Стилист - Александра Маринина

– Интересное предположение. Об этом стоит поговорить более подробно. Кстати, а вы не допускаете мысли, что этим ревнивцем мог оказаться сам Соловьев? Он мог заметить, что между Мариной и Андреем что-то происходит, подловил момент, когда она приехала ночью на свидание, дождался, когда они оба спустятся вниз, и застрелил их. Нет?

– Что вы! – На лице Есипова был написан такой неподдельный ужас, что Гордеев чуть не расхохотался. – Выбросьте это из головы. Что угодно, только не это.

– Ну почему же? Если вы не очень хорошо знаете Соловьева, то как можете быть уверены?

– Я хорошо знаю Андрея, – твердо ответил Кирилл. – Он никогда не позволил бы себе ничего подобного.

– Поподробнее, пожалуйста, – заинтересованно попросил Гордеев. – Кто такой Коренев, как давно вы его знаете?

– Андрюша работал у нас курьером-водителем. Необыкновенно дисциплинированный, собранный, исполнительный. Вот я приведу вам только один пример, и вам как работнику милиции сразу все станет понятно. До Андрея у нас водителем работал другой парнишка, так двух недель не проходило, чтобы мы не ездили в ГАИ спасать его права. Постоянно нарушал правила, а ведь кто сейчас их не нарушает? По-моему, все. Работники ГАИ как с цепи сорвались, останавливают всех за малейшее прегрешение, даже машины со спецсигналами, даже водителей в милицейской форме. А когда за руль сел Коренев – все. Как отрезало. Мы вообще забыли, как начальника ГАИ зовут. А при прежнем водителе мы уж всю московскую ГАИ по именам и званиям знали. Андрюша правильно понимал слово «нельзя». И твердо знал, что если нельзя, но очень хочется, то все равно нельзя.

– Как же вы такого золотого работника отпустили?

– Видите ли… – Есипов замялся. – Это был вынужденный шаг. До Андрея у Владимира Александровича был помощник, которого мы ему подыскали. Так вот, этот помощник не оправдал доверия и нагло пользовался беспомощным состоянием Соловьева. Воровал, обманывал, по ночам девок приводил. Когда Владимир Александрович это понял и выгнал его, нам было очень неудобно, мы же вроде как поручились за парня, сами привели его в дом. И чтобы как-то реабилитироваться, мы должны были подыскать на замену человека совершенно безупречного, в котором мы могли бы быть уверены как в себе. Андрей Коренев был самой подходящей кандидатурой. И Владимир Александрович, насколько я знаю, был им очень доволен. Поэтому я могу с уверенностью утверждать, что Андрей никогда не позволил бы себе ничего за спиной хозяина. Тем более шашней с его возлюбленной.

– Редкий человек, – согласился Гордеев. – В наше время таких поискать. Кстати, вы давно его видели в последний раз?

– Дней десять назад, он привозил от Соловьева готовую рукопись.

– А до того?

– До того? – Есипов задумался. – Только в день рождения, пожалуй. Да, точно, пятого апреля мы с Воронцом и Автаевым приезжали поздравить Соловьева.

– И по телефону не общались?

– Ну как же, он звонил нам, чтобы договориться, когда ему приехать с рукописью. Конец не ближний, ехать без предупреждения рискованно, а вдруг Воронца на месте нет?

– А что, кроме Воронца, никто у него рукопись не примет?

– Нет. Это правило. Рукописи принимает только ведущий редактор серии. Воронец ведет серию «Восточный бестселлер», и работы Соловьева принимает только он. И потом, даже если просто привезти рукопись и оставить ее на столе, все равно придется приезжать еще раз. Редактор в присутствии автора или переводчика определяет объем рукописи, передает дискету в производственный отдел, где ее проверяют и переписывают текст в компьютер. Если в договоре предусмотрена выплата части гонорара в момент передачи рукописи, то издательство выдает деньги. Но для этого нужно подтверждение редактора, что рукопись сдана в надлежащем виде и без нарушения сроков. Если срок нарушен, то с переводчика вычитается штраф, определенный процент за каждый день просрочки, и это тоже определяет редактор. Короче, сами видите, приезжать и не застать Воронца – бессмысленно.

– Давайте еще раз уточним. Вы общались с Кореневым пятого апреля, когда приезжали поздравить Соловьева с днем рождения. В следующий раз вы общались по телефону, когда Коренев договаривался о времени приезда в издательство. Правильно?

– Да.

– Кому он звонил? Лично вам или Воронцу?

– Вообще-то Воронцу, но Семена не было на месте, и Андрея соединили со мной.

– И что было дальше?

– Я сказал, что Семен будет на следующий день с одиннадцати до шести и Андрей может приехать назавтра в любое время.

– Он после этого перезванивал Воронцу?

– Н-не знаю, – неуверенно произнес Есипов. – Кажется, нет. Во всяком случае я не помню, чтобы Семен говорил мне об этом.

– Хорошо. На следующий день Коренев приехал. Так?

– Да. Часов около пяти вечера.

– К вам он заходил?

– Нет, специально не заходил. Семен зашел подписать бумагу на выплату денег Соловьеву, я понял, что Андрей приехал, и сам зашел в кабинет Воронца. Хотел спросить, как дела у Владимира Александровича.

– А почему об этом надо было спрашивать у Коренева? – удивился полковник. – У самого Соловьева вы спросить не могли?

– Я уже говорил, он никогда не жалуется на здоровье, считает, что это недостойно настоящего мужчины. А у нас производство, причем производство плановое. И мы должны точно знать, сможем мы издать книгу в запланированные сроки или нет. Конечно, когда речь идет о в принципе здоровом человеке, мы не думаем каждые пять минут, что он может заболеть. Но когда речь идет об инвалиде, мы должны постоянно держать в уме, что он может выйти из строя в любой момент и надолго задержать рукопись. Понимаете? Поэтому я при каждом удобном случае спрашивал Андрея о здоровье Владимира Александровича. А самого Соловьева послушать – так его можно хоть завтра в космос отправлять. Даже на головную боль никогда не посетует. Необыкновенно стойкий характер.

– И что же вам ответил Коренев в тот раз?

– Что все хорошо, проблем нет. Взял следующую книгу для перевода, Семен тут же составил новый договор, позвонил Соловьеву, по телефону согласовал с ним сроки и размер гонорара, подписал договор у меня и передал Андрею, чтобы тот дома получил подпись переводчика и потом при случае завез в издательство.

– Вы передали с Кореневым один экземпляр договора?

– Два. Один Соловьев подписывал и оставлял у себя, второй возвращал нам.

– Вы делаете два первых экземпляра или ксерокопируете?

– Конечно, копируем. Это не нарушение. Нигде не сказано, что оба экземпляра должны быть первыми. А что, это неправильно? – вдруг забеспокоился Есипов.

– Я думаю, что, раз у вас не было с этим никаких трудностей, значит, правильно, – успокоил его Гордеев. – Припомните, пожалуйста, как можно подробнее, о чем вы говорили с Кореневым по телефону и во время встречи в издательстве.

– По телефону – только о времени его приезда к Воронцу. А в издательстве – о том, что Владимир Александрович по-прежнему держит хороший темп, работает быстро. Может быть, благодаря уединенному образу жизни. Его ничто не отвлекает.

– Кто это сказал? Вы или Коренев?

– Андрей.

– А вы что на это ответили? Возразили?

– Нет, почему я должен возражать? Это же правда.

– Но ведь у Соловьева была любовница. Разве он на нее не отвлекался?

Есипов пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я вообще узнал о ее существовании только теперь, когда ее убили.

– Хорошо, Кирилл Андреевич. Значит, из того, что говорил Коренев, никак нельзя было понять, что Собликова его интересует?

– Нет. Абсолютно.

– Каких еще знакомых или друзей Соловьева вы знаете?

– Еще? – Он задумался. – Сын. Но Владимир Александрович с ним почти не общается. Омерзительная личность.

– Чем же парень ему так досадил?

– Да ничем особенным. Просто мразь – и все. Наглый, лживый, ленивый, беспутный. Соловьев, как я уже говорил, избегает рассказывать о своих несчастьях. А такого сына он воспринимает именно как несчастье.

– Еще кто?

– Еще на дне рождения у него была женщина. Владимир Александрович сказал, что она его давняя знакомая. Совсем давняя, еще с тех времен, когда он в аспирантуре учился.

– Вы ее в первый раз видели?

– В первый. Как я понял, они много лет не встречались.

– Кто она такая? Чем занимается? Как ее зовут?

– Зовут, кажется, Анастасия, фамилию не знаю. Юрист на какой-то фирме. Подробнее Соловьев не рассказывал, а я не спрашивал.

Гордеев снял очки, сунул дужку оправы в рот и задумчиво погрыз ее. Потом положил очки на стол и вздохнул.

– Видите ли, Кирилл Андреевич, небольшая загвоздочка у нас с вами выходит. Соловьев категорически отрицает, что знал о присутствии Собликовой в своем доме той ночью. Как же так могло получиться? Человек не знает, что его любовница у него ночует? Абсурдно. Не знать об этом он мог только в одном случае: если Собликова приехала ночью и потихоньку вошла в дом. И зачем? Ответ может быть только одним: она приехала, чтобы уединиться с Кореневым. Значит, все-таки ревность, и Андрей ваш совсем не такой порядочный, как вы мне тут живописали.