Рысюхин, это можно пить?! - Котус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всё. Конец.
— Как⁈ Что с дружиной⁈ Неужели…
— Волне конец. Выбили большую часть, Волна распалась. Ещё оцепление ставить будут, недобитков ловить и прочее, но это уже не наша забота, вообще.
— Не пугай меня так, пожалуйста! Что с нашими? Потери есть?
— Раненых сейчас грузят в пикапы, повезём в Червень. Ты где сам?
— На том же расстоянии от города, что и вы. Встретимся возле больницы?
— Давай так…
Перед перекрёстком, где нужно было сворачивать налево, чтоб попасть в Червень, а он находился примерно в полуверсте от тракта, или направо — в Дубовый Лог, стоял армейский кордон, останавливавший всех, кто ехал западном направлении. Надо сказать, на обочине скопилось изрядное количество гужевых повозок и автомобилей самых разных конструкций. Все застрявшие возчики смотрели на меня — кто мрачно, кто с ехидством, мол, и тебя развернут. Один из встречных — видимо, такой развёрнутый — даже сигналил мне. Но, к некоторому моему удивлению, не пришлось не то, что объясняться или уговаривать, а даже останавливаться: командовавший заставой весьма возрастной подпоручик, на вид лет шестидесяти, видимо, выдернутый из отставки по случаю чрезвычайной ситуации, только взглянув на герб на двери кабины жестом приказал своим подчинённым открыть дорогу и отсалютовал поднесённой к околышу ладонью. Странно. Видимо, Мария Васильевна здесь отметилась, других объяснений не вижу. Ответив ему тем же, благо, студенческая фуражка никуда не делась, я поехал в город.
Мои, что ожидаемо, ещё не добрались: Маше нужно было дождаться окончания погрузки раненых, а потом ещё доехать по просёлку, где не разгонишься, особенно с таким «грузом». Предположив, что Маша вряд ли сама за рулём, я связался с ней и уточнил, сколько раненых везут и когда будут на месте, после чего отправился в приёмный покой.
Народу здесь толкалось немало, но мне всё же удалось поймать, в буквальном смысле, двумя руками за его руку, дежурного ординатора.
— Постойте!
— Молодой человек, что вы себе позволяете! Отпустите немедленно!
— Обязательно! Толкьо вы дайте распоряжение приготовиться к приёму раненых бойцов.
— Мы и так к этому готовимся, а вы мешаете! Стоп, каких бойцов⁈
— Из моей дружины, сейчас везут с места боя против Волны. Волну они рассеяли, кстати.
— Отличная новость! Да отпустите вы уже руку, не убегу я! Сколько раненых, состояние, время прибытия?
— Трое с ожогами — лицо, руки. До волдырей, но не сплошных, все в сознании. Четверо с укусами и рваными ранами, в основном — нижние конечности. Обработка произведена, двое, предположительно, лёгкие, двое — тяжёлые или средней тяжести, один без сознания. Всего семеро. Будут через пять минут, сейчас подъезжают к пересечению с трактом.
— Ага, понятно. Сейчас распоряжусь.
Надо сказать, бойцов моих принимали бережно и с явным уважением, кого уводя, а кого и унося в смотровые. Маша, выскочившая с переднего пассажирского сиденья одного из пикапов, обняла меня и, уткнувшись носом в плечо, тихо плакала, выплёскивая накопившиеся страх и напряжение. Дружинники, которых вели, а то и несли мимо смотрели на нас с некоторым удивлением, видимо, из-за моего присутствия, но и с уважением. Маша, закончив просто всхлипывать, стала рассказывать о пережитом, перескакивая с одного на другое, то срываясь на голые эмоции, то прерываясь на то, чтобы выплакать страх. Пусть с ней лично ничего особо неприятного не произошло, да и видела она ужасы только издалека, но постоянное ощущение опасности и ожидание чего-то плохого — оно выматывает. Я особо даже не пытался собрать слова моей радости в связный рассказ — успею ещё это сделать, выхватывая только главное. Например, что минимум дважды особо резвые граждане пытались реквизировать транспорт, и если бы не Маша с баронскими регалиями — искал бы я сейчас свою технику неведомо где, а то ещё и доказывать бы пришлось, что она — моя, а самое главное — подвоз подкреплений бы не состоялся. И это втрое — подкрепления были, из Червеньского гарнизона. Ну, и третье — к сожалению, кроме раненых у нас есть ещё и минимум один погибший.
Так мы и стояли, пока на крыльцо не вышел тот самый ординатор с известием, что наших всех осмотрели и начали лечение. Один раненый оказался на самом деле «тяжёлым» — но, к удивлению, не тот, что был без сознания. Его, как и одного вроде бы ходячего бойца, ранения были признаны средней степени тяжести. Ну, и один «лёгкий» — правда, рана на ноге оказалась скверная, и заживать будет долго.
— Так, по стоимости лечения…
— Извините, ваша милость, приказано — раненых защитников лечить за счёт казны.
— Тем не менее — могут понадобиться процедуры или средства, не входящие в стандартный протокол. Или перевод в другую больницу — например, в Минск.
Я мягко отстранил Машу, чтобы добраться до бумажника во внутреннем кармане. Быстро пересчитав наличность, протянул её доктору вместе с визиткой.
— С собой, как видите, только сто пятьдесят рублей. Нужно будет ещё — на визитке контакты моего мобилета. Если буду в Могилёве — деньги привезёт мой управляющий, или просто оплачу счета через банк. Отчёта требовать не буду, всё равно в медицине не разбираюсь, а изображать важного барина…
Доктор вздохнул, но деньги и визитку взял. Я же взял под руку свою супругу и повёл её к моему фургону, махнув рукой шоферам пикапов, чтобы следовали за нами. Так, колонной из трёх авто, и двинулись в направлении поля боя. По дороге встречали армейские патрули, которые козыряли нам, что было приятно, хоть лично мной и не заслужено. Вдоль захламлённого и овражистого леса, отделяющего от нас поле боя, стояла цепь пикетов, на расстоянии метров сто пятьдесят от опушки. На правом, ближнем к дороге, фланге я увидел такую же, как у нас на броневике картечницу, только на артиллерийском лафете. Ещё одну, насколько я смог увидеть, волокли конной упряжкой на левый фланг.
— Ой, я
