Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Недавний румынский государь считался неместный. Гражданином являлся только корчмарь — пострадавшая сторона, и лишь поэтому дело мог рассматривать судья, стоявший во главе городского совета.
Однако речь во время разбирательства шла о Яноше Гуньяди. Вражда между Владом и Яношем — это вообще не дело брашовян! Тут простодушный Штефан оказался по-своему прав, говоря, что с Брашовом Влад не враждовал, и городу не следовало вмешиваться в чужие дрязги. Наверное, брашовяне имели некое указание от Яноша о том, что делать, если Яношев враг окажется у них в руках, и поэтому проявили самоуправство. Можно ли было как-то противостоять этому законными средствами?
Иногда Владу приходила мысль потребовать, чтобы его отвели к королевскому судье. Эти судьи, находившиеся в каждом немецком городе Трансильвании, разбирали как раз такие случаи, как у Влада — тот, кто не являлся гражданином города, имел право на другой суд, если в городском суде не надеялся на благоприятное для себя решение.
Однако надеяться, что королевский судья окажется добрее, не приходилось. В Венгерском королевстве всем заправлял Янош, а это означало, что королевский судья скорее проявит даже больше суровости, чем брашовяне.
"Что же мне остаётся? Побег? — думал узник. — Но как сбежать? Как?" Из крепостной башни так просто не сбежишь.
Потолок в комнате Влада был дощатый и притом наклонный. "Значит, это часть крыши, — думал узник. — Поверху дощатого настила лежит черепица и больше ничего". По сравнению с каменными стенами и неимоверно толстыми досками пола, потолочная преграда могла казаться легко одолимой. Но лишь казаться!
"Эх, если бы добраться до этого потолка, сломать доски, вылезти наружу", — мечтал Влад. Правда, дальше путь представлялся совсем не приятным. Чтобы не встретиться со стражей, с крыши крепостной башни пришлось бы прыгать в оборонительный ров, то есть по сути — в болото, где смешались нечистоты из сточных канав всего города, не замерзающие и издающие зловоние даже зимой.
Конечно, если захочешь жить, то нырнёшь даже в такую вонючую жижу, но до неё ещё следовало добраться. "Доски на потолке новые, не гнилые, — рассуждал Влад. — Как их пробить?" Он мог бы взобраться на деревянную балку, которая тянулась от стены к стене и поддерживала стойки-столбики, подпиравшие откос крыши. Встав на эту балку, можно было упереться спиной в крышевой настил и попытаться его приподнять, ведь доски, хоть и новые, могли быть плохо прибиты.
Это произвело бы большой шум — особенно от потревоженной черепицы, которая начала бы падать с крыши в ров. Конечно, тут же прибежала бы стража, и если бы не удалось сломать крышу с первой попытки, Влада тот час пересадили бы в подвал, где своды каменные.
"Через крышу лезть — это уж крайний случай", — решил узник и потому подумывал сбежать днём, когда позволялось сидеть в караульном помещении. Правда, такой побег казался ещё труднее, чем проламывание крыши и последующее купание во рву. Беглец мог в лучшем случае вырваться только во внутренний двор башни, а в город — уже нет, поскольку внутренний двор отделялся от городской улицы воротами, которые были всё время заперты.
* * *
Ни одну из этих задумок выполнить так и не пришлось. В конце второй декады февраля ранним утром пришли стражники и вместо того, чтобы отвести узника погреться, знаками дали понять — дескать, собирайся, пошли.
"Значит, письмо от Яноша уже получено", — понял Влад. Он даже не пытался спросить об этом стражей, да они и не могли знать, а просто делали то, что приказано — вывели узника из башни и направились вместе с ним по городской улице к большой рыночной площади, к Зданию Совета. Двое стражей крепко держали своего подопечного под руки, а двое других шли впереди и прокладывали путь в толпе прохожих, торопившихся по своим делам.
Как же изменился город за то время, пока Влад сидел взаперти! В ноябре лишь иногда начинало порошить, а теперь все улицы замело.
Город сделался удивительно светлым. Казалось, громады домов с высокими черепичными крышами уже не загораживали небо. Под ногами почти исчезла грязь. На карнизах, подоконниках и ставнях появилось белое снежное украшение. В воздухе больше не витал запах сточной канавы. Чувствовалась лишь морозная свежесть, если, конечно, на пути не попадалась куча тёплого конского навоза или не встречался малочистоплотный горожанин, оставлявший за собой, как шлейф, крепкий запах пота.
Впрочем, Влад, которому за время сидения взаперти ни разу не довелось помыться, тоже не производил на окружающих впечатление чистюли. Проходя через площадь и видя всё тот же помост с плахой, запорошенный снегом, недавний узник вдруг подумал: "Надеюсь, мне перед казнью хоть чистую рубашку надеть дадут?"
"Отец умер в декабре. Старший брат умер в январе. А я — в феврале? Если в письме Яноша написано, что меня надо казнить, значит, так и случится", — рассуждал Влад, но почему-то оставался странно спокойным. Даже не пытался обратиться к Богу, попросить о помощи, как обычно делает человек, оказавшийся в смертельной опасности: "Раньше надо было молиться, а теперь поздно. Что бы дальше ни случилось, всё уже решено, и ничего не изменить".
Как же красив был белый светлый город! Как прозрачны синие небеса! Эта зимняя красота завораживала, но не своей чистотой. В ней таился ужас, ведь зимой природа засыпает очень глубоким сном, похожим на смерть, а часть природы действительно умирает. Окружающий холод казался дыханием могилы, но именно это и заставляло становиться более чутким, внимательным к прекрасному зимнему миру. Даже скрип снега под сапогами наполнился для Влада неким особым смыслом: "Снег — смерть".
В Здании Совета всех встретило привычное тепло от натопленных печек, и казалось даже душно. На скамье перед дверью в большую комнату, где заседали городской судья и присяжные, опять примостился Штефан. Богданов сын волновался едва ли не больше своего друга, как будто это для молдавского княжича решался вопрос жизни и смерти.
— Брат, брат, не отчаивайся. Если окажется плохо, я что-нибудь придумаю. Я тебе помогу, — забормотал он, по своему всегдашнему простодушию сказав больше, чем следовало бы.
"То есть, если меня приговорят к смерти, ты поможешь мне сбежать от палача?" — мысленно спросил Влад,
