин как-то задумали погулять по Москве. Зашли за Игорем, но тот отказался.

— Нет, у меня химия не выучена.

— А тебя разве не спрашивали? — увлеченный своим желанием «пошататься», спросил Валя.

— Меня два раза спрашивали, — ответил Игорь.

— Два раза? — воскликнул Сухоручко. — Так в чем дело? Милорд! Можете спать спокойно, он больше двух раз никого не спрашивает!

Но Игорь все-таки не пошел, остался учить химию.

Борису казалось, что Игорь вообще ни о чем не задумывается и ни в чем не сомневается, у него все уже заранее решено и продумано, и ему остается только взять готовое решение, словно карточку из картотеки, и сделать так, как в этой карточке написано. Борис был уверен, что за уроки, например, Игорь берется сразу, без всякой «раскачки», без всякого «мобилизационного периода», без лишних движений и заметных усилий, — он точно повернет выключатель, сядет и возьмется за дело, и тогда все остальное, постороннее, сразу как бы отрубается, остается за границами сознания.

Так же, кажется, умел работать и Витя Уваров. Хоть и посмеивался над ним Вася Трошкин, но работал Витя хорошо — умел заставить себя работать и тогда, когда не хочется и неинтересно, умел беречь время и каждую частицу его использовать. У него все было рассчитано и размерено, как соты, и он, подобно пчеле, заполнял эти соты, не пропуская ни одной ячейки.

Всему этому Борис искренне завидовал; ему казалось, что ему как раз этого-то и не хватает, — он не может сразу взяться за работу, ему нужно собраться с мыслями, сосредоточиться и отстранить от себя все то, чем обычно бывает набита голова.

Вот сейчас… Близится конец четверти, нужно подтянуть то, подогнать это. Да и вообще Борису теперь нельзя учиться кое-как.

Он садится за уроки, и прежде всего перед ним встает вопрос: с чего начинать? Раньше, бывало, он начинал с того, что больше всего нравилось или что было легче. Здесь действовала простая арифметика: легкие предметы скорей сделаешь, и их можно быстро скинуть со счета, останется один-два предмета, пусть трудные, зато — два!

Негодность этой системы Борис понял еще в прошлом году на примере литературы и с тех пор за литературу, как за самый трудный для себя предмет, брался в первую очередь. Но теперь с литературой дело начинало выравниваться, и Борис лишил ее такого привилегированного положения — стал делать в первую очередь то, что в данном случае казалось труднее.

Помогал здесь и хороший совет Полины Антоновны: чередовать предметы — математику, физику, химию с литературой или историей.

Прежде всего Борис взялся за математику.

Почему-то сначала было очень трудно сосредоточиться: то в голову лезли мысли о докладе, то вспоминался Вася Трошкин, то в сознание вклинивался голос диктора из приглушенного радиоприемника.

Передавали музыкальный очерк о Рахманинове. Борис любил такие передачи. Музыка не мешала ему учить уроки, и он часто делал их, не выключая приемника. Он для этого находил и оправдание: нужно развивать волю и учиться быть внимательным в любых условиях..