Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судья и присяжные напустили на себя строгий вид, но заранее казалось невозможно предугадать, что же они скажут.
— Объявляем тебе, Влад, сын воеводы Влада, прозванного Дракул, что решение по твоему делу принято, — медленно и торжественно провозгласил судья, а затем так же медленно продолжил. — Господин Янош Гуньяди, управитель этого королевства...
Влад никак не мог привыкнуть к этому слову, применявшемуся в отношении Яноша. В Венгерском королевстве правил король, но Янош, не достаточно родовитый, чтобы носить корону, путём разных интриг сумел добиться должности "управителя", по сути — верховной власти, пока настоящий король не достиг совершеннолетия. Временный правитель обладал таким же правом казнить и миловать, как настоящий коронованный монарх, и вот теперь судья объявлял Яношево решение:
— ...повелел, чтобы во избежание вреда, который ты можешь причинить государю Владиславу, а также самому себе своей глупостью...
"Значит, Янош обо мне по-отечески заботится? — Влад чуть не произнёс это вслух. — Благодарю, хватит мне и брашовской заботы".
— ...тебя следует немедленно... — вещал судья.
"Передать Яношу, чтобы он меня взаперти держал?"
— ...изгнать из наших земель туда, откуда ты явился.
"Всего лишь?" — недавний узник даже не поверил. Однако такой мягкий приговор следовало объяснить не внезапно проснувшимся милосердием Яноша, а скорее желанием венгра выказать своему врагу презрение. Пусть брашовский судья и упомянул о вреде Владиславу, сам Гуньяди явно считал Влада безобидным — иначе непременно бы казнил.
И всё-таки нельзя сказать, что недавний узник не обрадовался. Ведь смерть только что стояла рядом, а теперь отступила. Правда, радость казалась отравлена досадой: "Ты избежал смерти не благодаря своему уму или ловкости, а лишь потому, что тебя не принимают всерьёз! Считают глупым мальчишкой!"
— Значит, я могу, хоть сейчас, уехать? — спросил Влад.
— Да, — ответил судья, — но тебе позволено ехать только на север, в молдавские земли. Путь через горы на юг, в земли Владислава, для тебя закрыт.
— А когда мне ехать?
— Немедленно. Но не считай себя свободным. За тобой проследят, чтобы ты ехал именно туда, куда тебе положено.
Покинув комнату заседаний, Влад, которому конвой не позволял долго задерживаться на месте, всё-таки успел ободрить Штефана, ждавшего у двери:
— Меня высылают. Вот чудаки! Когда я хотел уехать — не пускали, посадили в башню, а теперь гонят, как засидевшегося гостя.
— Доброго тебе пути, брат, — ответил Штефан. — Надеюсь, ещё свидимся. А за меня не волнуйся. Янош подтвердил, что оказывает мне покровительство.
На рыночной площади, у входа в Здание Совета ждал вооруженный конный отряд, готовый проводить недавнего узника до северной границы брашовских земель.
Здесь же Влад увидел своего жеребца, уже осёдланного и готового к путешествию. Вороной конь среди белой заснеженной площади казался угольком, только что вынутым из печи — горячим, бросающим вызов холодам. Он всхрапывал, вдыхая колючий морозный воздух, а также переступал с ноги на ногу и мотал головой вверх-вниз, норовя вырвать узду из рук немца-стражника.
Как видно, все три месяца, пока длилось Владово заточение, конь простоял в конюшне кого-то из именитых брашовских граждан и ни разу не был под седлом. Разве что гулял в загоне. Казалось, ещё минута, и этот жеребец взбесится, что всегда случается с лошадьми, которых слишком долго держали взаперти, поэтому Влад, хоть конь и признал хозяина, уселся в седло с большой опаской.
Наверное, Брашов опостылел жеребцу не меньше, чем хозяину, потому что животное, едва почувствовав на спине тяжесть, без всякого указания пошло с площади к той улице, которая вела к северным воротам. В виду ворот конь сам же перешёл в рысь, а за воротами — сорвался в галоп, и Влад не стал сдерживать, лишь крепче прижал ноги к конским бокам и подобрал повод ровно настолько, чтобы не болтался.
Немцы из отряда, которым следовало сопровождать недавнего узника вплоть до границы, закричали что-то. Наверное, на своих рослых неповоротливых конях, больше подходящих, чтобы тягать пушки, эти всадники никак не поспевали за легконогим коньком. Ещё бы! Но теперь слушать немецкие приказы уже не было никакой необходимости. Судя по быстро стихшим крикам, расстояние между Владом и немцами стремительно увеличивалось.
Он проехал галопом две с половиной или три немецкие мили, когда, наконец, решил, что можно остановиться и оглянуться. Как и следовало ожидать, сопровождающих не оказалось видно даже на горизонте.
"Пускай выслеживают меня по следам на дороге, если хотят", — подумал Влад и усмехнулся. Конечно, он понимал, что о его исчезновении городскому совету будет доложено совсем иначе — дескать, Влад, Дракулов сын, испугался, поэтому улепётывал во всю мочь. "Пусть докладывают, что хотят", — решил недавний узник и поехал рысью дальше по дороге на север, прочь из негостеприимной Трансильвании.
* * *
На дороге между Коложваром и Сучавой Влад неожиданно повстречал своих слуг — Войко и Нае ехали по укатанной зимней дороге навстречу господину и ещё издалека казались узнаны благодаря своим одинаковым вороным коням и очень разному внешнему виду — впереди рысил рослый всадник, а следом маленький.
За ними бежала рыжая лошадка, несшая большой тюк, но её Влад прежде не видел. Очевидно, её купили недавно, чтобы таскала вещи, ведь за два с половиной года жизни в Молдавии скарба у Влада и двух слуг заметно прибавилось.
— Вот так встреча! — воскликнул Влад, когда Войко и Нае приблизились настолько, что можно было без труда разглядеть лица. — Куда это вы собрались?
— Тебя искать, господин, — ответил Войко. — Ты ведь сказал, что быстро обернёшься, а сам пропал. Наверное, нам ещё давно следовало ехать на поиски, но ведь ты велел нам оставаться в Сучаве. Мы ждали, ждали. Затем дороги в Трансильванию занесло снегом, а недавно, когда установилась солнечная погода, снег подтаял, слежался, и по дорогам стало можно ехать хотя бы верхом, мы решили нарушить твоё повеление.
— Прости, господин, если что не так, — добавил Нае. — Но где же ты пропадал так долго?
Влад вкратце поведал им свою историю.
— Сам Бог тебя хранит, — уверенно произнёс Войко.
Недавний узник не спорил:
— Наверное, так. Поэтому, когда вернёшься в Сучаву, поставь за моё здравие большую свечу и от моего имени дай
