Кто стреляет последним - Фридрих Незнанский

— Надеюсь, что это решение будет продиктовано разумом, а не чувствами. Не как в тот раз, когда вы отдали своим людям приказ уничтожить меня.

— Я не отдавал такого приказа, — возразил Аббас, но в голосе его не было прежней уверенности.

— Отдавали! — бросил Марат. — И это было очень большой ошибкой. Не повторите ее. Сейчас у нас еще есть хорошие шансы наладить с вами надежное сотрудничество. Если они будут упущены, это не принесет пользы нам. А еще больше — вам.

— Мы дадим вам знать о своем решении, — повторил Аббас.

Все. Финиш.

— Новая схема связи попала в Интерпол, вместе с вашими людьми, — предупредил Марат. — Я передал ее им прежде, чем понял, что делать этого не следует. Она зашифрована, так что вряд ли представляет опасность. Мы разработаем новую схему, а пока пользуйтесь телефоном, по которому вы звонили сегодня первый раз.

— Я вас понял, — ответил Аббас и положил трубку.

Марат обессиленно откинулся на спинку стула.

«Кажется, выгорело. Выгорело! Сейчас они будут думать. И до чего додумаются?»

«Груз, — понял Марат. — Нужно немедленно доставлять новую партию!..»

— Ну как? — спросил Николай, когда Марат вышел.

— Нормально. Я ему этим Моссадом печенку вывернул. Он свирепеет от него, как бык от красной тряпки. Гарика ко мне. Сейчас же!

Через полчаса появился Гарик, поднятый с постели звонком Николая. Еще минут сорок они обсуждали план действий.

Турецкий и Вадим ошибались, почему-то решив, что транспортный мост, по которому литий переправлялся из Иркутска в Ригу, а затем и дальше — в Триполи, действует около года. Он действовал гораздо дольше. Еще осенью того года, когда Латвия объявила себя самостоятельным государством и отгородилась от России пограничными и таможенными барьерами, Марату сообщили, что в Москве появился человек, который ищет людей, имеющих средства и возможности взять на себя переправку небольших партий какого-то груза из Сибири в Москву и дальше, через российскую таможню, в Ригу, до рижской таможни. Он давал понять, что сделка крупная, требует вложения немалых средств, но и комиссионные будут значительными. Марат решил встретиться с ним. Это был Гунар, а эта встреча их была первой и предпоследней.

— Что за груз? — выслушав его, спросил Марат.

— Это вам знать не обязательно.

Гунар держался высокомерно, как человек, уверенный в своем превосходстве над партнером. Марату это не очень понравилось, но он сдержался.

— И все-таки? Наркотики?

— Нет. Это продукция одного из иркутских заводов. А что именно — вам это знать совсем не нужно, — повторил Гунар.

Марат согласился. Ну, не нужно так не нужно. А будет нужно, сами узнаем.

Гунар объяснил: в Иркутске есть их человек, он сам получает груз на заводе, людям Марата останется заплатить ему деньги и организовать безопасную пересылку в Москву. После того как груз пройдет через российскую таможню и самолет прилетит в Ригу, перед рижской таможней его встретит сам Гунар или его доверенный человек и оплатит стоимость груза и комиссионные.

— Сколько? — спросил Марат.

— Это весьма значительная сумма, — ответил Гунар. — Пятьдесят тысяч американских долларов.

— Двести, — не задумываясь, — сказал Марат.

— Это излишне много, — возразил Гунар.

— Знаете, есть такой анекдот. Мышонок просит черепаху: перевези меня на тот берег, только у меня бабок нет. А черепаха отвечает: если у тебя нет бабок, то нечего тебе и делать на том берегу. Если вы такие бедные, поищите себе другого партнера. Только очень я сомневаюсь, что в Москве найдется много людей, способных вложить триста косарей «зеленых» наличником в ваше дело. Даже если вы их найдете, они запросят не меньше, а больше, чем я. А почему бы вам самим не заняться этим?

— Мы так и делали, — ответил Гунар. — Пока не появились граница и таможня. Нам затруднительно и очень рискованно всякий раз возить такие суммы в Иркутск. Проблема есть и российская таможня.

— Вот видите, сами говорите — рискованно. А за риск надо платить.

Еще немного поторговавшись, Гунар согласился. Один раз он слетал вместе с Гариком в Иркутск, свел Гарика со своим человеком и тут же вернулся в Ригу. Гарик остался в Иркутске организовывать транспортный мост. Это ему пришла в голову удачная мысль использовать грузовые самолеты — уж их-то шмонать никому и в голову не придет. Причем груз летчикам будет передавать не Гарик или его люди, а сам человек Гунара. Он местный, у него машина, в этом варианте риск на этой стадии уменьшается до минимума.

Первая партия благополучно достигла Риги. За ней последовала вторая, третья. Сначала — раз в три-четыре месяца, потом — чаще, а последнее время и вовсе зачастили — не реже, чем раз в месяц. Вот тогда в голове у Марата и родилась мысль: если они исправно платят по двести косарей, почему бы им не платить по триста? Или даже по пятьсот? А что, если попробовать придержать очередную партию и посмотреть, что из этого получится? Поразмыслив, Марат решил: а что, можно, чем он рискует?

Но, как выяснилось, рисковал он очень и очень многим. И теперь, после разговора с аль-Аббасом, нужно было доводить это дело до конца.

Марат уже понимал, что цифра убытков — пятнадцать «лимонов» «зеленых», которую в ночном разговоре ему назвал Гунар, это не живые бабки, не упущенная из-за задержки груза прибыль, а стоимость простоя людей и оборудования в ливийском центре или центрах, работающих над созданием бомбы. Но это было даже и к лучшему: раз терпят такие убытки, будут платить. А куда им деваться? Эмбарго, наложенное на Ливию Организацией Объединенных Наций, лишало правительство Каддафи возможности легально закупать литий в любой из стран мира. А втихаря вывозить его из Германии или Франции — не проходит, господа, это вам не матушка-Россия, где можно весь завод растащить по частям, и никто даже не чухнется. Остается только Иркутск.

— Значит, понял, что нужно сделать? — спросил Марат у Гарика, подводя итог обсуждению. — Первое: через того человека, с которым тебя свел Гунар, выйти на людей с завода. Посмотри, что за люди, и вообще — что можно там сделать. Сориентируешься на месте. Возьми с собой пару ребят. Может, придется этого гунаровского кадра убрать. Второе: взять новую партию груза.

Гарик с сомнением покачал головой:

— Не пролететь бы нам с этим делом! Три сотни уже забабахали. На полтинник нас этот сучонок, Вадим, кинул. И еще три сотни…

— Ничего, все окупится, — успокоил его Марат. — Пушки не брать, — предупредил он. — В аэропорту могут засечь.

Гарик напомнил:

— В Домодедове у нас есть человек. А в Иркутске у тех, кто прилетел, багаж не досматривают.

— А если он в отпуске? Или не его смена? — возразил Марат. — Нет смысла рисковать. Понадобится — в Иркутске достанете. Через того же человека Гунара…

— Как это? — удивился Гарик. — После того, как мы его…

— До того. И еще не известно, нужно ли это будет. Может, выгоднее, чтобы он работал на нас? Сам посмотришь, что за человек. И потом уж будешь решать. Все. Двигай. Груз — сразу ко мне. Немедленно. И держи со мной связь.

— Будет сделано, шеф!

— И поаккуратней, не наследите! — напутствовал его Марат.

«Вроде бы все, — подумал он, закрыв за Гариком тяжелую стальную дверь с кодированным сверхсложным замком. — И все вроде бы гладко».

Но все было совсем не гладко. В девять утра, когда Турецкий, невыспавшийся, с красными глазами и отекшим лицом, вошел в свой кабинет, на столе у него уже лежала магнитофонная кассета с записью разговора Марата и аль-Аббаса.

Еще два дня назад, когда за Маратом было установлено наблюдение, молодой лейтенант из «наружки» заметил, что Марат зашел в кооперативное кафе возле своего дома в неурочное время: обед прошел, а до ужина было еще далеко. Зайдя следом, он не обнаружил Марата в зале, зато увидел, что от стойки гардеробщика тянется в дверь какой-то подсобки телефонный провод. Понял: Марат там, за этой дверью. И разговаривает по этому телефону. Номер немедленно был поставлен на прослушивание, и после сотни звонков с заказами на столик или с просьбами позвать Аню или Галю раздался, наконец, этот звонок из Риги.

Рядом с пленкой лежало последнее донесение службы наружного наблюдения, переданное в Генпрокуратуру Яковлевым: в 2.40 ночи к дому Марата подъехала машина Гарика. Он поднялся в квартиру. Был там сорок четыре минуты. Потом подъехал к одному из старых домов на Комсомольском проспекте, поднялся на лифте на четвертый этаж. По появившемуся свету в окнах одной из квартир узнали ее номер — этого адреса не было ни в одном из предыдущих донесений. Вышел через десять минут. В руках у него был какой-то пакет. Направился по Варшавке в сторону кольцевой. На развилке Варшавки и Каширского шоссе к нему в машину подсели еще двое — вероятно, вызванные по телефону или по пейджеру. Свернули на Каширку, пересекли кольцевую. Когда стало ясно, что они направляются в Домодедово, машина «наружки» обогнала их, чтобы не засветиться на пустынном шоссе, и встретила уже в Домодедове. Они оставили свою «шестерку» на платной стоянке и прошли в здание аэровокзала. В кассе купили билеты и улетели в Иркутск рейсом в 5.45. Улетели налегке, с пустыми руками. Пакета у Гарика уже не было — или оставили в машине, или рассовали содержимое по карманам.