Клан – моё Государство 5 - Китлинский

– Кан кодировал Сашку при обучении?

– Нет. И не открывал ему ничего. В восемь лет Сашка стал просветленным. В десять был уже посвящённым. Все его грузили нещадно. Он с пяти лет стал съедать книги пачками. Читал сверхбыстро и не давал потом своими вопросами покоя. Единственное, что у него отсутствовало – это способности к гипнозу. Напрочь.

– Но это же не правда!!- возразил Левко.

– Не пойман – не вор. Этот его трюк так никто и не заметил. Способности к гипнозу проверяют в десять лет. Все его смотревшие ничего не обнаружили. Мне думается, что он эту способность в себе знал годам к семи-восьми, и, зная, что станут проверять, тщательно скрыл.

– Зачем?

– Тех, кто имел способности, мы отправляли в Китай. Чтобы развить, надо иметь смену преподавателей, а у нас владели только четверо. Ло, Микита, Кан и я. Вру! Ещё владеет Проня, но у него самая странная из школ, но он не преподавал. У него времени было мало. И именно Проня с Сашкой частенько занимался. Курировал слегка.

– Он всё на меня выплеснул.

– Вот Сашка и закосил, чтобы не тащиться в Китай. Он там был с отцом дважды, и ему сильно не понравилось. Это моё предположение. Потом он в монастырь грохнулся, однако, по причине другой.

– За разбойность?

– Да. Он был неорганизованный весь какой-то. Со всеми спорил по делу и просто так. Никого не ставил ни в грош. Грубил. Дрался по поводам и без них. За всё его и спровадили на чужие харчи. Ну, думали, избавились на несколько лет. Хрен-с два. Он там всё сдал на отлично и убыл обратно. Монастырские его возвратили восвояси, не сумев с ним совладать. Совет монастыря он довел до белого каления. Наши посовещались и решили дать ему, где подальше, участок территории, чтобы он посёлок не спалил или не устроил войны. Но он и там отметился сходу.

– За такое месторождение надо в задницу целовать!

– Такая у него история. Я рад, что ты ослабел немного в ходьбе, а я по старости, но сумел тебя перехватить и поговорить.

– И я рад! Спасибо, дядь Лёша!!

– Помни. Не спеши. Твоя энергетика нормальная и с объёмом таким пойдёшь скоро. Удачи тебе в пути. Ты давно был в Европе?

– Месяца три назад.

– Мого Ваньку видел?

– Да. У него всё нормально. А что?

– Так спросил. А наши клановые как? Ким, Ер, Гуча.

– Ким начальник "Гелакти". Раскрутил до упора. Ер во Франции сменил Пола Мюнжу. А Гуча координатор центра Европы. Сильные все мужики.

– Молодцы! Я за них сильно переживал. Они же наши и мы их тут готовили без отправок. От и до.

– Свежая кровь ещё нигде не помешала в делах.

– Значит, к пещерным старцам не ходи. Договорились?!

– Даю слово,- пообещал Левко.- Но в Тибет всё равно смотаюсь. Мне надо Терентия повидать. Я же тамошний, хоть и тут свой.

– Сам полетишь?

– Есть предложения?

– Я не набиваюсь, ты не думай. Мне самолётом нельзя, сдохну при взлете.

– Что-то хотели?

– Там в монастыре прах Кана. Я его отправил туда давно. Сходи к нему, посиди там часок. Сделаешь?

– Хорошо. Под каким он именем?

– Ди Тун А.

– Видел такую урну. Посижу. Что ему передать?

– Просто посиди. Он сам всё поймёт,- Алексей пожал Левко кисть и стал спускаться с сопки.

Левко сидел у потухшего костра и смотрел вслед взглядом другого человека, человека прошедшего первую преграду на пути к вечности.

Глава 8

Ледоход гремел на реке. Сашка сидел на земле, вытянув ноги, уперев спину в лавку, на которой расположился Гриня, болтая ногами. Время от времени он громко кричал, стараясь переорать грохот.

– Папка!! Папка!! Смотри, как её поставило на попа.

Сашка автоматически поворачивал голову в нужном направлении, но ничего не видел. Мысли его были далеко от грохота ломающихся льдин. Ночью он пришёл к последней стене. К седьмой. Он не знал, что их семь наверняка, но внутреннее чувство ему подсказывало, что это конец пути. Его мозг не противился, он размяк как готовая в любви женщина, переставшая стыдиться своей наготы. Но Сашка не шёл. Что-то его вдруг удержало, и теперь он прокручивал в голове всё.

"Ну что, Сутра-Сунтар,- говорил он сам себе.- Вот ты и дошкандыбал до цели. Почему ты медлишь? Входи. А зачем мне спешить, зачем торопиться. Не только для того я прошёл столько мук ада, чтобы восславить себя и вкусить радости. Мне ясно виден этот свет за стеной, знаю, это блаженство. Имею ли я на него право? Кто мне на это ответит? Ведь это не личное счастье, которое я получаю по взаимной любви. Ты гнал меня, как презренную тварь; ты меня ненавидел; ты со мной боролся, заставляя мучаться в болях до судорог; ты издевался надо мной как искусный палач; ты претворялся льстецом, чтобы заманить меня в места, где нет начала и концы не сыщешь; ты ставил мне подножки, когда я обессиленный всё-таки двигался вперёд, а теперь ты приглашаешь меня? В каком ранге я предстану перед тобой? Как победитель – это одно. Как гость – это другое. Будем ли мы на равных или ты опять предпочтешь пуститься в шалые игры, в которых я тебя уже победил. Может, там за стеной предстоит последний бой? Жизнь многому меня научила. Она научила меня не верить никому и не ошибаться, но ещё сильнее она научила меня ждать. Тридцать лет я не прикасался к старым книгам. Тридцать лет червь желания прочесть съедал меня изнутри, но я не дал ему усомниться в своём слове. Тридцать лет я упрямо строил, не оглядываясь на потери, кровь и смерть, что косила стоявших рядом, и ждал, когда ты, в конце концов, поймёшь и все окружающие тоже, что перед вами не враг, а друг. Тридцать лет я провёл в молитвах и слезах, стоя на коленах, но не воискупление грехов моих, а во имя дела, которому посвятил всего себя. Так я ещё подожду. Я ещё не всё сделал, чтобы одаривать себя вечным блаженством. Терпения мне хватит надолго. Давай состязаться. Посмотрим, кто из нас окончательно сойдёт с арены. Ведь там нет места двоим. Там для двоих будет тесно. Это моя победа, это мой подвиг, это мои заслуги. Так что полагающиеся почести я хочу получить сам. Не хочу, чтобы в такую минуту, такую горькую и сладкую был кто-то рядом. Эту чашу я выпью сам. Один. Разве я не прав? Разве ты достоин, разделить такой триумф?! Если так произойдёт, то где же справедливость? Ты же не хотел делить со мной трагедии, что преследовали меня, ты стоял в стороне, прятался, когда на горизонте маячила опасность. Ты растворялся, когда надо было принимать решение убить или нет. Я всё делал сам!! Ну почему я должен делиться с тобой?? Я не желаю тебя там видеть. Кто ты есть такой, чтобы я дал тебе возможность войти в вечное? Я буду стоять перед стеной пока ты не сдохнешь. Мне надоело твоё присутствие. Не исчезнешь сам, то отыщу способ избавиться от тебя. Я пойду на всё". Низко над льдами пронеслось два небольших косяка уток. Их было прекрасно видно над льдами, освещенными полной луной. Гриня подскочил и стал прыгать на лавке, визжа от восторга.

Из дома пришла Елена с двумя меньшими сыновьями, которые жались к её ногам. Средним сразу полез к Сашке на ноги, а младший потянул ручонки к матери, просясь к ней на руки, что она и сделала.

Сашка спросил у неё глазами о дочерях, и она ему ответила глазами, что они уснули.

"Всё на круги своя приходит. Так устроено у нас. Почему мы идём через самоорганизацию, жесткую и противную, чтобы хоть немного окунуться в хаос материи и пространства? Вот мы его обожествляем, пока не знаем, что оно и кто, но потом развенчаем, увидев очевидность элементарных вещей, которые не являются составными божественности. В чём же обман? В нашем незнании? Или в нашей боязни признать, что материя, частью которой мы есть – тоже мы сами и что это никому не повинуется, а сообразуется без всяких причин и следствий, без всяких условий. Ну, как же!!! Мы такие умные, такие умелые, а материя оказывается без мозгов создаёт сложнейшие вещи и системы не только в микромире, но и в сверхмакромире. От преклонения все эти подвиги отнесены человечеством на алтарь веры во всемогущество Господа. Это заставляет многих считать, что, поскольку мы маленькие, то можно творить зло, спишем потом на происки дьявола и всевышний простит. И творят беды по всей планете с именем господа на устах. Достаточно интересная ситуация, чтобы обратить на себя внимание. Самозваные слуги господа принадлежащие к разным конфессиям сзывают людей верить в Господа и его могущественное проявление и требуют доверить души ему во имя вечной загробной жизни. Они делают это в массовом порядке. Конвейером. А слуги дьявола работают индивидуально с каждым и предлагают по контракту продать свою душу ему на определённых условиях. Первые обещают вечное блаженство в раю, делая человека рабом при жизни. Дьявол делает свободным при жизни смертной и освобождает от всяких условностей в поведении, а дальше трава не расти. Так кто из них честный? Тот, кто обещает в будущем или тот, кто дарует сейчас? Будет ли рай и вечное блаженство не проверить, иди, знай, обманули тебя святоши или нет. Проверить же, что там тебя за грехи ждёт вечная мука тоже до смерти нельзя, за то теперь делай, что хочешь. Мне кажется, что дьявол поступает честно, а Господь утратил инициативу. Нечисть работает, не покладая рук день и ночь, а Всевышний нисходит в мир в телах человеческих редко и при каждом своём приходе меняет условия, окончательно запутав своими соблазнами душу человека. Дьявол условий не меняет. Они были и остаются стандартными: убей, укради, обмани. У Господа всё наоборот: не убий, но в то же время око за око, зуб за зуб. Кто из них прав? Меж ними идёт борьба за души, а, стало быть, за всласть над людьми и в конечном итоге над миром. Для чего Господь перепоручил осуществление дел своих самозваным козлам в человеческом обличии? А если поменять понятие Всемогущего Господа на термин Вечного Хаоса Материи, что тогда выйдет? Оно у меня перед глазами. Одновременно и божественное и дьявольское. Как в детской прибаутке: "Гром гремит, земля трясется, поп на курице несется". ЛЕДОХОД. Благо очищения. Горе очищения, ибо сметает всё на своём пути. Получается, что в Хаосе нет ни божественного, ни дьявольского, и таковое разделение определено разумом. Для чего он так определил? Да чтобы взвешивать и как-то оценивать поступки, собственно, свои, носителя этого разума. Идиотский у меня выходит приход. Длинным рассуждением я притопал к тому, что всякая религия – опиум для народа, с той лишь разницей, что опиум иногда избавляет от боли страдающего неизлечимым недугом или удаляет кого-то в кайф, подальше от мира реальности. Опиум религиозный подслащивает, нет, пытается подсластить горькую пилюльку нашего скотского бытия. Получается, что приехали в никуда. Таким путём мне этого урода не достать. Этими философскими рассуждениями мне его не вытравить и не убить. У этого урода другая материя и степень восприятия иная, другими категориями он мыслит. Тогда мне понятно, почему он зовёт меня за седьмую стену. Шесть штук я преодолел, иногда становясь камикадзе, а тут предлагает мне, топать без сопротивления. Допустим, я согласился и вошёл. И что? А ничего. Там мир, язык которого мне не понять и он останется доволен, этот гадский урод. И стану я, как отшельник скитаться по этим блядским прериям не в силах ничего сделать. Хрен-с два!! Смеяться я ему не дам. Подытожим. Религиозность надо выкинуть, так как я сам давно уже полубог и стану богом за седьмой стеной. Ну не богом, а начальником хаоса как минимум смогу устроиться. Нет, это не вяжется. Я сам стану самим хаосом, но при этом буду располагать возможностью созидать, изменять что-то. А если я не смогу понимать язык, то стану там…ага, вот хорошее слово всплывает из украинского языка, я стану спостерегачом. Наблюдателем. И при этом не смогу сам ничего делать".