Клан – моё Государство 5 - Китлинский

– Не совсем, но примерно так.

– Многим. Убивали, убиваем и будем убивать. И не из-за жесткой конкуренции. Другой повод.

– Какой?

– Мешают. Не мне лично, а делу, которое кормит сотни тысяч простых людей. Мне этот концерн – головная боль. Они его готовы забросать ядерными бомбами, чтобы стереть с лица земли. Меня тоже, естественно.

– Для чего?

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Потому что человек, научившийся производить товар и получающий за это деньги, им не подвластен. Он от их козлиных законов независим.

– Но зависит от тебя!

– Человек зависит не от меня. Да, я его эксплуатирую, плачу ему заработную плату, но не требую от него, чтобы он меня любил, уважал и за меня голосовал. Я не наступаю ему на горло. Я даю работу и спрашиваю о её выполнении. Во что он верит, кого он любит, какой маме идейной привержен – мне безразлично. Ну, разве я виноват, что трудяга в предложенных мной условиях становится свободным в выборе? А это их как раз и не устраивает. Они в тех, кто у меня работает, теряют электорат. Ко мне приходят и просят: "Дай указание своим рабочим голосовать за такого-то, и мы оставим тебя в покое ". А я им отвечаю: "Нет! И ещё раз нет!" И сразу начинают скалить пасти. Сразу. Ибо сами они организовать и наладить честное дело не способны, но воспользоваться плодами чужого готовы незамедлительно. Так было принято в нашей стране. Или ещё тебе пример. Приходят ко мне от православной церкви и просят на строительство храмов и открытия воскресных школ для детей, на создание домов призрения. И я отвечаю им, что не подаю и никогда не подам. Можете меня придать анафеме, но мозги свои я ещё не просрал. Мне ваши храмы до жопы, а нищим я могу помочь напрямую, минуя таких вот посредников.

– А особо настойчивых, так понимаю, в могилу?!

– Да, на кладбище. Я никому не позволю к своему делу прикасаться грязными и жадными руками. Никому. Ни власти, ни вере, ни идее. Когда они вмешиваются – льётся кровь. Я её сам лично пролил много, чтобы отвоевать у них право, только лишь право, спокойно работать. И любого, кто мне встанет на пути, убью не задумываясь.

– Интересная позиция!

– Простая позиция. Мне от них ничего не надо. Мне надо, чтобы дали возможность спокойно работать. Законов я не нарушаю, налоги плачу все и вовремя, ко всему не маленькие.

– Ты считаешь, что свободный труд, который ты организовал, лишает их права воздействовать на человека, и за это тебя ненавидят?

– Только за это. Ещё из зависти. Они же так работать и созидать не умеют, но претендуют, безосновательно, на право распоряжаться. Это не даёт им покоя.

– Хорошо. Я тебя понял. А пришёл по другой причине. Дедушка Ло описал всё тобой изложенное, и я это перевёл. Там есть и о праве на убийство. Хоть он об этом мне никогда не говорил. Теория красивая и стройная, но смерть бросает тень. Как мне кажется плохую тень. Я не могу взять на себя ответственность что-то изменить. Да и кто это вправе сделать теперь? Я принёс тебе его тетрадь, где речь идёт о смерти. Прочти. Пусть и ваши ознакомятся. Боюсь, что если так издать, то простые люди без дополнительного комментария не поймут.

– А он просил об издании этого?

– Прямо нет, но право мне такое дано. И я готов это сделать, но прежде хочу, чтобы ты прочёл. Мне пункт об убийстве не даёт покоя. Только этот злосчастный пункт.

– Прочту сегодня же,- обещает Сашка.

– И так чтобы сразу. Если я решу издать, ты мне поможешь? Технически и финансово.

– А у тебя на машинке печатной подготовлено?

– Да.

– Я пришлю тебе персональный компьютер, принтер и сканер, программное обеспечение, чтобы заново не набирать.

– Спасибо.

– А сам ты, о чём пишешь?

– Тебя интересует?!

– Мне всегда хотелось тебя понять, но не получалось. Да, мне интересно, что может написать человек, находящийся вне нормального потока информации, проживший всю свою жизнь в маленьком таежном посёлке. Только не обижайся на мои слова.

– Если хочешь, то я пришлю рукопись с дочкой. Ты быстро читаешь, и времени много не займёт. Там две книги. Они ни о чём, как говорят о художественной литературе. Ответь мне, ты же посвящённый. Что это даёт человеку?

– Так ты же в это не веришь?!!

– Ну, всё-таки.

– Для мирской жизни ничего и для загробной тоже.

– И в этом ответе ты весь. Умеешь обойти даже очевидные вещи.

– Так ведь звание посвященного – не сан и не религиозная принадлежность. Речи о вере там не идёт.

– А о чём тогда идёт?

– О единстве, в котором находятся посвящённые люди.

– И там нет никаких ограничений?

– Никаких. Ни внутренних, ни внешних. Внешние – это реальная жизнь в среде обитания.

– Конкретизируй. У Ло есть и про это. Я осмыслил, но точности формулировки не нашёл. Раньше посвященных у вас в клане было мало, а теперь все. Так?

– Это верно.

– И этот пункт объясни.

– Это возможность познания своего внутреннего мира, своего я и, ну это не всем удаётся, изменение реальности через изменение самого себя, путём перестроения внутри себя своего я. Тогда открывается способность читать чужие мысли.

– Как?!

– Проникаешь в чужой мозг и читаешь как книгу.

– А говорил, что души людские тебя не интересуют!!?

– Души – нет, а мысли – да,- Сашка усмехнулся.

– Я в это не верю. Но для чего всё это?

– Для гарантий полной страховки при сборе информации. Сведений, что кто-то из посвященных попался – нет.

– Ло был посвящённым, я знаю. Как давно он им стал?

– Поздно. В возрасте 50 лет.

– В одной из рукописей он обмолвился о тебе. Не хочешь узнать что?

– Нет.

– Тебе не интересно мнение кого-то о тебе вообще или у тебя упрежденное чувство собственного достоинства?

– Говори, если хочешь сказать и молчи, если сомневаешься, нужно ли это твоему собеседнику,- витиевато ответил Сашка.

– За его характеристикой тебя я не увидел банальности. Он пишет, что ты шагнул выше святости, но скрываешь это от посторонних. Что на такую высоту не входят по велению и указанию Господа. Только разум приводит человека и его стремление к познанию к такой вершине.

– Я об этом не задумывался.

– Ты мне не лжешь?

– Брат! Зачем мне тебе лгать? У меня на всё не хватает времени. Не могу я сейчас погрузиться в размышления об этом, другие у меня заботы. А про святость и всё, что выше неё, я тебе отвечу. Святость существует для услады слуха живущих в слепоте веры, и всё это барахло придумали люди. Они обожествляют поступки и жизнь человека. Православная возвела после смерти в ранг святых несколько тысяч человек, которые при жизни святыми не были. Почему? Говорят, что эти люди сделали много для других и веры. Я изучил житие всех святых, и что они писали, а писали не все. Так их принадлежность к святым – вычурное уродство. Что ж, скажи, делать, коль без святых мощей хреново здравствуется пастырям. Не от заслуг истинных они возводят в лик святых своих предшественников, а корысти своей ради, и в надежде, что и их потомки не забудут за это и возможно тоже причислят к святым.

– Ну, с этим и я согласен вполне. Они порядком зажрались,- Павел боднул головой.

– У всякой власти есть свои герои, пророки, мученики и свои святые. Вон главный ваш святой в Мавзолее до сего дня покоится. Вечно живой трупик. Случается, что от древних святых не остаётся праха и мощей, но достаточно лишь упоминания об их существовании в прошлом. Их имена передают из поколения в поколения из уст в уста. Католическая парафия хранит кусок материи, в которой, якобы, был завернут после снятия с креста Иисус. Святая реликвия. Ну, с ним всё ясно. Вознёсся на небеса и нет субстанции. А Святом Петре легенд не меньше, чем о сыне Господнем. Уж он-то был личностью реальной вполне. О жизни его известно почти всё, но где его прах покоится, никто не знает. Почему?

– Зачем ты мне об этом говоришь, да ещё у меня спрашиваешь где. Откуда мне знать. Я же его не хоронил.

– Так говорю, чтобы ты меня понял. Я не собираюсь создавать религию, хоть мог поступить и так. Просто мне это ни к чему.

– Не верю, что в тебе нет ни грамма тщеславия.

– В данный момент в созданном мной клане сотня стрелков. Половины из них я никогда не видел в глаза. Есть такие, которые ни словом ни духом обо мне. Меня никто не вводил в ранги. Нет в созданном мной клане иерархии. Никакой. И никто никем не руководит. Через сто лет никто не сможет узнать у наших последователей имён людей стоявших у истоков дела.

– Во имя чего тогда ты так корячишься?

– Во имя пути.

– Какого?

– Того, который мной избран для всех живущих на этой земле.

– А куда ты идёшь?

– Брат мой! Я уже пришёл туда куда шёл и сделал это в нашей паскудной реальности. Я достиг абсолютной свободы. А все вы в пути для того, чтобы она стала доступной каждому. Это необходимо для того, чтобы не висела у человека над головой засранная и продажная власть.

– К полной анархии, стало быть, толкаешь.