Основания русской истории - Андрей Никитин

Отметив ее замужество под 6411/903 г., второй раз ПВЛ называет имя Ольги после рассказа о смерти Игоря «в Деревах», когда она «бяше в Киеве съ сыномъ своимъ детьскомъ Святославомъ, и кормилець бе его Асмудъ, и воевода бе Свинделдъ, тоже отець Мьстишинъ» [Ип., 43]. что является таким же комментарием «краеведа», как и поясняющие вставки, ориентирующие события середины X в. на топографию Киева 80-х гг. XI в. («горы

37 Леонид, архимандрит. Откуда родом была св. великая княгиня русская Ольга? // PC, 1888, № 7, с. 217.

38 Чилингиров С. Какво е дал българинът на другите народи. София, 1941.

39 Нестор, арх. Имал ли е в жилите си българска кръв киевският княз Светослав Игоревич? // Духовна култура, 1964, № 12, с. 12-16; он же. Българският цар Симеон и Киевска Русия. // Духовна култура, 1965, № 7-8, с. 45-53; он же. Проникване на св. Климентовото книжовно дело Киевска Русия. // Духовна култура, 1967, № 3, с. 4-11, и др.

«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________

211

Киевские», «двор теремной», «двор Чюдин», объяснение имени князя Мала и пр.)40. В результате такого вторжения «краеведа» в текст предшественника получилось, что Игорь был погребен дважды: первый раз «деревлянами» («и убиша Игоря и дружину его, бе бо ихъ мало; и погребен бысть Игорь» [Ип., 43]), а второй раз Ольгой («Олга же… приде къ гробу его и плакася по мужи своемъ; и повеле людемъ съсути могилу велику» [Ип., 46]).

Здесь мы подходим к вопросу о существовании некогда самостоятельного произведения, содержавшего описание похода Игоря на греков (по Продолжателю Амартола и «Житию Василия Нового», если это не заимствование из их общего источника), текст договора с обстоятельствами его ратификации, рассказа о смерти Игоря и последующего четырехкратного мщения Ольги древлянам/деревлянам, построенного на «странствующих сюжетах» фольклора (и литературы) средневековья, как «сожжение в бане», «избиение на тризне» и «сожжение города с помощью птиц». О чужеродности последнего сюжета (месть) для ПВЛ свидетельствуют его сохранившиеся фрагменты, которые резко контрастируют по лексике и стилистике с комментарием «краеведа» и такими принадлежащими ему новеллами, как рассказ о втором, победоносном походе Игоря, поездке Ольги в Константинополь и последующими рассказами о Святославе. К этому следует добавить отсутствие в исходном тексте о мщении Ольги таких характерных для ПВЛ этнонимов, как "словене", "русь", "варяги", замененные более поздним обобщающим «кияне». Вместе с тем, все описанные способы мести - погребение заживо послов, сожжение их в доме, избиение на тризне, - как и сама месть, коварная и последовательная, оказываются вообще чужды славяно-византийской литературной традиции.

Не знает их и собственно древнерусская литература, для которой характерно совсем иное отношение к смерти, сформулированное Владимиром Мономахом в письме к Олегу Святославичу: «дивно ли, оже мужь оумерлъ в полку, ти лепше суть измерли и роди наши» [Л, 254]. Восстание обычно подавлялось карательной экспедицией, как то сделано Свенельдом, Святославом и Асмудом в отношении «деревлян». В данном же случае речь идет именно о мести, причем падающей на весь народ. Образцы подобной беспощадной, длящейся поколениями мести известны

40 Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953, с. 21; Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории древней Руси. Рязань, 1969, с. 143.

212____________________

только в германском героическом эпосе, примером которого может служить «Песнь о Нибелунгах». Естественно задаться вопросом: не заимствован ли и данный текст, приуроченный к смерти Игоря и к Ольге, из какого-то германоязычного произведения? Вопрос тем более уместен, что, опираясь на сообщение Льва Диакона об обстоятельствах смерти Игоря от рук германцев и месте обитания Святослава («Боспор Киммерийский»), указывающие на Таврию, где, согласно хронике Георгия Амартола, обитали «дерьви», т.е. «тервинги», есть все основания видеть в «деревлянах» ПВЛ остготов-тервингов, а не «лесных людей», живших по Припяти и Ужу41.

Подтверждением столь неожиданному заключению может служить также имя древлянского князя - «Мал», вызывавшее недоумение еще у «киевлянина-краеведа», который счел даже необходимым пояснить, что «Мал» - это имя. Непонятным оно оказалось и для польского историка Я.Длугоша, который, посчитав его синонимом прилагательного 'маленький' («невысокий»), воспроизвел его уже как Мискиня/Низкиня, быть может, пойдя на поводу у своего предшественника-осмыслителя. На самом же деле, как можно полагать, речь идет о представителе остготской династии Амалов, поэтому весьма вероятно, что в рассказах о мести Ольги мы имеем дело с адаптированными сюжетами германского эпоса, поражающими своей внутренней монолитностью и чуждостью древнеславянским литературам в целом. Иной точки зрения на этот сюжет придерживался академик Б.А.Рыбаков, утверждавший, что «сказание о мести Ольги», как условно можно назвать этот рассказ, это не отражение реальных событий, а устрашающее эпическое произведение, созданное в интересах киевской монархии (так! - А.Н.). «…» Автор «Сказания о мести» воздействовал примитивным художественным средством на примитивное, полупервобытное (так! - А.Н.) сознание своих современников, и к мечам киевских дружинников он присоединял идеологическое оружие, заставляя своих слушателей (почему не читателей? - А.Н.) поверить в мудрость и непобеди____________________

41 Стоит заметить, что уже в осмыслении топонима, передающегося в различных списках ПВЛ по-разному - «Коростень», «Искоростень», «из града ис Коростеня», - оказывается заложена эпическая предрешенность гибели города от пожара (город Искр/Искрстень, сгоревший от искр, зажженных пламенем мести), тогда как в действительности Игорь мог быть убит возле любого города крымской Готии, в том числе и возле Херсонеса/Корсуня, чье имя также можно увидеть в летописном «Коростене». Город Искръ на одноименной реке известен в болгарском Подунавье.

«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________

213

мость киевского княжеского дома» 42. Комментарии, как говорится, излишни…

Трудно настаивать на том, что новеллы о мщении Ольги первоначально входили в один сюжетный блок с рассказами об Игоре, хотя такая возможность представляется мне весьма вероятной. С гораздо большей уверенностью можно говорить, что, уже после адаптации этого текста в ПВЛ «краеведом», он испытал определенного рода сокращения, нарушившие первоначальную стройность и полноту повествования. Об этом свидетельствует фрагмент так называемого «сна князя Мала», сохранившийся только в списке Летописца Переславля Суздальского, где он находится между сообщением о том, что «деревляне» послали новых послов к Ольге после сожжения первых и приходом этих новых послов в Киев 43, хотя по своему содержанию («лодьи, в них же несеныъ быти, смолны») он должен был соответствовать приходу первых послов. Похоже, в результате таких же сокращений остается неизвестной и судьба самого Мала, которого А.А. Шахматов пытался отождествить с «Малком любчанином», сделав «милостьницу Ольжину» Малушу, мать Владимира, его дочерью44.

Вместе с тем, можно видеть, что попытки «краеведа» создать из Ольги образ инициативной и волевой правительницы, проходящей по Деревской земле с сыном своим и с дружиною своею, уставляюще уставы и урокы [Ип., 48-49], чтобы на следующий год отправиться «к Новгороду», уставив «по Мьсте и Лузе» погосты и дань, т.е. хозяйствуя уже в Деревской пятине Великого Новгорода 45, не были оценены его последователями, по____________________

42 Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982, с. 362.

43 «Князю же веселие творящу къ браку, и сонъ часто зряше Малъ князь: се бо пришел, Олга дааше ему пръты многоценьны, червены вси, жемчюгомъ насаждены, и одеяла чръны съ зелеными узоры, и лод(ь)и, в них же несеным быти, смолны» (ПСРЛ, т. 41. Летописец Переславля Суздальского. М., 1995, с. 15).

44 Шахматов А.А. Разыскания…, с. 373-374.

45 А.А.Шахматов предполагал, что устроение Ольгой Деревской пятины, с которой Новгород связывали реки Мста и Луга, как «Деревской земли», явилось домыслом какого-то новгородца, поскольку в Деревской пятине был свой «Коростень», почему в позднейших сводах Игоря указывали убитым «вне града Коростеня близь Старыя Русы» (Шахматов А.А. Разыскания…, с. 171-172). Позднее Шахматову возражал А.Н.Насонов, однако не всегда убедительно (Насонов А.Н. «Русская земля»…, с. 76). Скорее всего, отождествить «Дерева» с Деревской пятиной «краеведу» помогло выражение "по мьсте", т.е. 'совершив месть', что было воспринято в качестве указания на гидроним "Мсту", подвигнув на создание всего фрагмента.